Дорис с трудом подняла глаза от письма.
— Что все это значит? — спросила она.
Франк взял у нее письмо и дочитал его до конца.
«Супруга в лице Франка Доутона… — буквы поплыли перед его глазами. — А Франк Доутон и есть наследник состояния Толлингтона, потому что он его внук. Все документы, подтверждающие его происхождение и право на наследство, хранятся в запечатанном конверте у моего поверенного. На этом конверте красуется заглавное «С».
Далее шла подпись: Грегори Фаррингтон.
Первым пришел в себя мистер Дебенхем. Его практический ум тут же охватил создавшееся положение.
— Я могу подтвердить, что действительно подобный конверт у меня имеется и хранится в конторе, — пояснил он. — Мистер Фаррингтон вручил мне его со строгим указанием не передавать этот конверт, прежде чем я не получу от него дополнительных указаний. Позвольте принести вам мои поздравления, мистер Доутон.
И он пожал удивленному юноше руку. Франк внимал его словам точно во сне. Так значит, наследником толлингтоновских миллионов был не кто иной, как он — сын Джорджа Доутона! И в течение всего времени, пока он разыскивал сестру Толлингтона, он разыскивал свою собственную бабушку?
Он мог бы избавить себя от бесплодных поисков, если бы ему стало известно ее имя.
Он с трудом припоминал образ этой добродушной пожилой женщины. Она умерла, когда он еще был ребенком. Никогда ему не приходило в голову, что эта степенная женщина, давно ушедшая в иной мир вслед за ее любимым мужем, могла быть сестрой Толлингтона. Франк тяжело вздохнул, подумав о том, что его материальное благосостояние улучшилось одновременно с женитьбой на разоренной девушке.
Удар этот был для Дорис слишком чувствителен, чтобы она могла тут же оправиться от него.
Франк нежно прикоснулся к ней и попытался ее утешить. Полтаво, нервно покручивая усики, исподлобья наблюдал за ними. На губах его зазмеилась уродливая улыбка.
— Но, моя дорогая, все будет хорошо, — сказал Франк. — Твое состояние цело, он лишь на время принужден был позаимствовать его у тебя.
— Я не о том, — прошептала девушка, сдерживая рыдания. — Мне тяжело сознавать, что дядя вынудил меня на этот брак при помощи хитрости. То, что он взял мое состояние, меня не беспокоит. Деньги никогда не имели для меня большого значения. Но он поймал тебя при помощи хитрости, и я послужила приманкой.
Дорис в отчаянии закрыла лицо руками. Но через несколько мгновений она пришла в себя. Франк повел ее к автомобилю.
Полтаво поглядел им вслед и, нагло улыбнувшись, обратился к адвокату:
— Мистер Фаррингтон хитрая голова, — сказал он. Даже против своей воли он должен был воздать должное Фаррингтону и преклониться перед его ловкостью.
Адвокат пристально взглянул на иностранного графа.
— Английские тюрьмы кишат людьми, специализировавшимися на подобных хитростях, — сухо заметил он и оставил Полтаво наедине со своими мыслями.
Глава 16ПОСЛЕДСТВИЯ НА КОРК-СТРИТ
О последних событиях Смиту сообщил инспектор Эла.
— Теперь понятно и исчезновение Фаррингтона, — заметил Смит, выслушав его рассказ.
— Мне все еще не ясна зависимость между всеми этими событиями, — заметил Эла, обедавший в обществе Смита во Фриц-отеле.
— В таком случае я позволю себе разъяснить вам это в нескольких словах, — заметил Смит, продолжая закусывать. — Фаррингтону давно было известно, что Доутон является наследником толлингтоновских миллионов. И это было одной из причин, почему он обосновался в Грет-Бредли, где жили наследники Толлингтона. Старшие из рода Доутонов уже умерли, и семью возглавлял Джордж Доутон, непрактичный, на романтический лад настроенный естествоиспытатель.
Джордж влюбился в леди Констанцию Дэкс, а Фаррингтон, которому было об этом известно, попытался войти в расположение леди Констанции. Он знал, что состояние будет разделено на равные части между наследником и его супругой. Джордж Доутон овдовел, и у него был сын. Очень возможно, что Фаррингтон вначале не знал о существовании этого мальчика, приезжавшего в Грет-Бредли только на каникулы.
Наличие сына у Доутона внесло некоторые изменения в планы Фаррингтона. Тогда же ему было поручено воспитание его племянницы Дорис Грей. Он полюбил эту девочку и решил использовать ее в целях овладения наследством Толлингтона. Любовь к Дорис была одной из немногих симпатичных черт Фаррингтона.
С дьявольской хитростью, граничащей с гениальностью, заставляющей вспомнить о зловещих деяниях Борджиа, он замыслил лишить Джорджа Доутона жизни, а затем женить его сына на своей приемной дочери.
Он дал молодым людям возможность познакомиться и надеялся, что они сблизятся настолько, что желание его сбудется.
Но события развивались медленнее, чем он предполагал. К тому же ему стало известно, что наследник после определенного срока лишается прав. Он попытался повлиять на девушку, но встретил с ее стороны сопротивление. Более того, он решился на смелый шаг — поручил непосредственно Франку Доутону поиски наследника толлингтоновского состояния. Этим он достигал сразу двух целей: во-первых, молодой человек должен был поддерживать с ним постоянное общение, а во-вторых, он удовлетворял этим желания прочих душеприказчиков, поручивших ему, то есть Фарингтону, розыски наследника.
Но все его попытки склонить Дорис на брак с Франком потерпели неудачу. Приближался решающий срок, а цель все еще не была достигнута, и Фаррингтон решился на крайнее средство. Он исчез. Но к этому его побудили и иные мотивы.
Он знал, что я подозревал о подлинной его роли и что леди Констанция мне предаст его, как только станет ясным, что ответственность за смерть ее возлюбленного падает на него. Это обстоятельство в сочетании с завещанием, которое должно было быть вскрыто после его исчезновения, решили все.
В завещании он настоятельно требовал от Дорис, чтобы она вышла замуж за Доутона. Возможно, она подозревает, что ее дядя продолжает жить.
Смит бросил взгляд в окно и оглядел оживленную толпу на Пикадилли. На его лице отразились печаль и огорчение.
— При желании я мог бы завтра же арестовать Фаррингтона, — сказал он, — но я хочу поймать не только его, но и всю организацию.
— Какого вы мнения об исчезновении леди Констанции Дэкс? — спросил Эла. — Ведь пока мы здесь теряем время, она продолжает находиться в опасности.
Смит покачал головой.
— Если они ее не убили в первое же мгновение, то не приходится опасаться за ее жизнь. Если Фаррингтон — нет никаких сомнений в том, что именно он похитил леди Констанцию, — ее не убил, то он этого не сделает и впредь. Он мог лишить ее жизни непосредственно в коттедже, и никто не смог бы раскрыть тайну ее смерти. Леди Констанция подождет. Прежде чем мы попытаемся освободить ее, нам надо изловить всю эту шайку вымогателей, осмелившуюся действовать под носом у полиции. И пока мне это не удастся, я не буду иметь ни минуты покоя.
— А Полтаво?
— Полтаво подождет, — улыбнулся Смит.
После этих слов они покинули отель. Какой-то человек, внимательно разглядывавший витрины магазинов, бросил взгляд на сыщиков и последовал за ними. За этим человеком последовал другой человек, на ходу просматривавший газету.
Смит и его спутник вышли на Корк-стрит, безлюдную в этот час. Кое-где появлялись одинокие спешащие прохожие. Первый из преследователей ускорил шаг и вытащил из кармана какой-то предмет, блеснувший металлом. Но прежде чем он успел что-либо предпринять, человек, следовавший за ним, бросив газету, искусным движением обхватил рукой шею нападавшего, а коленом уперся ему в спину, пытаясь обезоружить преступника.
Шум борьбы привлек внимание Смита, и он обернулся. При его помощи сыщику удалось обезоружить и обезвредить схваченного. То был небольшой человек, смуглый, с резкими чертами лица, по-видимому, итальянец.
Схвативший нападавшего полицейский обыскал его и надел ему на руки наручники. Прежде чем на происшествие собралась группа зевак, он втолкнул его в автомобиль и повез в полицейское управление.
Здесь его подвергли допросу, но итальянец молчал, не желая отвечать. Не было никаких сомнений в том, что он пытался коварно убить Смита. Помимо револьвера, при нем обнаружили кинжал. Но самое важное, что было найдено у него и что вызвало особый интерес Смита, был клочок бумаги, на котором на итальянском языке были написаны три строчки.
Текст был тут же переведен на английский язык, и выяснилось, что этот человек получил точные инструкции о месте нахождения Смита.
— Отведите его в камеру, нам еще придется заняться им. Я полагаю, что этот человек подослан Полтаво.
Заключенный ни слова не ответил на это предположение. Все дальнейшие попытки Смита что-либо выжать из него не привели ни к чему.
На следующее утро заключенного разбудили и предложили ему одеться. Два полицейских вывели его на улицу, посадили в автомобиль, который его тут же доставил в Дувр. Сыщики отвели заключенного на пароход и поехали с ним до Кале. Там они расстались с ним, выдали ему на прощанье сто франков и объявили на его родном языке, что, согласно постановлению министра, он высылается за пределы Англии.
Парень был рад, что так легко отделался, и истратил большую часть полученной им суммы на составление длиннейшей телеграммы Полтаво.
Смит был уверен, что подобная телеграмма прибудет на имя Полтаво, и ожидал ее на главном лондонском почтамте. Ознакомившись с врученной ему копией телеграммы, он сказал, обращаясь к чиновнику:
— Благодарю вас, теперь можете доставить ее по назначению. Все, что меня интересовало, я выяснил.
Часом спустя телеграмма была вручена Полтаво, и последний сильно разозлился на своего неудачливого сообщника, допустившего такую неосторожность. Телеграмма была написана на итальянском языке, незашифрована, и каждый при желании мог ознакомиться с ее содержанием.
В течение всего дня Полтаво ожидал прихода полиции, и когда вечером его навестил Смит, он был готов к тому, чтобы дать объяснения по поводу случившегося и по возможности загладить свою вину.