Когда я вернулся в хижину, он всё ещё был без сознания. А-Ки держался как можно дальше от нашего пленника. Он забрал с крыльца лопату и крепко сжимал в руках, готовый к бою.
– Отлично, – с улыбкой сказал я и закрыл за собой дверь, лихорадочно соображая, как поступить. Когда Эзра Бишоп очнётся, он будет злее целого роя ос, но мне до смерти надо было кое-что из него вытянуть. – Что для него важнее всего? – проговорил я, размышляя вслух. Ответ пришёл почти сразу. Я бросился искать по захламлённой хижине то, ради чего Эзра Бишоп наверняка был готов сделать всё что угодно.
И нашёл – в большом кожаном чехле в седельной сумке под кроватью.
Деньги. Я их посчитал. Поездка мистера Бишопа удалась на славу. На покупке и продаже лошадей он заработал больше шестисот долларов. Бумажки были всякие, от одного доллара до нескольких хрустящих сотен.
Я пододвинул табурет к камину и уселся лицом к мистеру Бишопу, положив кожаный чехол себе на колени. А на него – папин револьвер. И стал ждать. А-Ки поставил рядом стул и сел, не выпуская лопату. Из нас получилась та ещё парочка. Мы сидели в полной тишине перед жутким здоровяком с лоснящейся чёрной бородой, жирным пузом и начинающим проявляться синяком в форме лопаты на лице. И ждали, когда он очнётся.
И он очнулся.
Не медленно, как я ожидал.
А резко дёрнулся, дрыгнул ногами и распахнул глаза.
И растерянно заморгал, отрывисто дыша через нос.
– Что, чёрт возьми, здесь происходит?! – закричал он, поморщился и добавил уже тише: – Ох, боже, моя голова!
– Много времени это не займёт, сэр. Мы ничего вам не сделаем, по крайней мере без причины. Просто скажите, где моя лошадь.
– С какой это радости? – проворчал он, щурясь от головной боли и не повышая голоса.
– С такой, что я вежливо вас спрашиваю, сэр, и вам незачем это скрывать. Скажите, где она, и мы уйдём.
– Интересные у тебя понятия о вежливости, малец. Я сижу тут связанный, башка трещит так, что и бизон бы не выдержал. Что мне мешает закричать на всю улицу и позвать на помощь?
Я взял револьвер и поднял руку, держа его спокойно и как будто немного небрежно. Не то чтобы я прямо целился в Эзру Бишопа, но беспощадное дуло всё же смотрело в сторону его вонючего тела.
– Вот это, сэр.
– Брешешь. Ты не…
– Знаю-знаю, сэр, – перебил его я. – Сейчас вы скажете, что я не посмею выстрелить. Что я всего лишь мальчишка и всё такое. Я это уже слышал. Был уже один до вас, который ошибался, и вы тоже ошибаетесь. – Глаза мистера Бишопа расширились, а я нервно сглотнул. Приходилось блефовать и нельзя было дать ему поймать меня на лжи. – Вы вор и обманщик, сэр. Забрали мою кобылку, обхитрили индейцев, меня хотели обвести вокруг пальца. Вряд ли кто расстроится, если вас найдут с пулей во лбу. А ребёнка не станут обвинять в том, что он пытался защититься от жестокого негодяя. Всегда можно сказать, что вы мне угрожали. – Я понизил голос и смерил мистера Бишопа, как мне представлялось, холодным и кровожадным взглядом. – На вашем месте я бы не повторял ошибки мистера Гриссома, который без спросу продал мою лошадку. Он тоже мне не верил.
По моим словам можно было подумать, будто я застрелил мистера Гриссома, и это оказалось мне только на руку. Пусть Эзра Бишоп решит, что я уже убивал.
Он сощурился и кивнул на А-Ки.
– А это ещё кто?
– Мой приятель, А-Ки. С ним шутки плохи, сразу предупреждаю. Вы и сами уже на себе испытали его отменное владение лопатой. – Я вытянул ногу и показал ему разодранную штанину и запёкшуюся кровь. – Это меня медведица у перевала Колокум хватанула. Я уж думал, мне конец, а тут подоспел А-Ки. Теперь эта гризли никому не докучает. А-Ки у нас знает тайные боевые искусства Востока, и ему лучше не переходить дорогу.
Мистер Бишоп побледнел. На лицо ему падали отблески огня из камина. Его взгляд метался между А-Ки и царапинами на моей ноге.
– Гризли, говоришь?
– Верно. Так что, где моя лошадь?
Он прокашлялся.
– Ну, малец, я так сразу не вспомню. Сильно вы меня по голове прихватили. Может, парочка зелёных помогла бы…
Видно, мистер Бишоп был такой человек, что пытался получить выгоду в любой ситуации, когда его, связанного, держали на мушке двое жестоких малолетних убийц. Я помолчал пару секунд и ответил:
– Да, может, деньги нам и правда помогут.
Эзра Бишоп жадно улыбнулся и облизал губы, но улыбка тут же погасла, когда я приподнял его же собственный кожаный чехол.
– Это моё! – завопил он, тут же сморщился от боли и добавил уже тише: – Это моё. Не станешь же ты забирать мои деньги?
– Нет, сэр. Уж вора из меня мама точно не вырастила. Ни цента у вас не возьму. – Я выудил из чехла пять долларов и небрежно поднёс к камину. – Только вот я очень неуклюжий. Мало ли, вдруг случайно уроню ваши трудом и потом заработанные денежки в огонь?
– Ты не посмеешь.
Я дёрнул запястьем и выпустил бумажку из пальцев. Она упорхнула к языкам пламени, но упала с краю, на мерцающие угольки. Края загнулись и почернели, и сама банкнота начала медленно темнеть.
– Маленький мерзавец, – прошипел Эзра Бишоп.
– Что вы сделали с моей лошадью, мистер Бишоп?
– Ты и твой грязный дьяволёнок вломились ко мне…
Он осёкся, когда однодолларовая купюра влетела прямо в огонь и тут же обратилась в пепел.
– Это за то, что вы нагрубили А-Ки. Я здесь вижу только одного дьявола, и он, к счастью, крепко связан. – Я достал десять долларов и показал ему. – Ну что, мистер Бишоп, вы собираетесь отвечать?
Он закусил щёку изнутри, так сильно, что я бы не удивился, если бы у него по подбородку потекла струйка крови. Взгляд у него теперь был вдвое более яростный и злой, чем у мамы-гризли. Я отчаянно молился, чтобы узлы выдержали и мне не пришлось стрелять.
– Продал я её, – процедил Эзра Бишоп сквозь зубы.
– Когда?
– Сегодня после полудня.
– Кому?
– Одному мужику.
– Я и сам догадался, что это был мужчина. Назовите имя, мистер Бишоп. – Я поднёс бумажку в десять долларов ближе к огню.
– Джон Кэмпбелл! Его звать Джон Кэмпбелл!
– Отлично. Где он живёт?
– Да чёрт его знает!
Я смял банкноту в кулаке и занёс руку для броска.
– Нет! Не знаю я, где он живёт! Он тоже торгует лошадьми, долго на одном месте не задерживается. Я всех ему и продал!
Я скрипнул зубами. Ну конечно. Опять спешка, опять погоня, опять я упустил свою милую Сару.
– Хорошо, сэр. И куда этот мистер Кэмпбелл направляется?
– Ну хватит, парень, не могу же я посадить ему на хвост двух диких зверёнышей. Пострадает моя репутация!
– Ваша репутация воняет сильнее ваших носков, мистер Бишоп. Вы бы лучше беспокоились о деньгах. – Десятидолларовая бумажка влетела в огонь, как обречённая зелёная птица. Эзра Бишоп взвыл, будто его полоснули ножом.
– Ладно-ладно, хватит уже! Я всё скажу! Он едет в Уолла Уоллу через Якиму, собирается продать весь табун Карлу Расмуссену. Расмуссен регулярно отправляет западных и индейских лошадей на поезде на восток. Выручка там с них что надо. Кэмпбелл должен встретиться с ним в Уолла Уолле через семь дней.
Меня словно обдало зимним ветром. Чтобы мою милую Сару затолкали в тесный вагон и увезли за много миль отсюда?! Это уже слишком.
Я выпрямился, и чехол с деньгами плюхнулся на пол. Мистер Бишоп ошалело и злобно взглянул на меня.
Я подобрал с пола какую-то тряпку и подошёл к нему.
– Нехорошо выйдет, если вы начнёте вопить, как только мы шагнём за порог. Открывайте рот, сэр.
– Ты собираешься мне его заткнуть?! Ну ты и подлый, бессердечный…
– Нет, сэр. Будь я подлым и бессердечным, я бы взял ваш носок.
– Но мне надо в туалет и…
– Уж вы извините, – ответил я, впихивая тряпку ему между зубами, – но, думаю, денег на новые штаны у вас хватит.
Я начал завязывать узел ему на затылке, когда А-Ки что-то торопливо проговорил.
Он встал и медленно подошёл к мистеру Бишопу, держа в руках лопату.
Тот выплюнул тряпку и прохрипел:
– Чего ему надо?
Я не ответил, потому что сам не знал.
А-Ки опустился на колени, пристально глядя мистеру Бишопу в глаза, и перехватил лопату. Пленник вздрогнул, но лопата мирно приземлилась у его ног. А-Ки выудил из кармана свою чёрную птичку. И снова, вот уже в пятый раз, протянул на ладони и стал тихо что-то рассказывать. И, как всегда, этот рассказ закончился таинственным вопросом.
– Боже, о чём это он? – пробормотал мистер Бишоп.
Я, конечно, и сам понятия не имел. И многое бы отдал, чтобы узнать, о чём говорит мой друг. Очевидно, он тоже что-то искал. И ради этого готов был даже опуститься на колени рядом с дьяволом. Вот только цель его оставалась для меня такой же неясной, как его слова.
Не получив ответа, А-Ки спрятал птичку обратно в карман, взял лопату и отошёл в сторону.
Я снова заткнул мистеру Бишопу рот кляпом и завязал концы на затылке.
Он сердито что-то проворчал. Я сел перед ним и посмотрел ему в глаза.
– Знаю, сэр, вы очень злитесь, но всё-таки при вас остались и жизнь, и деньги. Бьюсь об заклад, на моём месте вы бы не были так щедры.
Он угрюмо на меня посмотрел, и я продолжил:
– Дров в камине на ночь хватит, и мы пошлём кого-нибудь вас развязать, когда будем уезжать из города. Считайте, что вам повезло, и даже не думайте нас преследовать. Во второй раз вы так легко не отделаетесь, клянусь. Сегодня я сдержал А-Ки, но эту гремучую змею сложно долго не подпускать к добыче. Страшно подумать, что он с вами сотворит, если снова увидит.
Эзра Бишоп посмотрел на А-Ки и лопату, и у него на лбу выступили бисеринки пота. А-Ки понял, что мы говорим о нём. Он растерянно перевёл взгляд с меня на здоровяка и одарил нас неуверенной, робкой улыбкой, которую в неверном свете огня из камина вполне можно было принять за оскал ягуара, особенно когда страх застилает глаза.
– Боже, – прошептал я, – сердце у него холодное и чёрное, как остывшая головешка. Он уже представляет себе, как с вами расправится. – Эзра Бишоп поёжился. Я похлопал его по плечу и прошептал ему на ухо: – Лучше держитесь от него подальше, сэр.