У Клима созрело жгучее желание избавить своего друга от общества Утюга или, по крайней мере, излечить Василия от явно прогрессирующей роботомании.
— Слушай, — сказал он, — а что, если попробовать поставить все на самотек?
— Не совсем тебя понимаю, — сказал Василий.
— Что тут понимать? Надо встроить Утюгу способность к самосовершенствованию. Пусть сам, так сказать, следит за своим здоровьем и развитием, что ты ему нянька, что ли? А у тебя появится свободное время для чего-нибудь другого. Например, для конструирования вечных двигателей, или женитьбы, или разведения кактусов.
Василию идея друга пришлась по душе. Он задумчиво посмотрел на Утюга, жарившего на кухне шашлыки, и облизнулся.
На следующий день после этого памятного разговора Обороткин взял трехнедельный отпуск и засел в своей мастерской. Через две недели он обрадованно сообщил Климу, что, кажется, выгорело, после чего написал заявление еще на один месячный отпуск и уехал отдыхать куда-то на побережье Индийского океана, в какой-то заштатный санаторий. Робота он оставил присматривать за квартирой и самосовершенствоваться…
«Что же понадобилось Василию от меня в этот раз? — размышлял Клим. — В понедельник придется ехать. Три сотни километров — это, конечно, пустяки, но до чего не люблю всю эту дорожную суету…»
— Шашлыки тебе вроде удались, — сказал Василий. — А вот пирог сыроват.
Это была придирка. И Василий, любивший вкусно откушать, отлично знал, что никакие повара не смогли бы приготовить этот яблочный пирог вкуснее.
— Теряешь квалификацию, Утюг, — продолжал он сварливо. — Обрати внимание на свои кулинарные способности, не пренебрегай ими.
Василий просто капризничал. Теперь он снова чувствовал себя больным и усталым.
«Никакие санатории, мне уже не помогают, — думал он. — Здоровье разрушено бесповоротно. Лучшие годы потрачены на копание в железках! И вот результат! Это просто насмешка! Передо мною мой кибернетический двойник! Я умудрился сделать из своего робота карикатуру на самого себя, причем; вечную. Он просуществует миллион лет, а я — в лучшем случае еще два-три десятка. Клим был тысячу раз прав — надо было заниматься своим здоровьем, а не деталями этого чучела. И вообще, я даже не думал, для чего я его совершенствую? Какую пользу такие совершенные аппараты могут принести человечеству? Возможно, они принесут людям больше вреда, чем пользы. Что толку создавать вечных совершенных роботов, если мы сами смертны и так далеки от совершенства, да и не всегда еще к нему стремимся?»
— Вы себя плохо чувствуете, хозяин? — прервал Утюг размышления Василия. — Еще один коктейль?
Василий молча кивнул.
Робот подошел к смесителю, незаметным движением пальцев опустил в стакан маленькую серую таблетку и включил аппарат. Через пять секунд он поставил бокал с красноватой пенящейся жидкостью на стол.
Василий успел сделать только один глоток. Тело его вдруг обмякло, и если бы подскочивший сзади робот не подхватил хозяина под руки, Василий вывалился бы из кресла на глянцевый пластик пола. Утюг легко поднял безжизненное тело человека и быстрыми, широкими шагами направился в мастерскую. Там он подошел к странному сооружению, напоминающему опутанный проводами и шлангами металлический шкаф. Осторожно положив в него тело Василия, робот закрыл дверцу, включил рубильник и с невероятной быстротой стал манипулировать многочисленными клавишами, кнопками и переключателями аппарата.
Дверь в квартиру Обороткина была приоткрыта, и Клим сразу прошел по коридору в мастерскую, не без основания полагая, что Василий скорее всего находится там, опять колдуя над многострадальным Утюгом.
В мастерской горел свет, с тихим гудением работали знакомые и совершенно новые для Клима приборы, но ни Утюга, ни Василия там не оказалось. За прошедший месяц у Василия появилось огромное количество нового оборудования: какие-то ванны, автоклавы, огромные шкафы, напоминающие не то холодильники, не то печи. На окнах выросли ряды горшков с незнакомыми растениями, пахло формалином, карболкой и еще какими-то медикаментами. Кибернетическая мастерская теперь напоминала скорее биохимическую лабораторию.
Размышлять над этим странным превращением Клим, однако, не стал — необходимо было отыскать Обороткина! Ни в библиотеке, ни в кабинете его не оказалось, но когда Клим открыл дверь гостиной, навстречу ему из кресла поднялась худая фигура Василия.
— Ты как всегда вовремя, дружище! — обрадованно сказал он, приглашая Клима к столу, на котором уже дымилось с полдюжины различных блюд. — Что будем пить? Коктейли?
Клим улыбнулся.
— Кажется, это называется не в коня овес! Врачи не посадили тебя еще на диету? — Клим взял из рук своего собеседника бокал с красноватой жидкостью и поставил перед собой на стол.
— Сначала о деле, — сказал он. — Зачем я понадобился тебе на этот раз? Я ведь предупредил, Вася, что больше не собираюсь участвовать в твоих домашних кибернетических изысканиях. Утюгу хватает усовершенствований, лучше займись своим здоровьем!
Улыбка на лице Василия медленно погасла.
— Во-первых, Климентий Иванович, я не Вася, до последнего времени меня обычно называли Утюгом, во-вторых, это не Василий, а я вызвал вас сюда. Вы уж простите мне этот небольшой маскарад.
— Что? Что ты говоришь? Ты не Василий? — Клим лихорадочно соображал. «Может, он перегрелся на Юге…»
— Нет, я не хозяин и не сошел с ума! Просто ваш план осуществляется. Моему хозяину удалось превратить меня в самосовершенствующийся аппарат. В общем, я теперь уже не робот, в обычном смысле этого слова, но и не человек.
— Ты, Утюг? — Клим дотронулся до руки своего собеседника. Почувствовал твердость стальных мускулов робота и ему стало неуютно.
«Робот ведет себя странно, — подумал он. — Где Василий? Что произошло? Почему он меня не встретил?»
— Где твой хозяин? — спросил Клим.
Утюг расплылся фальшивой обороткинской улыбкой.
— Вечно вы, люди, спешите, нервничаете и делаете глупости. С хозяином все в порядке, он в мастерской…
— Я заходил в мастерскую, его там не было!
— Вы его не заметили, он там. Сейчас объясню. Я уже докладывал хозяину и вам, я теперь не совсем робот, точнее, я — сверхробот.
— Что ты понимаешь под словами робот и сверхробот?
— Ну, это просто. За эти шесть недель я перевернул кучу литературы по философии, кибернетике, биологии, медицине и еще тысяче отраслей знания. Скорость моих реакций при необходимости может в тысячи раз превосходить скорость двигательных реакций человека, поэтому за сравнительно небольшой период времени мне и удалось в своем развитии опередить человечество на тысячи лет. Разобраться в тех примитивных системах, которые вы называете роботами, для меня не представляет большого труда. Между мною и роботами примерно такая же разница, как между человеком и мартышкой. Понятно?
— Не совсем! — Клима уже начал раздражать самоуверенный тон Утюга, тем более что в этой самоуверенности отчетливо проступал нахальный характер Василия Обороткина, правда, в несколько карикатурном оформлении. Клим не сомневался, что перед ним просто зарвавшийся робот, подражающий повадкам своего хозяина.
— Это же ясно! — вещал Утюг. — Роботы — всего лишь машины, созданные для выполнения каких-либо человеческих функций, которые в силу той или иной причины вам самим выполнять не хочется. Вот эти-то второстепенные функции вы и поручаете роботам. Они ваши механические помощники. Теперь допустите возможность того, что создан робот, который выполняет не только эти второстепенные функции, а может делать все, что умеет человек, и даже значительно больше.
— Утюг, это уже мания величия! Возможно, в технике и науках ты кое-что и умеешь, но я уверен, что такие области знаний, как искусство, литература, тебе не по зубам. Да и эмоциональная сторона человеческой деятельности от тебя ускользает. Допускаю, что теперь ты умеешь многое, ну и что? Какие у тебя цели? Что ты можешь без Василия? Без его желаний, без его задач? Ведь смысл существования любого робота заключается только в том, чтобы способствовать процветанию человечества. Это аксиома. Как бы ты ни расписывал свое могущество, без человека ты ничто!
— Вы правы, мне по-прежнему нужен человек-руководитель. Но я совсем не хотел говорить о своем могуществе, я хочу говорить о вашей слабости. Ведь согласитесь, что если мною будет командовать человек со множеством недостатков, недостатков именно с чисто человеческой точки зрения, то в один прекрасный день он может с моей помощью натворить такого, что приведет к неисчислимым бедствиям для человечества.
Клим задумался. Последняя фраза Утюга говорила о многом. Робот допускал: его деятельность может принести людям вред… Но ведь первое ограничение для любого робота — это невозможность причинения вреда человеку. Неужели, создавая саморазвивающегося робота, мы каким-то образом сняли указанное ограничение? Или в ходе развития оно само по себе переросло в новое качество? Ведь Утюг, кажется, уже не считает себя роботом, а следовательно, отрицает все ограничения программ, применимых к роботам. Если это так, то передо мною чудовище, с которым вести себя нужно очень осторожно. Что он мог сделать с Василием? Клим почувствовал легкий холодок в спине и, стараясь казаться спокойным, сказал:
— Все, о чем ты говоришь, не так глупо. Правда, мне всегда казалось, что Василий, хотя и обладает многими недостатками, не такой уж плохой человек.
— Хозяин — замечательный человек, и меня он вполне устраивал в качестве руководителя до последнего времени, но теперь…
— Что теперь? — встрепенулся Клим. — Что ты сделал с Васькой, железный змей, отвечай!
— Вот, вот, — сказал Утюг. — Как раз о таких ситуациях я и говорил. Вы, люди, совершенно не умеете управлять своими реакциями!
— Что? Ты еще издеваешься? Что с Василием?
— Ничего особенного. Как я уже говорил, он в мастерской, внутри аппарата для совершенствования человеческого организма. Он уже пять суток там находится. Видите ли, последние годы хозяин был очень недоволен своим здоровьем, жаловался, что совсем превратился в развалину, вот, в соответствии с его желаниями, я и решил слегка улучшить его конструкцию.