Прямо над ними раздался свист двигателей десантного бота.
– Джон, – шепотом сказал Прошин.
– Что? – обернувшись, Смит увидел, как на лице напарника расцветает безумная улыбка. – Ты чего?
– Надо продержаться, – Иван кинулся перебирать боеприпасы. – Сколько сможем, по максимуму…
– Что ты несешь опять?!
– Минут десять… меньше даже, – Прошин проверил предохранитель. – Только бы…
– Вот они, – сказал Смит.
– Где?..
– Бей!..
Иван вздрогнул, когда у него под ухом грохнул выстрел. И еще, и еще – Смит одним махом высадил магазин, рванул затвор.
– Стреляй!
Прошин прижал приклад к плечу, повел стволом. Ничего он не увидел, но чтобы Смит не нервничал, потянул за спусковой крючок. Выстрел кнутом ударил по ушам – на дереве метрах в пятидесяти отлетела кора, запахло кислым. Великан, в отличие от него, противника видел и вел огонь явно прицельно – пока Прошин выбирал цель, Смит выпустил еще магазин.
Наконец, Иван увидел их. Между деревьями, явно по их следам, перебегали от укрытия к укрытию полуразмытые фигуры. Камуфляж десантных скафандров прекрасно маскировал движения нападавших, только легкое движение видно на фоне деревьев и голых кустов подлеска.
Прошин принялся стрелять, целясь в любую тень. Он видел, как пули сносят ветки, выбивают куски коры деревьев, винтовка дергалась в руках, уши заложило от непрерывной пальбы на два ствола. Попали они в кого-нибудь или нет – непонятно.
Перед глазами Ивана взметнулся снег, сверху посыпалась труха, кусочки коры…
Рука Смита дернула Прошина за шиворот, Иван оказался на дне ямы.
Смит принялся набивать магазины.
– Что там звезды? – спросил Прошин.
– Заряжай!.. – выдохнул в ответ Смит.
Иван принялся набивать непослушными пальцами магазин. Один, второй… Смит тем временем щелкнул затвором и, рухнув на импровизированный бруствер их укрытия, открыл огонь. Прошин вставил магазин, передернул затвор и вдруг понял, что не может подняться и лечь рядом с напарником. Подняться и сразу стать мишенью для десятка стволов…
Прошин отбросил карабин и скорчился на дне их импровизированного укрытия, обхватив голову руками.
Смит что-то крикнул ему. Толкнул ногой. Великан палил во все стороны, и пули нет-нет да находили цель, и тени, метавшиеся в подлеске, дергались, сбивались настройки камуфляжа, превращая нападавших в белые изваяния, хоть свинец и не мог пробить броню скафандров. Кроме того, как ни странно, громкие щелчки выстрелов, в отличие от малошумного оружия противника, здорово охлаждали пыл – мало кому охота лишний раз проверять броню на прочность.
Впрочем, силы были не равны.
В какой-то момент над полем боя сгустились тени. Взревели двигатели, заглушив все остальное, и будто огненная стрела прочертила сумрак чащи, искрами рассыпавшись подле корней поваленного дерева.
…Смит нагнулся к Прошину, всматриваясь в лицо напарника. У верзилы кончились патроны, и он принялся вытряхивать рюкзак Ивана. Нашел заветную пачку, непослушными пальцами дернул пластиковую упаковку…
Все вокруг взревело, земля поднялась, опустилась, и они поднялись и опустились вместе с ней.
Уши заложило, что-то кололо в боку, но руки двигались, ноги шевелились, и Прошин попытался подняться – его бросило поперек Смита. Великан лежал навзничь и, словно рыба на воздухе открывал и закрывал рот.
«Сейчас, Джон, – думал Прошин, – сейчас, парень, я только встану, возьму винтарь, и дадим жару этим…»
Вставать получалось плохо. Вообще не получалось, но Прошин упорно скреб руками снег, перемешанный с землей, тянулся за торчащим из-под корней прикладом винтовки.
Сейчас, сейчас…
Внезапно все поле зрения занял силуэт человека без лица. Взгляд плыл, не в силах зацепиться за гладкую поверхность шлема, Прошин попробовал крикнуть что-нибудь оскорбительное, но, едва открыв рот, почувствовал, как по подбородку потекли слюни.
Его подхватили под белы рученьки и куда-то поволокли. Конечности Ивана бессильно мотались, и было мучительно стыдно за то, что встречает врага не как подобает мужчине, грудь колесом, а словно слюнявый идиот. Прошин висел на руках нападавших и все боялся обмочиться.
Посреди леса, аккуратно, чтобы не задеть за деревья, опускался десантный бот. «По нашу душу, не иначе», – отстраненно подумал Прошин. Громадная машина двигалась почти бесшумно, проседая все ниже и ниже среди деревьев. Сейчас швырнут в трюм и отвезут… на орбиту? Или тюрьма будет на грунте?
Прошин попытался подумать о собственном будущем, но мысли ворочались тяжелые, медленные, и он оставил это занятие.
Сумрак леса прочертили огненные стрелы. Два огненных шара ударили в борт летательного аппарата, и бот грудой исковерканного металла осел на снег. Из кабины пилотов рванулось пламя, крылья воткнулись в землю, подняв тучи снега, земли, камней…
Десант прыснул во все стороны, Прошин упал в снег – его конвоиры исчезли.
Иван кое-как поднялся, сел на колени, ошеломленно наблюдая, как подле сбитого десантного бота опускается другой корабль, еще больше, длинный, изящный, с эмблемой Лиги миров на серебристом борту. Мухину понравится, решил Иван и засмеялся, не слыша собственного голоса, а только чувствуя издаваемые связками вибрации да горячие слезы на щеках.
Так его и нашли.
20 сентября 2156 года от Рождества Христова Иван Прошин стоял в кабинете ректора Института гражданской космонавтики. Позади остался долгий перелет на транспортной платформе экспедиционного корпуса ООН. Первая часть пути получилась бурной: едва только Иван отлежался в госпитале Платформы, как его тут же взяли в оборот дознаватели Международного суда ООН и принялись выпытывать подробности произошедшего на планете. Прошин извел пачку бумаги на объяснительные, прошел множество тестов на полиграфе – дошло до того, что электроды устройства надевал на себя сам – специалисты только проверяли контакты.
А потом от него отстали. Взяли подписку о неразглашении, пообещали вызвать, когда понадобится, и попросили до этого знаменательного момента не путаться под ногами. Иван завалился в выделенной ему каютке и дней десять отсыпался. Потом отъедался – камбуз на Платформе оказался оборудован приличным автодоком. Смотрел фильмы, читал книги… Однажды – от скуки, не иначе – мелькнула мысль восстановить профессиональную компетенцию: почитать последние выпуски «Космонавтики» или посмотреть фильмы киностудии Института, но сначала помешало одно, потом другое, и благие намерения пропали втуне.
В кабинете сделали ремонт. Переклеили обои, наверное, переложили паркет – уж больно блестит – повесили тяжелые, синие с бордовым кантом портьеры, голубой тюль полоскался на сквозняке у открытого окна. Стол остался прежним, только в этот раз подле ректора сидел посетитель, с любопытством разглядывающий Прошина, прежним остался и ректор, глыбой гранита возвышавшийся над столешницей и мерявший Ивана своим знаменитым взглядом.
– …Здравствуй, Ваня, – сказал Мухин. – Проходи, садись.
Прошин молчал. Молчал и смотрел на Мухина, и нехороший это был взгляд. Все было в нем: и драка на улицах чужого города, и полусумасшедшая прогулка через чужую планету, и плен, и неравный бой в лесу, когда каждый за себя, один только Бог за всех…
Мухин крякнул, полез в ящик стола. На полированной столешнице с заботливо подстеленной салфеткой появились по очереди три рюмки-наперстка, початая бутылка коньяку и мелко нарезанная «николашка» на белом блюдце. Благородная жидкость плеснула в стекло. Ректор вопросительно посмотрел на Ивана.
– Вы мне врали, – процедил Прошин.
– Всей правды не сказал.
– Не было никакой экспедиции.
– Да почему же?.. Была. Просто я порекомендовал Жорику своего сотрудника. Отличного специалиста, большого энтузиаста изучения инопланетных цивилизаций.
– Втемную использовали?
Мухин только поморщился.
– Я мог погибнуть.
– Ну, знаешь… Гагарин тоже мог погибнуть. Ты сделал то, что от тебя требовалось, и остался в живых. А это не каждому дано – Внеземелье, как ты успел заметить, то еще место…
Мухин покосился в сторону своего посетителя, доселе не вступавшего в разговор. Посетитель предпочел ограничиться кивком головы.
– А с дипломом что? – спросил Иван. – Все сроки вышли…
– А, это… – на свет божий появились темно-синяя обложка с тиснением. – Давай, Ваня, махнем… за новоиспеченного кандидата.
Мухин протянул Ивану рюмку. Прошин, для пущей важности, помедлив мгновение, взял маленькую, с наперсточек, емкость. Теплая волна прокатилась внутри, снимая напряжение.
– Зачем вообще все это было? – спросил Прошин.
– Расскажи ему, Фарид, – кивнул Мухин. – Это Фарид. Фарид Хакимулин, из безопасности.
Техник Хлебски посмотрел на Прошина.
– Кровавая гэбня, – усмехнулся «из безопасности». – Рад видеть своего подопечного.
– Вы вели меня? – Иван только сейчас обратил внимание, что кроме них с ректором в кабинете есть еще кто-то.
– Сказать честно, – Хакимулин улыбнулся, отчего вокруг его раскосых глаз собрались морщинки, – вся эта каша заварилась по моей инициативе. За тобой наблюдали с самого начала.
– Как?
– На медосмотре – помнишь, тебе ставили биоблокаду? Вот, один укол был лишним – тебе присадили небольшую программу… ну, жучок.
– И оно теперь во мне?
– Ну да. Не дергайся – во мне такой же.
– И во мне, – хмыкнул Мухин, – еще и обновлять приходится…
Выпили.
– Я не понимаю, – сказал Прошин, – что ж там такое случилось, на планете, что понадобилось меня от учебы отрывать.
– Его от учебы оторвали! – Мухин в притворном возмущении всплеснул руками. – Сынок! Да там целая войсковая операция началась!
Иван непонимающе смотрел на собутыльников.
– Да-да, – уныло подтвердил Хакимулин, – в системе Девы 61 были развернуты войсковые соединения Лиги миров.
– Так не было войск у Лиги…
– Так теперь есть.
– Да почему?! – выкрикнул Иван. – Что, черт возьми, происходит?! Рэниты напали?!