час ничего больше не существует. – Мы… – начинает он, и я целую его в губы, а затем чуть отстраняюсь, чтобы понять, хочет ли он чего-то большего.
Брин наклоняет подбородок и возвращает мне поцелуй, очень короткий, почти как легкое касание ртом, а потом опять целует, только на этот раз уже не сдерживается. Он сжимает меня сильнее, не намного, но ровно настолько, чтобы у меня вырвался еще один умоляющий стон. И все же я не позволяю Брину перехватить инициативу. Потому что хочу, чтобы он испытывал такое же желание, как и я, – и даже не просто желание, а и все эти другие чувства, которые можно и нельзя описать словами.
Я запускаю правую руку ему под рубашку и провожу вверх, прямо до сердца, чтобы мы точно не могли остановиться.
И как же оно у него колотится!
Я чувствую, что свожу его с ума, и это сводит меня с ума тоже… у меня никогда такого ни с кем не было.
– Это невозможно, – прерывисто выдыхает Брин.
Конечно, невозможно, но именно это сейчас и происходит.
Я провожу губами по его подбородку:
– Не станешь же ты меня прогонять, когда твои руки лежат у меня на попе.
– Ничего подобного, – возражает он и улыбается.
И в его улыбке опасность. Я даже не вижу ее, только чувствую. И мне нравится эта опасность, я немедленно хочу в нее попасть, целиком.
Брин немного сдвигает руки выше, под мои пижамные штаны:
– Вот теперь правильно.
– Ты слишком буквально меня понял.
Одним движением я прижимаюсь к нему нижней частью тела, и он с тихим стоном сжимает меня еще крепче. А потом отпускает – но только чтобы сразу схватить за плечи.
– Это неподходящий момент, чтобы это сообщить, но у меня с собой нет ни одного…
– Сейчас.
Я подползаю к краю кровати, наклоняюсь, роюсь в боковом отделении сумки Кайры и нащупываю чуть похрустывающую упаковку из фольги. На мою соседку по комнате можно положиться. Две штуки. Теперь он подумает, что я захватила их специально из-за него? Хотя мне плевать.
И я уже снова рядом с ним:
– Вот.
И тут я вижу, как исчезнувшие после поцелуев колебания к нему вернулись.
– Просто я занимался этим… давно, – говорит он, когда замечает мой немой вопрос. – И всегда это была только она.
Сначала я растерялась. Но очень ненадолго.
– Значит, пришло время, чтобы это была я.
– Тоже так думаю.
Брин снова наклоняется, чтобы поцеловать меня.
И проводит рукой по моему животу – выше, к сердцу, делая то же самое, что и я раньше. Он делает это медленнее, но не менее целеустремленно. Нерешительно, будто пробуя, обхватывает мою грудь и издает нечто среднее между вздохом и хрипом, а потом кладет руку там, где стук сердца чувствуется сильнее всего. А потом приближает губы мне к уху.
– Адриан, – шепчет он.
– Что?
– Мы не можем заниматься этим, если ты не знаешь, как меня зовут.
Похоже, он способен придумать еще несколько причин, но я не оставляю ему такой возможности.
– Все, теперь я знаю.
Он тихо смеется, и от этого смеха меня охватывает дрожь, и через два слоя тонкой ткани мгновение спустя я чувствую, как его пальцы приблизились к моей самой чувствительной точке и почти ее нашли. Тяжело дыша, я предпринимаю отвлекающий маневр с помощью еще более глубокого поцелуя – потому что я не хочу превращаться в воск у него в руках, пока он сам не превратится в воск в моих.
Требуется всего несколько прикосновений, и мы раздеваем друг друга. Кровать поскрипывает, и каждый звук словно говорит нам, что все правильно. Мое тело раньше уже трогали и исследовали – но никогда так, как сейчас. Никогда каждое прикосновение, даже мимолетное, не было так похоже на обещание и каждое дыхание на моей коже не звучало как признание: «Я хочу только тебя».
– У нас не получится история любви, – шепчет Брин. Адриан.
– Это мы еще посмотрим, – хрипло отвечаю я.
Ему не хватает дыхания, чтобы возразить. Я над ним, он опирается на мягкое изголовье, и его руки помогают мне добраться именно туда, куда он хочет. И где я сама любой ценой хочу оказаться. Медленно, хотя у меня еле хватает терпения, я позволяю себе принять его. Настолько глубоко, насколько это возможно. Пока мы не оказываемся близки так, что это стирает все, что должно было нас остановить.
Глава 25Чтение вызывает бурю ощущений
Я просыпаюсь и слышу мерное постукивание клавиш ноутбука. Это один из моих любимых звуков, и мне хотелось бы просыпаться под него каждый день.
– Надеюсь, ты сейчас пишешь для меня любовную сцену, – бормочу я, позевывая.
Стук по клавишам стихает, и я выхожу из своего полумечтательно-полусонного состояния и оказываюсь в реальности с каким-то странным ощущением внутри, будто в ожидании неприятностей.
Адриан нажимает какую-то клавишу. Интересно, неужели это «отмена»?
– Ты не замечаешь, что твои сладкие любовные сцены начинают меня бесить – медленно, но верно?
– Отчего же, замечаю.
Я пытаюсь разобраться в своих чувствах. Но они не поддаются и словно мне не принадлежат. Я шокирована и ошеломлена? Я сожалею о том, что произошло? Напугана? Как я только могла такое сделать?
– Это был самый непрофессиональный поступок, который я когда-либо совершала, – замечаю я и вспоминаю афоризм Лорна: «Чувствам плевать на профессионализм».
Адриан оборачивается через плечо и смотрит мне в лицо.
– Если тебе интересно мое мнение, самым непрофессиональным было твое второе отправленное мне письмо.
Конечно, обмен колкостями – это наш любимый прием, только сейчас юмор выглядит немного более напряженным, чем раньше.
– Уж кто бы говорил. В моем письме было больше чем одно предложение, и начиналось оно с приветствия.
Он покачивает головой и на какой-то момент выглядит так, будто хочет ко мне подойти. Но вместо этого опять поворачивается к экрану ноутбука.
– Сейчас напечатаю еще несколько предложений и соберу вещи. Завтракать не буду, сразу уеду.
Вот, значит, где мы оказались. В следующей главе под названием «Побег».
– Ну уж нет. Как это будет выглядеть, представляешь? Мы случайно оказались в двухместном номере, а потом ты скоропалительно уезжаешь. Лучше остаться. Хотя бы на завтрак.
– Ладно. Как хочешь. Пусть будет вынужденный завтрак перед тем, как мы попрощаемся, и никогда больше не будем обсуждать, что произошло.
Ух ты. Это даже более жестко, чем я ожидала.
– Уточню на всякий случай, действительно ли ты такая задница: мы ведем себя так, будто ничего не было?
– Думаю, так будет лучше, – говорит Адриан своему ноутбуку. – Можно придумать любую сюжетную линию. Давай выберем вариант, что мы оба просто были немного выбиты из колеи и нуждались в небольшой близости.
Я понятия не имею, чего сейчас можно ожидать от него, от меня или от нас обоих, и, наверное, именно это незнание заставляет какую-то часть меня протестовать.
– Это была не просто небольшая близость.
– Тогда чуть больше, чем небольшая близость.
Я откидываю одеяло и отмечаю, как у него заметно напрягаются плечи. Конечно, он помнит, что я по-прежнему без одежды.
– И какая же сюжетная линия соответствует истине? Какова исходная, правильная версия?
Догадывается ли Адриан, какого мужества мне стоил этот вопрос? Во всяком случае, с ответом он не торопится.
Я встаю. Ноги у меня кажутся мягкими, как масло, во всем теле слабость.
– Моя правда такова, – начинает он, – я стремлюсь сделать все, чтобы вернуть контроль над своей жизнью, а с тобой это намного труднее.
Сдается мне, что своей правды о сегодняшней ночи я не знаю, а его правды не понимаю.
– Ты что, женат? – осведомляюсь я.
Он тут же опять переводит взгляд на меня, хотя тут же отворачивается, потому что на мне ничего нет, и, наверное, для него это нелегко.
Тем не менее я успела увидеть у него на лице возмущение. Он рассержен, потому что я смогла предположить, что такое возможно.
– Я почти был женат, но так и не женился. И я бы не сделал такую гадость.
На самом деле я и не предполагала, что Адриан женат, хотя, по-моему, и без этого сейчас он ведет себя не менее гадко.
– Ты преступник?
– Что?..
– Так да или нет?
– Нет.
– Значит, ты просто плохой человек?
Он смеется, но это звучит вымученно.
– Многие люди готовы с этим согласиться.
– Приятно узнать.
Я опускаюсь на колени перед своей дорожной сумкой и вынимаю оттуда нижнее белье и носки, совершенно сбитая с толку.
Чего я хочу? Принять его предложение и ждать, когда мы, будучи пока лишь на полдороге к завершению, все же доделаем книгу? Что-то во мне протестует. Мои чувства к Адриану трудно понять и определить – но, конечно, не в момент, когда он пытается от меня избавиться.
– Еще один вопрос: почему ты так сильно хотел меня увидеть? Мы могли бы просто обсудить все по телефону. Эта идея с встречей была исключительно твоей.
Повесив на руку серые джинсы и кремовую блузку, я заставляю себя не проверять, по-прежнему ли он смотрит в свой ноутбук.
– Я подумываю о том, чтобы покинуть страну. Ну не прямо сейчас, в долгосрочной перспективе, я имею в виду.
– И что из того?
И прежде всего, что это за дурацкая идея?
– Я просто должен был узнать, что ты за человек.
Забавно, я вот до сих пор об этом понятия не имею.
– Рада, что ты так быстро это понял. Большинству людей требуется гораздо больше времени, чтобы меня как следует узнать, так что тут ты чемпион.
Как мне вынести эту его ужасную замороженность? Что мне нужно сделать, чтобы ее разрушить?
«Ты это прекрасно понимаешь. Только не поддавайся, ты же знаешь, как умело он умеет застывать в таком состоянии. Как Ной. А ты будь как Вайолет».
– Итак, Адриан… Или ты предпочитаешь, чтобы я называла тебя Брин? Или мистер Найт? Да плевать, как бы тебя ни звали!
Он не замечает, как я стою с высоко поднятой головой и смотрю на него, потому что занят разглядыванием своих неподвижно лежащих на клавиатуре рук. Тех же рук, которые печатали «Шрамы прошлого лета» и «Что-то вроде государственной измены». Тех же самых рук, которые сегодня ночью рассказывали мне совсем другие истории на моем теле.