Мастерская⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Виктор ГлебовРоль реализма в хорроре⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«Родился и вырос в Петербурге, закончил РГПУ им. Герцена по специальности „магистр преподавания литературы". Учитель высшей категории. 33 года. Публиковаться начал с 2008 года; жанры — фэнтези, детективные триллеры. В серии ЭКСМО „Серийный отдел" вышли „Нежилец", „Дыхание зла", „Красный дождь" (в серии „Варго и апостолы тьмы"). На днях закончил работу над первым хоррор-романом „Неотвратимость", посвящённом поиску пропавшей арктической экспедиции барона Толля».
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Когда мы думаем об ужастиках, то в первую очередь вспоминаем о монстрах — тех тварях, которые выскакивали в самые неожиданные моменты, заставляя нас вздрагивать в страхе. Но — вспомните — твари эти появлялись не сразу: мы ждали их, и ждали довольно долго, предвкушая эту встречу и строя догадки, какое именно воплощение зла приготовил для нас автор книги.
Это оттягивание момента, это отложенное появление твари и составляет суть хоррора, ибо страшно не то, что у монстра зубы в три ряда и когти, словно лезвия бритвы, не то, что призрак может высосать душу или забрать новорожденного у матери. Страшно, пока его ещё в книге нет, но ты уже совершенно уверен, что он существует.
Что же заставляет нас, читателей и поклонников хоррора, верить в это? Ведь мы знаем, что никакие чешуйчатые трёхногие ящерицы не живут в канализации, и дома не пожирают людей, стоит тем начать распаковывать вещи и расставлять на каминной полке доставшихся от бабушки фарфоровых пастушков и пастушек. Знаем — и всё же поддаёмся магии писательского слова. Это и есть иррациональность, которая заставляет нас перелистывать страницы и каждую свободную минуту посвящать чтению ужастика. Иррациональность. Необъяснимость. Загадка. Наша цель — сделать смутное чётким, таинственное — очевидным.
Как же создаётся это ощущение реальности нереального, достоверности происходящего? Почему мы идём на поводу у автора и вздрагиваем там, где ему захотелось?
Секрет прост: он уже сумел убедить нас, что всё, кроме чудовища (каким бы оно ни было) реально!
Ян Флеминг, автор романов о Джеймсе Бонде, утверждал в свое время в статье о том, как сочинять триллеры (а он, как ни странно, верил, что пишет именно триллеры), что крайне важно убедить читателя в реалистичности происходящего — причём, чем фантастичней сюжет, тем реалистичней должно быть всё остальное. Он предлагал для этой цели упоминать конкретные марки одежды, предметов и сам использовал этот приём. Конечно, сейчас авторы стараются избегать подобного, потому что их могут заподозрить в скрытой рекламе, но сам по себе совет верный.
Однако упоминанием брендов дело, конечно, не ограничивается. Важно атаковать читателя со всех сторон, не оставляя лазейки для его скептицизма. Давайте определим, с каких позиций мы будем это делать. Необходимо задаться вопросом: что создаёт ощущение реальности мира вокруг нас? Ответ на него и станет теми пунктами, с которыми можно работать при создании произведения в духе хоррора.
Во-первых: антураж, или быт. Здесь имеет значение всё: выбор одежды, вещей, еды (непременно следует не просто упомянуть, что герой поел, а рассказать, что именно он ел, и сделать это так, чтобы у читателя потекли слюнки, иначе повествование превращается в сухой отчёт, и смысл в подобных деталях утрачивается).
Если герой живёт не в современном мире, а веке в девятнадцатом или раньше, то имеет значение тщательный отбор лексики (например, первые автомобили называли самоходными машинами). То же самое касается случаев, когда герой принадлежит к характерной социальной группе или обладает профессией, вынуждающей его употреблять так называемые «профессионализмы». Конечно, при этом условии лучше всего, если вы сами работаете в той же сфере, иначе придётся изучать матчасть. Впрочем, как известно, лучше всего писать либо о том, в чём ты разбираешься досконально, либо о том, в чём не разбирается никто. В последнем случае беспроигрышным вариантом является фантастика, но это не наш предмет, не правда ли?
Во-вторых, средством создания реалистичности в художественном пространстве служат повседневные дела, которыми занимаемся мы все, а главное — читатель. Конечно, излишней детализации следует избегать, чтобы не отвлекать внимания от того, ради чего мы ту все, так сказать, собрались — от ужаса, который должен охватывать нас глава за главой. Так что не стоит подробно описывать каждое посещение главным героем туалета, все эти утренние омовения, которые он совершает, и так далее. Достаточно сделать это однажды. Читатель не хочет знать, какого цвета была моча у того, с кем он будет себя отождествлять, если только это не имеет значения для развития сюжета (а такое, кстати, вполне может быть).
Помимо привычных дел (рутинного ритуала), мы испытываем беспокойства. Не просто едим, спим и таскаемся на работу, а рефлексируем. У главного героя должны быть проблемы, и они надо делить на мелкие, крупные и — внимание! — основную. Без этого не возникнет сопереживания, а если нет его — нет и желания следить за судьбой персонажа, то есть — за сюжетом. Поэтому, как бы мы ни закручивали коллизии, какие бы чудеса изобретательности ни являли, вести читателя по этому дантовому аду будет его эмпатия — то есть то, насколько нам удалось «вжить» его в шкуру главного героя.
В-третьих — и не случайно этот пункт я оставил на десерт — несмотря на все наши предыдущие усилия, никакого реализма не будет, если мы не убедим читателя в том, что наш герой — живой человек. И это самое сложно. Посмотрим, как это сделать.
Прежде всего последуем правилу американских реалистов, признанных во всём мире мастеров этого литературного направления. Главной их идеей было (и вот уже несколько десятилетий Стивен Кинг успешно пользуется именно этим приёмом) — что судьбу человека определяет один поступок. Конечно, они не сами это придумали, а взяли из древнегреческой трагедии, но хуже ведь от этого находка не становится, верно? Идея рока, довлеющего над человеком, трансформируется в реализме в ответственность, налагаемую нашими поступками на дальнейшую жизнь. Например, стоит герою спьяну психануть и сломать в приступе агрессии малолетнему сыну руку, как судьба уже ведёт его в отрезанный от окружающего мира отель у чёрта на куличках… (Вы знаете, о чем я.)
Помимо рокового поступка, есть несколько пунктов, следование которым поможет нам создать убедительного героя, за которого не будет стыдно (и да не назовёт ни один критик нашего персонажа «картонным»!)
Во-первых, это связи с родителями. Чем хуже и сложнее будут эти отношения, тем лучше, потому что такой ход поможет сразу решить следующий пункт: назовём его условно «душевная рана».
Во-вторых, герой должен страдать. И делать это убедительно, но не навязчиво. Это не нытик и размазня, это стоик, который может дать слабину, а может и преодолеть себя. Будет ли «рана» чисто психологической травмой или физическим недостатком, развивающим комплекс неполноценности — неважно. Главное — она должна ограничивать возможности героя. Это можно потом использовать в развитии сюжета: в острый момент читатель осознает, что герой не всесилен и может погибнуть. Именно это ощущение уязвимости героя заставляет ему сочувствовать, вынуждает переживать за него. Почему не интересно следить за приключениями какого-нибудь Конана? Да потому что мы заранее знаем: ничего ему не сделается, он же цепи рвёт голыми руками! Упаси Боже сделать героя всесильным и неуязвимым. Это хорошо понимают создатели комиксов. Даже Супермен чахнет, стоит поднести к нему поближе кусок криптонида. Нет, неуязвимость нам не подойдёт! Что будет делать читатель, когда монстр, которого он так долго ждал, наконец, появится и начнёт безуспешно тыкать в бронированную кожу героя своими наточенными зубами? Правильно, он будет подыхать — только не от страха, а от скуки!
В-третьих, персонаж должен обладать хоть какой-нибудь уникальностью.
Пусть он обычный парень (представитель среднего класса, работяга, например), но у него есть талант. Умеет ли он показывать фокусы или угадывать карты, или складывать в уме огромные числа, или вывихивать палец, чтобы выскользнуть из наручников — не важно. Главное, чтобы это однажды помогло ему по ходу сюжета и желательно во время кульминации (борьбы с чудовищем, кем бы оно ни было). Этот приём показывает читателю, что в каждом обычном человек есть божья искра — и в нём тоже!
В-четвёртых, герой должен иметь преобладающую страсть. Это то, что ведёт его по жизни, его путеводная звезда. Мечта научиться управлять самолётом, желание стать врачом, необходимость добраться до постели умирающего отца — всё, что угодно. Эта страсть должна быть понятна читателю. (Так что маниакальное стремление мужчины переделать себя любой ценой, допустим, в кенгуру не подойдёт).
В-пятых, у героя должны быть сексуальные проблемы. Это не значит, что он — конченый извращенец, грезящий о козах и спаривании с детскими трупами. Это означает, что его отшила невеста, или ему предстоит операция по удалению яичка и поэтому он временно не может удовлетворять любимую жену, или эта самая любимая жена изменяет ему с лучшим другом. Возможно, этот пункт будет связан с душевной раной героя. Вообще, если удаётся увязать все пункты в единое, логичное целое, где каждый элемент так или иначе проистекает из другого, то цель достигнута — живой, «объёмный» герой создан!
Итак, мы выяснили, что для создания первых двух третей нашего произведения (романа или рассказа — объём не важен), которые обеспечат успех последней, третьей, в которой неописуемый ужас, наконец, выползет из мрачной влажной глубины, необходимо следовать следующим пунктам:
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1. Антураж (быт, лексика, особенности окружающей обстановки).
2. Распорядок дня (каждодневные дела и бытовые проблемы).
3. Убедительный герой (имеющий талант, преобладающую страсть, ранимый (но не размазня), духовно и психологически связанный с родителями, с сексуальными проблемами).
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Теперь можно выписать эти пункты на листок бумаги, положить его перед собой рядом с клавиатурой и приступать к написанию хоррора.
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
P. S. Последнее, о чём хотелось бы сказать: описывая персонажа, не следует повторять приём Вальтера Скотта и других «классиков», который тратили абзац или два для того, чтобы дать представление о том, как выглядит их герой. Читать это скучно, да и нафталином попахивает.
Приведу пример того, как сделать «традиционное» описание более динамичным и, не побоюсь этого слова, эргономичным.
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Исходник:
«Открылась дверца подъехавшего к универмагу автомобиля, и из него вышел мужчина лет тридцати, со светлыми курчавыми волосами, крючковатым носом, бровями вразлёт, крепко вылепленным подбородком, высокими скулами и насмешливым взглядом голубых глаз. Он был одет в длинное серое драповое пальто с меховым воротником, тёмные брюки и лакированные ботинки на толстой подошве. Шею скрывал полосатый шарф».
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Чувствуете, как повеяло платяным шкафом? И старыми книжками с пожелтевшими страницами…
Переделаем это описание:
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«Выйдя из остановившегося „БМВ“, мужчина широким шагом направился к входу в универмаг. На ходу он размотал полосатый шарф, словно ему было жарко, но при этом зачем-то поднял меховой воротник серого драпового пальто, из-под которого виднелись тёмные брюки. Проводив насмешливым взглядом голубых глаз спешащую мимо блондинку в кожаной мини-юбке, мужчина отвернулся, мельком взглянул на зеркальную витрину, в которой отразился курчавый блондин с высокими скулами и волевым подбородком, и вошёл в отъехавшую при его приближении дверь универмага».
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Теперь наше описание вплетено в экшен и даже наметилась какая-то интрига: а чего это он шарф снимает, а воротник поднимает? А?!
В завершение хочется сказать банальность: никогда не поздно учиться; никогда не поздно написать лучше, чем в предыдущий раз. Как только вы почувствовали, что стали повторяться — ищите знания, которые позволят вам вырваться за рамки. Ибо нет радости в повторении, но есть радость в открытиях, а самые лучшие открытия — те, которые мы делаем в себе!
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀