Обрубки⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Миниатюре Юрия Погуляя (рассказ «У вас одно новое сообщение в 137 слов и 901 знак) отвечает весьма объемный, по нашим меркам, и полный безумия — настоящего безумия — рассказ в 382 слова и 2186 знаков с пробелами.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Виктория КолыхаловаХодячий⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Автор о себе: «Родилась и живу в Волгограде. Окончила Волгоградский госуниверситет, романо-германское отделение филфака. С детства мечтала стать писателем, в 2013 году наконец поняла — в каком жанре».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Я Оля. Иду на кухню, чтобы поесть и попить. Иду ночью, потому что ночью Ходячий спит и не видит меня. На столе лежит Коробка со Спичками. Я знаю их, им нравится гореть. Они громко шепчут мне: «Зажги меня, Оля! Нет, меня!» Смешно. Какие глупые! Я зажгу вас всех, по очереди! Я жгу Спички одну за одной и забываю, что хотел сделать на кухне. Вдруг я слышу шаги. Это Ходячий. Я падаю на пол.
— Ты хочешь есть, Коля? Хочешь борща? Что ж ты ночью-то ползаешь? Пожара нам не хватало…
Оно знает, как меня зовут. Я не знаю, кто проболтался. Больше всего это похоже на Телефон. Он болтает без умолку. Я боюсь, что он разболтает мой главный секрет…
Ходячий поднимает меня с пола и сажает на Табуретку. Табуретка вежливо держит меня, она надежный друг. Передо мной стоит Кастрюля, я опускаю в нее руку и ем Капусту, с которой стекает Красная Вода. Кастрюле щекотно. Я прошу ее потерпеть, я еще не наелся. Ходячий с громким криком отталкивает меня от Кастрюли. Ему не нравится, что я ем. Оно тычет в меня Ложкой и Тарелкой. Они сильно стукаются друг об друга, им больно. Я расстраиваюсь и плачу. Мне уже не до еды. Оно, как всегда, очень жестоко. Я хорошо помню, как оно изрезало на куски красивую Ткань, тыкало в нее Иглами, жгло Утюгом, а потом надело на себя, поверх своей кожи. Ткань корчилась и мучилась. Ножницы не виноваты, они любят резать, а Иглы — протыкать. Их просто заставляет Ходячий. Так опасно быть с ним рядом!
Ходячий берет меня на руки и относит на Кровать. Оно всегда так делает, ему ничуть не жаль бедную Кровать, которой надо отдохнуть.
Я жду, когда Ходячий уснет. Больше нельзя медлить. Оно слишком опасно. Я тихонько встаю, беру Скотч. Он обещал прилипнуть к Ходячему, а не ко мне. Он держит слово, и я приклеиваю Ходячего скотчем к его Кровати, сначала руки и ноги, потом рот. Я делаю это быстро, и оно не может кричать и ходить. Я разогреваю Утюг и приношу Ножницы с Иглами. Кожа Ходячего корчится и мучается так же, как та несчастная Ткань. Только кожа еще и течет Красной Водой, а когда я разглаживаю ее Утюгом, шипит и воняет. Ходячий мычит и воет, но Скотч крепко держит свое слово. Оно никому не сможет рассказать мой главный секрет: я могу притворяться Ходячим.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Стихи⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Дмитрий Витер⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Об авторе. Родился в 1975 году в Монино Московской области. Кандидат физ-мат наук. Лауреат Всероссийских Пушкинских студенческих конкурсов поэзии (1995–2000). Стихи опубликованы в сборниках «Шестое измерение» (2002) и «Серебряные стихи виртуального века» (2009). Пишет рассказы в жанре фантастики и хоррора. Рассказы Дмитрия Витера вошли в антологии российского хоррора «Самая Страшная Книга 2016» и «Темная сторона дороги».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Серый цикл⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Человек с фонарём⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Темнота. В темноте пахнет гарью и сном.
По вагону идет человек с фонарем.
Среди спящих людей, полусонных людей
Он невидим никем, он чужой, он ничей.
Не видать его рук, не видать его глаз,
Но я чувствую — смотрит он прямо на нас.
И как холоден этот невидимый взор!
Он идет, как могильщик, как призрак,
как вор.
Как колеса стучат! И как сердце стучит!
Он подходит, на лица бросая лучи.
Тени скачут по стенам, движению в такт,
И к его фонарю устремляется мрак.
Мы молчим в темноте.
Мы не дышим. Мы ждем
Когда к нам подойдет человек с фонарем.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Серая Плоть⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Воздух. Весна. Что за мир дал Господь?
В воздухе тянется серая плоть.
На высоте девяти этажей
Тянется. Мертвая. Всех нас живей.
Ветром сгибается. Мнутся края.
Серое облако небытия
Медленно движется, липнет к окну.
Я погружаюсь в него. И тону.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Угрюмый неподвижный человек⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Угрюмый неподвижный человек
Следит за мной, чуть выступив из тени,
Где плоскость света движется вперед.
Вот показались плечи и колени
На фоне тьмы,
Вот кисть руки.
Разжата.
Свисают пальцы.
Вот его лицо — наполовину пустотой объято,
Глаза лежат в озерах темноты
И сжаты губы.
Свет остановился.
И тени замерли.
Вот вздрогнула рука,
И пальцы поползли, в кулак сжимаясь,
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Волна движенья по лицу прошла,
Скривился рот в презрительной ухмылке.
Глаза!
Я вижу!
Вот его глаза — незримые, меня
насквозь пронзают.
Вот он шагнул!
И в белом свете тает…
И нет его.
Но он стоит во тьме.
Невидимый, настойчивый, безумный,
Угрюмый неподвижный человек…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Тень⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В белый город, в белый день,
В белый полдень входит тень.
Заняла свои места
Тень травы, и тень листа.
Тень становится длинней,
Тянется из-под камней,
Наступает — и тотчас
Принимает форму нас.
Держит за ноги, ползет
Вслед за нами — и растет.
Раскрывается зонтом,
Тень собой накрыла дом.
Разметав ломтями свет
Тень свела его на нет.
Сбросив черные крыла
В черный город ночь вошла.
И шагает рядом с ней
Тень из тысячи теней.
Тень заходит в каждый дом,
Что-то шепчет под окном,
Извивается змеей
По земле и под землей.
Тень проходит по стене,
Обрывает сны во сне.
Воздух превращает в твердь
Тень, живая, будто смерть.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Мастерская⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Виктор ГлебовТочка зрения как приём нарратива в литературе ужасов⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Писатель. Автор романов «Нежилец», «Дыхание зла», «Красный дождь». Живет в Санкт-Петербурге.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как сказал один из классиков, в произведениях гениев мы находим невысказанные нами мысли. Как это верно, не правда ли? Идеи роятся в голове, но порой, как только садишься за клавиатуру с намерением изложить их на бумаге, нападает ступор. Дело идёт туго, и строки не желают литься из-под пальцев, зависших над клавишами. Знакомая ситуация?
Давайте попробуем разобраться, как преодолеть этот кризис, мешающий нам взяться за создание собственного произведения. Мысль изреченная есть ложь, сказал другой классик, но означает ли это, что никогда человеку не удастся изложить на бумаге то, что терзает его вдохновенную душу? Оставим этот вопрос философам и обратимся к практике написания ужастика.
Если мы уже примерно (или точно) знаем, о чём писать, то прежде всего необходимо выяснить, как писать. Для этого введём такое понятие, как нарратив. Так называется изложение событий, то есть, по сути, данное слово является синонимом «повествования». В Америке это называется «сторителлинг» — умение рассказывать историю. Не углубляясь в значение термина, примем, что основа нарратива — это взаимосвязь событий в их стремлении к финалу произведения.
Сегодня нас будет интересовать лишь одна из составляющих умения рассказывать — точка зрения. В произведении их может быть от одной, авторской, — до бесконечности…
Зачем это нужно? А вот зачем. Если мы подчиним весь ход сюжета лишь своему видению, читать книгу будет скучно: она станет предсказуемой. Очень быстро станет ясно, чем руководствуются герои в своих поступках и к чему ведёт автор. Нам это не подходит, ведь в хорроре основой повествования, основой интриги является даже не обман читательских ожиданий, а создание такой ситуации, в которой читатель не может догадаться, что ждёт его дальше.
Что же такое точка зрения? Это угол видения событий. Нас сегодня не будет интересовать, что хочет сказать читателю автор. Общая задумка — идея произведения, и она станет ясна, когда закончится последняя страница. А пока мы обратим внимание на точки зрения героев.
В романах Достоевского каждый герой имеет свою точку зрения, то есть воспринимает события, происходящие в книге, по-своему. Это создаёт эффект полифонии, или многоголосья. Если мы откажемся от идеи, что все персонажи должны быть рупорами нашей, авторской точки зрения, то получится набор героев, живых и разнообразных — не статистов, а личностей.
Разберём несколько примерных типов героев, которые могут существовать на страницах хоррора. Прежде всего, необходимо помнить, что все они должны быть легко узнаваемыми и близкими читателю. Печорины и Чайльд Гарольды с их бурей страстей и исключительностью нам не подойдут.
Итак, типы героев.
Скептик-материалист. Это тот, кто не верит в сверхъестественное, не допускает мысли о том, что происходящее нельзя объяснить физическими законами. Важный герой, благодаря которому в читателе будут бороться его собственные вера и неверие.
Фаталист. Это тот, кто верит в судьбу, в неотвратимость рока. Широко использовался в готической литературе и сохранился как тип до сих пор. За счёт него создаётся ощущение неизбежности гибели, нависшей над героями.
Экстрасенс. Это тот, кто даст читателю «наводки», обозначит штрихи того, что ждёт впереди. Его посещают видения, именно он точно знает, что грядёт ужас, хотя никто ему не верит.
Подлец. Герой, который, хотя и не обладает сверхъестественными способностями «экстрасенса», в силу каких-то обстоятельств точно знает, что НЕЧТО существует, но не говорит об этом остальным, потому что преследует собственные цели. Обычно меркантильные или эгоистические. Он ведёт себя так, что читатель чувствует: он что-то знает. Служит для плотного закручивания интриги. Зачастую этот герой появляется не в начале повествования, а приходит в него в определенный момент.
Невинная жертва. Это тот, кто оказался замешанным во всё совершенно случайно.
Раздолбай. Он хочет развлекаться и поначалу воспринимает всё, как приключение. Именно благодаря ему мы понимаем, что с ужасом шутки плохи.
Разумеется, возможны и другие типы героев. Ввести ли несколько равноценных персонажей или сосредоточиться на одном главном, решает сам автор. Но использовать определённый набор, как показывает опыт написания хоррора, гораздо выгоднее.
Теперь обратимся к вопросу, как использовать разнообразие видения событий этими героями для повествования. По сути, это означает, что мы должны выяснить, каким образом подавать читателю информацию, чтобы закрутить интригу и в то же время сохранять равноценные пропорции между участием персонажей в действии (это важно, иначе кто-то непременно окажется недоработанным, и его гибель не затронет читателя).
Посмотрим, как использование разных точек зрения помогает создать напряжение в повествовании.
Возьмём способ развития сюжета, заимствованный хоррором из волшебной сказки: это роман пути. Герои покидают дом и, проходя через вереницу событий и препятствий, сталкиваются с неведомым (Кащеем Бессмертным, Змеем Горыны-чем и так далее). Разница лишь в том, что, в отличие от сказки, герои не знают, что именно их ждёт, а зачастую вообще поначалу не понимают, что что-то их ждёт.
Итак, предположим, что группа персонажей, двигаясь из точки А к точке Б, находит некий предмет. Если все дружно решат, что он является предвестником их скорой гибели, то наррататив сразу скатится к единой точке зрения. Читатель поморщится: автор рубит с плеча, подсказывает мне, держит за неискушённого. Не подходит. Что же делать? Вот тут-то и понадобятся точки зрения героев.
Разберём по пунктам, как отнесутся к находке разные типы героев.
Скептик-материалист придумает более-менее реалистическое объяснение, которое читателя не убедит, конечно, но временно устроит некоторых других героев.
Фаталист воспримет как знак судьбы.
Экстрасенс почувствует, что это сигнал опасности, но он не станет убеждать в этом остальных, так как уверен, что ему всё равно не поверят. Возможно, он даже грохнется при виде этого предмета в обморок, но объяснит это остальным недомоганием.
Подлец поймёт, что всё неспроста и учтёт, но, конечно, промолчит. Однако читатель должен почувствовать, что персонаж-подлец воспринял находку соответственно.
Невинная жертва равнодушна к находке, потому что думает лишь о том, как бы избежать неприятностей.
Раздолбай предлагает продать находку подороже коллекционерам.
Теперь допустим, что персонаж-подлец имеет некий предмет, который он скрывает от остальных. Конечно, кто-то из героев случайно обращает на это внимание. Пусть это будет фаталист. Он обращается к скептику и предлагает выяснить причину такого поведения подлеца. Однако материалист не придаёт таким вещам значения, и отшивает фаталиста. Тогда тот ищет поддержки у другого героя, которому доверяет. Например, у жертвы. Но жертву такие вещи не волнуют — у неё голова занята только тем, как бы избежать неприятностей. Фаталист остаётся в гордом одиночестве, что повышает риск выяснения причин поведения подлеца. Вот пошла сюжетная коллизия.
Третья ситуация, которую мы разберём, касается эпизода, в котором нужно куда-то пойти и что-то найти или выяснить — исследовать. Каждый из отправившихся в путь героев отыщет на одной территории что-то своё — соответственно тому, как ему видится происходящее. Кроме того, персонажи присматриваются друг к другу, и таким образом, переключая повествование от одного героя к другому, мы расскажем об одних и тех же событиях с разных точек зрения. В результате вместо линейного нарратива получится несколько нитей, в результате сплетающихся в одну. Но это не откроет тайн интриги, а лишь усилит её, потому что за счёт фрагментарности возникнет недосказанность, полная намёков.
Наконец, имеет смысл упомянуть о том, что важной составляющей нарратива является то, как воспринимают друг друга персонажи. Материалист презирает экстрасенса, фаталист — материалиста, и все дружно презирают жертву, которая на всех обижена, ибо охвачена страхом. Противоборство желаний, целей и фобий создаст внутренний конфликт между героями, который усилит общую интригу противостояния персонажей и того НЕЧТО, с которым они вынуждены вступить в борьбу. Если читатель не знает, как поступят герои, если они не дружны и не едины в своих действиях, то нельзя и предугадать, удастся ли им справиться с монстром, поджидающим их в недрах неведомого. А это, повторюсь, основа повествования в хорроре.
Разумеется, создание подобных противоречий внутри группы персонажей невозможно без тщательной разработки их личностей, но это уже тема для другой статьи.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀