Благодатный Дождь повернулась и встретила ее взгляд. Впервые выражение ее лица казалось совершенно искренним, без следа скрытых мотивов:
– Клянусь тебе, сестрица Линь, пока я возглавляю наш стан, я отдам все силы, чтобы его обитатели жили и поступали только по справедливости.
– Позаботься об этом, – тихо попросила Линь Чун.
А после медленно повернулась к своей новой семье.
Сто восемь человек. Сто восемь тел и душ, которые нашли в себе силы, чтобы изменить страну к лучшему. Среди них были лидеры и идеалисты, бунтари и изгои, жертвы и преступники… Все они прибыли на гору Ляншаньбо, чтобы получить второй шанс или дотянуться до звезд. А может, и за тем, и за другим.
Сто восемь человек, которые услышали их историю и отбросили все, чем жили, ради лучшей доли и лучшего мира.
Впервые с того дня в Зале Белого тигра Линь Чун ощутила непозволительный, волнительный трепет от осознания власти, подобной которой обладали правительственные структуры, что так легко разрушили ее прежнюю жизнь. Ее мир теперь был полон опасностей и возможностей.
Сто восемь человек, не побоявшихся бросить вызов империи, заставивших отступить самого государя.
Сто восемь героев. И Линь Чун была одной из них.
Эпилог
Четыре месяца спустя
По утрам, едва рассветало, Линь Чун устраивала ежедневные тренировочные бои для сотен разбойников на горе Ляншаньбо.
И их число продолжало расти.
Нынче те, кого она обучала ранее, сами стали наставниками: она доверила часть своих обязанностей верным помощникам. Так, Ху Саньнян учила робких жен и матерей основам работы ног, Лу Да задорно выкрикивала наставления по упражнениям на силу, а Ян Чжи дисциплинированно и педантично проводила занятия по строевой подготовке. Были и другие, каждый передавал свой опыт тем, кому такового недоставало, все они стали частью отлично организованной школы боевых искусств Линь Чун. Семейства Чжан и Жуань учили их плавать и драться, стоя на лодке, Ши Цянь из Трех Блох делилась секретами акробатики и поддержания равновесия, а некоторые из новобранцев продемонстрировали собственные выдающиеся умения: к примеру, лучница Хуа Жун, одной стрелой пронзившая трех орлов прямо у них на глазах. Линь Чун тут же нашла применение ее способностям, поручив ей обучать хаоцзе обращению с дальнобойным оружием.
Некоторые из новоприбывших в жизни не держали в руках ни клинка, ни лука, но теперь это не имело значения. Здесь никто не осуждал ни за прошлые ошибки, ни за неопытность. Чтобы преуспеть в организованном Линь Чун обучении, новичкам требовалось лишь проявлять уважение и стремление учиться.
Уважение, стремление и вера в их дело.
Каждый день Линь Чун просыпалась с первым лучом солнца и спешила на тренировочное поле, за исключением тех дней, когда ее не было на горе. В такие дни она передоверяла проведение тренировок нескольким своим особо способным помощникам и вместе с товарищами ехала навстречу скалистым пейзажам провинции Цзи. Она спускалась с горы, чтобы сделать то, что было необходимо.
Тогда, как и более полудюжины раз до этого, вечерняя тишина удаленных горных хребтов и долин была нарушена. На тошнотворную роскошь усадьбы окружного судьи, расположившейся среди осеннего леса, обрушились лязг оружия, ржание лошадей и праведный гнев. Толстые забаррикадированные двери были вырваны из рам, выбиты копытами вставших на дыбы коней или уничтожены яростной мощью божьего зуба Татуированной Монахини. Внутрь ворвался отряд налетчиков, состоящий из двух дюжин лучших бойцов стана Ляншаньбо, за ними шли столько же местных жителей, они обыскивали каждую галерею и комнату.
Некоторые из домочадцев пытались сопротивляться, но тщетно. Плоть податливо расходилась под лезвиями алебард, топоров и сабель. Изнеженные незаслуженным богатством телеса тесно знакомились со стенами и полом, отброшенные туда цепью, арканом или навыками совершенствующегося, которыми обладала бывший наставник по боевым искусствам.
Некоторые пытались бежать, но смерть настигла и их, ведь меч, посох или трезубец оказались быстрее, а стрелы били точно в цель, пронзая любого беглеца.
Лишь те, кто сдался на милость Ляншаньбо, удостаивались пощады.
Сегодня среди них оказался и сам окружной судья, дрожащий от страха на начищенных полах там, что некогда называлось залом для заседаний. Он стоял на коленях, покачиваясь и нервно перебирая руками, его роскошные одежды помялись, а головной убор съехал набок.
Вот ничтожество. Всего лишь один человечишка, мелкий червяк, а сколько страданий множеству людей доставил! Разрушал семьи, отрывая близких друг от друга из-за надуманных обид. Конфисковывал товары, доводя крестьян и купцов до нищеты. Принудил не одну молодую девицу к отвратительному браку со своим дружком или приятелем… И разбойники с горы Ляншаньбо узнали о его проступках, о деяниях, написанных кровью местных жителей.
И они позволили этой крови наполнить счетные книги, и на сей раз лично вынесли приговор.
Это не единичный случай; люди, которых поколениями присылали сюда, были чересчур ленивы, доставляли слишком много беспокойства и при этом обладали наследственной властью, из-за чего их нельзя было игнорировать, – наихудшее сочетание из возможных. Здесь, как и во многих уездах Северной Цзи, должность окружного судьи считалась почти наказанием, хотя и давала обладателю некоторые привилегии: это была сельская глушь вдалеке от столицы, где невозможно продвинуться по службе или заработать славу и почет. В это место государство ссылало тех, кого признало недостойными и ходячим позором, и позволяло им измываться над теми, кого и за людей не считало. Здесь продажные чинуши упивались крохотной властью, а имперский двор спокойно снимал с себя всякую ответственность.
И среди таких вот отдаленных окружных судов это являлось обычным делом. Теперь Линь Чун осознавала это.
Присматривать за их новыми заключенными она поручила Лу Да, Хуа Жун, Се Бао, а также четырем местным, а сама направилась к темнице усадьбы, одновременно потянувшись к ней чувствами, осматривая место, настраивая чувства на ментальный просмотр, что теперь давалось ей так же просто, как дышать. Она была довольна – все обитатели горы прислушивались к ее указаниям и оставались в форме, они придерживались режима тренировок, которые она организовала в Ляншаньбо, и соблюдали дисциплину. И даже Ли Куй, Железный Вихрь, на сей раз направилась туда, куда ей велели, что можно было считать очевидным прогрессом. Отмечая про себя удачность выбранных ими позиций, Линь Чун испытывала немалое удовлетворение.
Местные жители, обучающиеся под руководством У Юна, отличались меньшей дисциплинированностью, они мчались вперед, охваченные буйным порывом, правда, с порученными задачами справлялись великолепно, а потому Линь Чун было грех жаловаться.
Теперь же им наконец-то воздастся за их страдания. Именно это и хотела увидеть Линь Чун.
Она проскользнула в дальнюю постройку, темницу, забитую близко расположенными друг к другу камерами, и отошла в угол, предоставив жителям свободу действий. Ей не хотелось лишать их этой радости. Местные уже толпились между решетчатыми дверями, орудуя молотками, топорами, камнями, всем орудием, которое они смогли разыскать, чтобы разбить старые замки, которые успели проржаветь до основания. Прогнивший металл легко поддавался, и заключенные со слезами и смехом падали в объятия родных и близких.
Эту долгоиграющую схему по разбору жалоб местного населения на окружных судей разработали У Юн и Сун Цзян. По очереди они отправлялись в путь в поисках недовольных, обремененных чрезмерными налогами крестьян, отважных жен, чьи мужья оказались за решеткой под мнимым предлогом… или же родителей, тревожащихся за дочерей, детей, боявшихся за самих себя. Эти первые уезды отбирались тщательным образом. Они находились слишком далеко от угодий каких-нибудь знатных землевладельцев, потому военное сословие не имело здесь полного господства; ими не интересовались местные военные наместники, а слабые провинциальные власти едва ли признавали. В здешних местах законом служило слово окружного судьи, и другим до этого не было дела.
А разбойники с горы Ляншаньбо пришли и согласились выслушать их. А после предложили им средства и помощь, обучили горстку местных жителей, которых после подготовки отправили назад в их городки и деревеньки.
Отправили назад, но не забывали регулярно наблюдать за ними, а те присматривали за своими односельчанами, поддерживали и направляли их. Уважаемые члены этих сельских общин теперь и сами стали спасителями, взяв в руки бразды правления, и остальные приняли это без малейших возражений.
Слава о Ляншаньбо засияла ярче ослепительного солнца. Они стали народными героями, которые, подобно благодетельным небожителям, снизошли, чтобы свергнуть угнетателей и вернуть местным жителям власть над собственной землей…
И такое поклонение было совершенно заслуженным. Подобными вылазками У Юн и Сун Цзян не столько возвращали земли людям, сколько приумножали число союзников, назначая на руководящие должности своих ставленников. И новыми начальниками на местах становились люди, обязанные горе всем. Те, кто жизнями поклялись бы в верности Сун Цзян, если бы их о том попросили.
Разбойники поддерживали легенду о свободе, которую они несли угнетенным, но на деле создавали свои заставы по всей провинции.
Линь Чун не высказывала протестов. Все же это было не самым худшим, что когда-либо доводилось проделывать разбойникам Ляншаньбо, да и то добро, что они давали жителям деревень, не было ложью. Их жизнь протекала бы куда лучше под руководством их земляка, обученного У Юном, чем под гнетом местных трусливых чинуш, грызущихся за власть. А кроме того, когда империя в самом деле придет по их души…
Им потребуются все силы, какие они смогут собрать.
Уже совсем скоро им не придется так тщательно выбирать цели. Когда союзники Ляншаньбо только начали окружать дворянские у