– Мне она и не нравится. Меня больше привлекло расположение отеля.
Он ногой толкает к стене чемодан.
– Знаешь что? Ты должен описать это с Ноем и Вайолет. Одна комната на двоих – это должно быть интересно.
Брин делает паузу и смотрит на меня так, будто у меня не все дома. И я чувствую, что, возможно, так оно и есть.
– Во-первых, это было бы суперклише, а во-вторых, знать не хочу, какие сцены у тебя сейчас на уме. Осторожнее, иначе нам придется урегулировать еще больше разногласий.
– Ты ходишь по очень тонкому льду. Я еще не простила тебе проделку с Челси.
Я опускаю свою сумку сбоку от кровати, рядом с комодом из темного дерева, который он, похоже, оставит в моем распоряжении. На нем возвышается изящная прикроватная лампа – с изогнутыми ножками и диадемой на абажуре.
– И то, что ты посчитал, будто я устроила нам один номер на двоих. Но ведь это ты практически заставил меня сюда приехать! Ты действительно считал, что я думала: «Этот автор, с которым я работаю, полностью в моем вкусе. Спорим, я затащу его в постель»? Я здесь из-за твоей книги, неужели так трудно в это поверить?
По крайней мере, у Брина хватает совести выглядеть смущенным.
– Извини. На самом деле я так о тебе не думаю. Я…
Он пытается подобрать слова и смотрит в окно, будто ели за домом могут их ему подсказать.
– Просто в последнее время сразу несколько человек сочли, что мне слишком легко все дается. И я слишком часто позволял собой манипулировать.
Я не знаю, как воспринимать такое объяснение. Ужасно, если доверием Брина злоупотребляли, но это не оправдывает того, что он подозревает меня в интригах.
– Вряд ли тебе удастся понять, что я за человек, если ты будешь судить обо мне по другим, – возражаю я.
Он слегка улыбается, но взгляд у него по-прежнему немного виноватый.
– И это одна из причин, почему мне хотелось бы быть «полностью твоим типом», хотя я очень рад, что это не так.
Черт побери.
– Объявляю это изречением года, – бормочу я, а он возвращается к кровати, чтобы перестелить немного помятое одеяло. И надеюсь, что это не окажется враньем года.
– Вот, постель как новая.
– Отлично, спасибо.
Беседа супер. Спасибо, что заправил мне постель, Брин. Хотя на самом деле чем это мне поможет?
Очень хотелось бы понять, почему он так сильно хотел меня видеть, если мне не доверяет. Узнаю ли я это? И хочу ли я это узнать?
– Теперь можешь рассказать, кто ты такой на самом деле. – Я пытаюсь затронуть тему, которая не касается меня и вопроса, могу ли я в него влюбиться.
Брин сжимает губы. Совершенно обычные губы, вряд ли сами по себе они вызвали бы у меня интерес. Но я не могу отвести от них взгляда.
– Лучше не надо, – решает он.
Но я не собираюсь так легко сдаваться:
– Ты же рассчитывал, что я тебя узнаю, когда увижу.
– Да. Но сейчас почему-то счастлив, что ты не узнала.
– Тогда тебя довольно легко сделать счастливым.
– Наверное, намного легче, чем я долгое время считал.
Интересно, сколько таких загадочных заявлений я выдержу, не лопнув от любопытства? Я не любитель нерешенных загадок. Наверное, он что-то вроде живого кубика-змейки.
– В эти выходные я хотел бы побыть Брином, – говорит он. – Чтобы ты ничего обо мне не знала и чтобы это не влияло на твое восприятие меня.
Я уже собралась протестовать и заявить, что постепенно начинаю чувствовать себя немного глупо. Но он говорил так серьезно. Словно это был шанс, который я должна ему дать.
– Согласна. Но только при условии, что мы наконец приступим к работе.
Это вызывает у него улыбку, которую я вижу впервые, – славную, благодарную и нисколько не дразнящую.
Брин берет с деревянного старинного стола ноутбук и кладет его под мышку:
– Ты не против сесть на улице? Может, наш столик еще не занят.
– Звучит неплохо.
Я тоже хватаю свой ноутбук и следую за ним из комнаты. Из нашей комнаты.
Есть что-то успокаивающее, почти медитативное в нашей работе рядом. Брин печатает, я печатаю. Сначала мне было немного трудно вникнуть в текст, я слишком ощущала чужое присутствие, но Брин почти непрерывно писал, и это оказалось некоторым образом заразительно.
В перерывах я иногда спрашивала что-то вроде: «Неужели Вайолет действительно сказала бы „воображала“?» или «Ты не против, если мы вычеркнем половину страницы с детскими воспоминаниями Ноя о падении с велосипеда?».
В первом случае мы соглашаемся, что слово не подходит, и Брин позволяет мне поменять его на «хвастун».
Он ворчит, но одобряет мое второе предложение – я объяснила ему, что этот кусок при чтении отвлек меня от сюжета, хотя по содержанию он был там уместен.
Пока я сюда добиралась, во время короткой остановки съела лишь один бутерброд, поэтому у меня начинает урчать в животе. Наконец я спрашиваю Брина, могу ли я от имени издательства оплатить ему пиццу.
Он кивает, не отрывая взгляда от экрана:
– Сейчас, только закончу предложение. И с радостью пообедаю.
Мы перемещаемся на террасу гостиничного ресторана, откуда открывается прекрасный вид на зеленые просторы и небо с похожими на овечек облаками. Неподалеку виднеются и несколько настоящих овец. Они пасутся на одном из полей с сочной зеленью в нескольких сотнях ярдов от нас.
Даже во время еды мы не расстаемся с романом. Мы обсуждаем, что еще следует упомянуть из предыстории Ноя и Вайолет, размышляем о том, что происходит с Дэймоном и не нужно ли немного изменить центральную часть, чтобы сохранить напряженность. Поскольку нам нравится новое место даже больше, чем прежнее у реки, мы опять открываем ноутбуки и после еды заказываем здесь же напитки.
– Синоним «хотеть»? – спрашивает Брин, не переставая печатать.
– «Нравиться»? – предлагаю я. – Может, «намереваться»? Или «замышлять»? Зависит от контекста.
Его пальцы танцуют по клавишам, не нажимая на них, – это просто прикосновение, а не нажатие.
– «Хотеть» в смысле «чего-то отчаянно хотеть».
– «Вожделеть».
Он тихо смеется, и, когда я поднимаю глаза, наши взгляды встречаются. Интересно, видит ли он в моем взгляде желание. Или, еще того хуже, вожделение.
– Не подходит, да? – спрашиваю я.
– Нет, вполне подходит.
Что-то такое мелькает и у него во взгляде. Какая-то одна из многих разновидностей желания. Только чего он хочет?
Раздается мелодия звонка, и Брин достает из сумки для ноутбука сотовый телефон с треснувшим дисплеем. Лицо у него резко темнеет.
– Извини, мне нужно отойти. Это мой адвокат.
Он встает и отходит немного в сторону, чтобы поговорить.
Я продолжаю редактировать, но мне приходится перечитывать каждое предложение дважды, потому что я постоянно оглядываюсь на Брина. Он не повышает голоса, но плечи у него напрягаются и складка между бровями становится все глубже – все это говорит само за себя.
Вернувшись, Брин буквально швыряет телефон на стол. Неудивительно, что на стекле столько трещин.
– Мой цифровой детокс прервался, – говорит он после того, как я несколько секунд задумчиво на него смотрела. – Придется с ним попрощаться.
– А потом я смогу убедить тебя поделиться в Сети каким-нибудь интересным контентом, да? Ради моего коллеги, работающего с соцсетями?
– Ни в коем случае!
– Так и думала.
Хочет ли он рассказать, почему его адвокат звонил ему в его «писательские выходные»? Наверное, если бы хотел, то уже сделал бы это.
– У тебя все в порядке? – спрашиваю я, на всякий случай осторожно предлагая ему это сделать.
Брин снова садится и выглядит так, будто сам задает себе тот же вопрос.
– Сейчас, пожалуй, да, – отвечает он почти удивленно.
– Помогла работа над книгой, – догадываюсь я.
– Работа с тобой.
И он так на меня смотрит, что все мои попытки убедить себя, что Брин Сперлинг не в моем вкусе, становятся бессмысленными.
– Тогда… нам немедленно нужно продолжить, – прерывающимся голосом произношу я.
– Мы просто обязаны это сделать.
– Ты пойдешь первая? – Брин указывает на дверь ванной.
Никогда еще процесс укладывания спать не был таким сложным. Есть ли какая-то очередность действий, когда ты готовишься ко сну с кем-то, с кем тебе вообще-то не следовало бы готовиться ко сну?
– Э, да, хорошо.
Если и есть какой-то сценарий, его текст мне неизвестен.
Я уже на полпути к двери, и тут мне приходит в голову, что лучше там же и переодеться.
Со словами «извини, сейчас кое-что захвачу» – почему я вообще должна перед ним извиняться? – я достаю из сумки пижаму.
Стоя с зубной щеткой во рту перед раковиной, я понимаю, что могла бы переодеться и в комнате, пока он будет в ванной. Но теперь я уже должна сделать это здесь, получается?
«Почему у тебя так много ненужных мыслей? Могу сказать тебе, внутренний критик: потому что они лучше, чем все остальное, что сейчас может прийти мне в голову».
Я убираю зубную щетку обратно в футляр, потому что да, она, конечно, может стоять над раковиной, но, возможно, не захочет находиться так близко к зубной щетке Брина. Как-то это будет выглядеть неуместно.
После чего решаюсь вернуться в комнату.
Не говоря ни слова, Брин идет в ванную, и он настолько деликатен, что не смотрит на меня в моих коротких пижамных штанах. К сожалению, я замечаю это только потому, что сам он мне очень нравится в своей синей пижамной рубашке и черных шортах.
Он закрывает за собой дверь. И тут я заливаюсь краской, вспомнив, что у меня там остался бюстгальтер.
Почему я его оттуда не забрала? Брин уже и так более чем достаточно осведомлен о стиле моего нижнего белья.
Я кладу коробку с конфетами ему на подушку и хожу по комнате, потому что кажется странным ждать Брина в постели. Но когда уже собираешься спать, трудно изобразить, что ты занят чем-то еще.
Кроме того, можно ведь спрятаться под одеялом. Да, так будет лучше. Итак, я ложусь в постель и пробую несколько поз. Сесть сложа руки с задумчивым взором? Лечь на бок, опираясь на локоть и держа телефон в руке? Когда я легла на спину, подвернув ногу, вернулся Брин и заметил причудливый холмик под одеялом.