не не было стыдно за свои обильные, но счастливые слёзы. Я плакал о ребёнке и о маме, о всех малышах и всех мамах. И о своей тоже.
А-Ки протянул миссис Дэвидсон младенца, завёрнутого в полотенце.
– О, моя крошка, – прошептала она, нежно поглаживая пальцем маленькую щёчку. – Солнышко моё. – Ребёнок тихо лежал на её руках, закрыв глаза.
– Кто это, мама? – спросил Джастин, еле дыша и заворожённо глядя на крохотное личико.
– Девочка, Джастин.
– Сестрёнка? Ух ты!
– Как она тебе, мой хороший? Тебе нравится твоя сестрёнка?
Они говорили тихо, словно обсуждали тайну, тёплым, особым тоном, предназначенным только для членов семьи. Как будто нас с А-Ки здесь не было.
– Да, мама. Очень нравится.
Хотя, судя по его дрожащему голосу, сестра ему не просто нравилась – он был от неё в восторге.
Вдруг в хижине стало как-то слишком душно. И тесно.
Я сказал, что скоро вернусь, и вышел в прохладу ночи.
Воздух леденил кожу. Чувствовалось, что скоро на смену осени придёт зима. Почти полная луна лила серебристый свет на холмы с заснеженными вершинами, на сосны и траву на лужайке. Вдали рокотала река, бегущая в Якиму.
Я стоял один в темноте. Правда, не полной – благодаря свету луны. А вот моё одиночество было самым что ни на есть полным.
В эту минуту мне особенно захотелось скорее вернуть свою лошадь.
Глава 15
В утреннем свете лезвие топора сияло, как пуля. Оно опасно сверкнуло, когда я его занёс одним лёгким взмахом, и резко опустилось, мелькнув перед глазами. Я удовлетворённо хмыкнул. Полено раскололось ровно посередине, и одинаковые половинки упали на землю.
Я остановился перевести дыхание и поглядел на дрова, которые уже наколол и сложил сбоку от хижины. Теперь солнце висело высоко в безоблачном синем небе. Наши с А-Ки рубашки и штаны сушились на верёвке, а мы позаимствовали одежду мистера Дэвидсона, который до сих пор не вернулся. Близился полдень, и живот уже просил обеда. Я бросил в кучу последние два полена, взял корзину и ведро, которые оставил у двери, и зашёл в дом.
Миссис Дэвидсон лежала в кровати и кормила ребёнка.
– Хватит работать, Джозеф. Ты уже и животных покормил, и прибрался, и дров наколол. Пора отдохнуть. Иди сюда, поговори со мной, – тихо сказала она.
А-Ки и Джастин ещё спали – Джастин в своей кроватке, А-Ки – на горе одеял, брошенных на пол, до смерти уставший после тяжёлых родов миссис Дэвидсон. Я проснулся рано с каким-то тревожным чувством и с тех пор не мог усидеть на месте, видимо пытаясь его заглушить. Я подошёл к миссис Дэвидсон и сел на стул у её кровати.
– Уже выбрали имя?
Она улыбнулась.
– Да, пожалуй. Клэр. Клэр Мэри Дэвидсон. Мою маму звали Клэр. Как тебе?
– Красивое.
– Хочешь её подержать?
Я сглотнул и посмотрел на малышку, теперь уже спящую у матери на коленях. И подумал о своей Кэти, какой она была хрупкой и невесомой.
– Конечно, мэм. Можно немного.
– Ты когда-нибудь брал на руки младенца?
– Да, мэм. Мою сестрёнку.
Миссис Дэвидсон протянула мне Клэр, и я осторожно, но крепко взял на руки тёплый комочек.
– Ах да, конечно. Сколько ей сейчас, Джозеф?
– Ей было шесть, мэм.
– Было?
– Она умерла в прошлом году. От тифа. – Я старался говорить спокойно, чтобы не потревожить малышку. – И моя мама тоже.
Я чувствовал, что миссис Дэвидсон смотрит на меня, но не смел поднять взгляд. Я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Клэр.
Прошло несколько секунд, и она снова заговорила:
– У тебя есть ещё братья и сёстры? Или вы с папой одни?
– Нет, мэм. Папа умер этой весной, – прошептал я, не сводя глаз с малышки. – Я один остался.
Не знаю почему, но это казалось грязным, позорным секретом. Почему-то я боялся, что из-за этого миссис Дэвидсон сразу попросит меня уйти. Может, это нормальные мысли для сироты. После того как папы не стало, я везде ощущал себя чужим. Где бы и с кем я ни был, меня не оставляло чувство, что мне там не место. И наверное, я боялся, что другие тоже так считают.
– Мы с А-Ки уйдём сразу, как он проснётся, – сказал я. – Не будем вам мешать заботиться о ребёнке.
Я не смотрел на неё. Не знал, что увижу в её глазах.
– Нет, – ответила она. – Нет, Джозеф, никуда вы не пойдёте. Вы пришли ко мне как ангелы – как ангелы, Джозеф, явились в ответ на мои молитвы. Оставайтесь на ужин и на ночь, а если хотите – навсегда.
«Навсегда» звучало по-особенному. По-особенному приятно. У меня сдавило горло, и я не сразу смог ответить.
– Спасибо, мэм, но мы не можем остаться.
– Почему? – Мы с миссис Дэвидсон вздрогнули и обернулись на Джастина. Он сел в своей кроватке, спустил ноги на пол и подошёл к нам, сонно потирая глаза.
– Оставайся с нами! – добавил он. – Почему ты не хочешь?
Я вздохнул. Это долгая история, но, видимо, придётся всю её рассказать.
– Ну, – начал я, – мне надо вернуть свою лошадь…
К тому времени, как я добрался до последней части, где мы еле выбрались на берег, промокшие и замёрзшие, А-Ки уже проснулся и слушал историю вместе со всеми, улыбаясь всякий раз, когда я произносил его имя. Я ему кивнул. Он достал свою чёрную птичку и показал миссис Дэвидсон и её сыну.
– Вот и всё, – закончил я. – Сара сейчас в Якиме, и чем скорее мы до неё доберёмся, тем лучше. И А-Ки тоже, знаю, ищет что-то важное.
Миссис Дэвидсон и Джастин выглядели ошеломленными.
– Ну и история! – воскликнула миссис Дэвидсон.
– Есть такое, мэм.
– Надеюсь, ты вернёшь свою лошадку, – сказал Джастин.
Я тепло ему улыбнулся.
– Спасибо. Я тоже. Так что лучше не засиживаться.
– Ты уже уходишь?! – вскрикнул Джастин.
– Да, я…
– Но папа ещё не приехал! Ты оставишь нас одних?!
Я посмотрел в его большие испуганные глаза.
– Ну-ну, Джастин. Ты же понимаешь, что он спешит. Мы с тобой и вдвоём со всем справимся.
Джастин не слушал маму. Он вцепился мне в ногу.
– Пожалуйста, Джозеф, не уходи! Не оставляй нас одних!
Я закусил губу. Джастин крепко держал меня за ногу, а Клэр сладко спала на моей груди. И я слишком хорошо знал, каково это – когда тебя оставляют одного.
– Ладно, – наконец сказал я. – Один день ничего не решает. Уйдём завтра рано с утра.
Джастин радостно вскрикнул и широко-широко улыбнулся. Он с такой любовью обнял меня, что я подумал: оно того стоило.
Днём вернулся мистер Дэвидсон, совершенно измотанный и снедаемый тревогой. Он бежал к дому, ведя за собой лошадь, шкура которой лоснилась от пота. Глаза у мистера Дэвидсона провалились от бессонных ночей, лицо было бледным и осунувшимся. Даже не обратив внимания на нас с А-Ки, он бросился к своей жене. Она лежала в кровати и кормила малышку грудью. Мы вошли было за ним, но из вежливости остались на пороге.
– Доктора Фоулера не было на месте, – сказал он, падая на колени. – Пришлось отправиться в Якиму.
– Всё в порядке, Джон, – тихо произнесла миссис Дэвидсон.
– Но этот проклятый врач не хотел ехать так далеко! Он отказался! – продолжал мистер Дэвидсон, как будто не слыша её. Он покачал головой. – А потом старик Бакк потерял подкову и сильно порезал копыто. Пришлось всю обратную дорогу идти пешком, ведя его в поводу.
– Всё в порядке, Джон, – повторила миссис Дэвидсон, развернула простынку и показала ему личико дочери. – Я в порядке. И она тоже.
Мистер Дэвидсон осторожно, легко коснулся мягкой щёчки. Это было драгоценное мгновение, когда папа встретил свою дочку, а дочка – папу.
– Она чудо, – хрипло проговорил он.
– Да.
– И с ней правда всё хорошо?
– Да. – Миссис Дэвидсон улыбнулась и кивнула на нас с А-Ки. – Благодаря им.
Мистер Дэвидсон повернулся к нам и устало, растерянно сощурился. Миссис Дэвидсон ласковым голосом, почти нараспев, рассказала ему о том, как мы появились, как помогли ей, как А-Ки героически принял роды.
Выслушав её, мистер Дэвидсон поднялся с пола и подошёл к нам. Открытым, ясным взглядом посмотрел в глаза мне и А-Ки, пожал нам руки и твёрдо, искренне поблагодарил.
Мне понравилось, что он отнёсся к нам одинаково. Что смотрел на А-Ки с уважением. Возможно, это и мелочь, но многие из тех, кто встречался нам на пути, отказывали А-Ки и в ней.
– Вы, друзья мои, – начал он, и мне стало приятно, что нас не назвали мальчишками или детьми, – можете оставаться у нас столько, сколько захотите.
– Спасибо, сэр, – ответил я, – но мы уйдём завтра утром. Нас ждут дела.
Мистер Дэвидсон пристально посмотрел на нас, потрёпанных и уставших от долгого пути.
– Дела? Чувствую, за этим стоит целая история. Расскажете за ужином?
Так я заново пересказал всю историю, подкрепляясь тёплой солёной ветчиной и вполне съедобным печеньем, которое мистер Дэвидсон испёк сам.
– Ты скучаешь по сестре? – спросил Джастин, когда я закончил.
При этом он смотрел на малышку Клэр.
– Джастин, – укорила его миссис Дэвидсон.
– Ничего страшного, мэм. – Я повернулся к мальчонке. – Конечно скучаю. Жутко её не хватает. Мы с ней были очень близки. Не разлей вода. Она… она меня звала «мой Джозеф». Не знаю почему, но я всегда был «её Джозефом». – Я осёкся и молча встал из-за стола.
Джастин нахмурился.
– А чей ты теперь Джозеф?
Я оглянулся на него.
– Не знаю… Наверное, ничей.
Наступила тяжёлая, напряжённая тишина. Как наливающийся соками плод на дереве.
– Можешь быть моим Джозефом, если хочешь, – наконец предложил он.
Я сглотнул комок в горле.
– Спасибо. Звучит здорово.
Джастин настоял на том, чтобы я лёг вместе с ним. Мы как раз помещались вдвоём на его кроватке, только приходилось тесно прижиматься друг к другу. Так когда-то лежали мы с Кэти. И тоже шептались в темноте.
– Почему ты так сильно хочешь вернуть свою лошадку, Джозеф?
Я задумался.