– Де Мальва хочет поговорить с нами обоими.
– Это насчет Виолетты. Заходи в кабинет.
Я последовал за ним в его смотровой кабинет, и как только мы оказались внутри, он тщательно закрыл дверь и вымыл руки. Я заметил, что его рубашка сильно заляпана кровью.
– Тяжелый случай? – спросил я.
– Рука вырвана из плеча, – со вздохом ответил он. – Я могу снова пришить ее и отцветовать нервно-мускульно-соединительным оттенком, но прежней она не станет. Человек останется неловким даже при частом обновлении мастерства, и так или иначе снова что-то себе оторвет. Джералд С67 потерял три руки, две ноги и столько пальцев, что я уже счет потерял – а Салли Гуммигут клянется, что он это делает нарочно, чтобы увильнуть от работы.
– Разве его не следует отправить на пенсию или перевести на работу попроще?
– Этого я и добиваюсь, – сказал он, – но план линолеумной фабрики должен быть выполнен, и поскольку Правила говорят, что Серый не может начинать работать до возраста восьми лет, я не вижу, как они смогут вообще поддерживать работу фабрики через год – разве что кто-то изобретет способ, чтобы Серые работали во сне.
В дверь постучали, и отец крикнул: «Входите!» Вошел тот самый оперативник Службы Цвета. На меня он не обратил внимания, представился как агент Кальвадос и протянул отцу потертую кожаную сумку:
– Ваши новые образцы, точно подобранные под вас, чтобы лучше лечить горожан.
– Спасибо, господин Кальвадос, – ответил папа, открывая сумку и просматривая список новых оттенков, каждый для лечения конкретного недуга, или, как считал мой отец, для того, чтобы заставить тело осуществить лечение – тонкое различие, с которым мы с Люси были согласны. – Теперь у нас есть оттенок для лечения вросшего ногтя? – спросил он, все еще просматривая список.
– Только если он еще не врос, – уточнил Кальвадос, который, похоже, не желал быть курьером всю жизнь и надеялся в конце концов стать членом команды смешивателей. – Он лучше действует на людей с предрасположенностью к врастанию ногтя, так что вам, возможно, придется делать осмотр. Я думаю, вы увидите, что оттенок, который облегчает геморрой, сильно улучшен, и оттенок против глухоты сменил формулу для восприятия более высоких частот.
– Летучие мыши, – сказал папа.
– Простите?
– Летучие мыши. Всегда приятно слышать их.
– О, – ответил Кальвадос, – согласен с вами.
– А новых оттенков мастерства нет? – спросил папа, поскольку если сравнивать исцеление и мастерство, то второе было удивительнее: ты мгновенно осваивал навык, которым прежде никогда не владел. Существовало множество разновидностей мастерства, не все были связаны с ремеслами и ловкостью – ты за неделю мог поставить под управление новый город, если у тебя есть оттенки административного мастерства, которые можно дать случайным и прежде невежественным субъектам.
– Их дольше составлять, – сказал курьер, – как вы сами можете предположить.
– Я надеялся, что, возможно, несколько «внесписочных» умений лицензируют – естественно, для ответственных мыслителей среди Хромогенции, не для кого попало.
Существовало более двухсот оттенков «списанных и дублирующих», большинство из которых давали человеку мастерство, связанное со старой технологией вроде электричества, техники и цифр. Некоторое время я подозревал, что именно они являются источником блестящего интеллекта Люси. Но это могло быть случайным озарением, хроматическим совпадением, заложенным в ее природе. Такое бывает. Известно, что у Красных прогулка в осеннем лесу может привести к созданию целого произведения, как у поэта Прежних по имени Лонгфелло[12].
– Если Главное Управление сочтет это необходимым или желательным, вам сообщат, – сказал Кальвадос, изображая холодность – отличительную черту Национальной Службы Цвета.
– Мы живем надеждой, – ответил отец. – Прошу вас.
Он протянул Кальвадосу папку, в которой находился аккуратно оформленный список, каким цветом кого лечили, как долго, заметный эффект, все такое. Записи составлялись помесячно и отсылались в Национальную Службу для дальнейших исследований по использованию целебных и дающих мастерство оттенков. Насколько всем было известно, это было единственной регулярной передачей записей в Главное Управление, и технология составления целебных и мастерских оттенков была единственной, которой было позволено развиваться – кроме разработки гиробайков.
Закончив обмен, они пожали друг другу руки, поблагодарили друг друга, сказав, «Разъединенные, мы все же вместе», и Кальвадос попрощался.
– Мое мастерство Цветоподборщика – от мастерского оттенка, – сказал папа. – Думаю, это был оттенок желтого. Мне приходится поддерживать его каждый месяц, чтобы он продолжал работать. Это сложная задача: тот оттенок синего, что лечит икоту у Серых, может вызвать лишай у Зеленых. Тебя когда-нибудь цветовали на мастерство?
– На вышивку.
Он щелкнул пальцами:
– Точно, помню.
Чтобы закончить городское стеганое одеяло до праздника зимнего солнцестояния, меня в Нефрите привлекали в команду вышивальщиков. В течение двух месяцев я знал все о французском, стебельчатом и тамбурном стежках и воспользовался этой возможностью, чтобы сшить себе пару рубашек прежде, чем мастерство выветрится. Сегодня я хорошо пришиваю пуговицы, и все. Я собирался рассказать папе об Упавшей женщине, но дверь резко распахнулась, и вошел де Мальва. Без стука. Префекты никогда не стучат.
Главный префект де Мальва
Из-за несколько прямолинейного толкования Правил в отношении почтовой службы, все были обязаны иметь почтовый индекс, чтобы ваша почта могла быть доставлена – потому, что почта должна быть доставлена. Мы с папой имели почтовый индекс ЕСG6, а де Мальвы весьма престижный W1D. У большинства Серых был ординарный SN3, IP4 или даже DD1. Если у вашего ребенка не было сертификата о резервировании почтового индекса, то ваш отпрыск рисковал оказаться нарушителем Правил почтовой доставки и, что еще хуже, стать никем, не имеющим права даже пройти тест Исихары.
– Ага, – сказал он. – Великолепно. Оба в одном месте. Добрый день, Цветоподборщик Бурый.
– Главный префект.
Он посмотрел на меня с плохо скрываемым презрением.
– Эдвард.
– Главный префект.
Мой брак с дочкой де Мальвы оставался делом нерешенным. Он должен был состояться через день после моего теста Исихары, но был отложен. Я, ясное дело, не хотел на ней жениться, но поскольку о создании семьи с Джейн и речи идти не могло, это имело смысл. Как де Мальва я получал доступ ко всему, чего не мог иметь как просто Бурый, а нам с Джейн необходимы были открытые двери, чтобы понять, как нам изменить Коллектив к лучшему.
– Не желаете ли муть-воды, главный префект? – спросил мой отец. – Я только что послал за ней.
– Нет, спасибо, – ответил де Мальва.
Запасы чая в Восточном Кармине уже месяц как закончились, так что мы, как всегда, вернулись к муть-воде впечатляющего диапазона цветов и вкусов. Некоторые пили ее, даже когда чай был, остальные клялись, что не видят разницы.
– Сразу перейду к делу, – сказал де Мальва, – за последние семь лет не было ни единой смерти от Плесени, и мне интересно, почему?
Плесень, Гниль, Омнинекроз – как ни назови – всегда приводила к смерти. Начиналось с онемения локтей и ломкости ушей, процесс быстро развивался, приводя к разрастанию грибковых спор в легких, и заканчивался смертью в промежутке от одного до шести часов.
– Я здесь меньше месяца, так что мои знания ограниченны. Возможно, у горожан выработался природный иммунитет.
– Возможно, возможно, – рассеянно ответил де Мальва, затем продолжил: – Конечно, никого не радует Плесень, но нельзя отрицать, что в ней есть определенное… удобство. Особенно в смысле освобождения места для новых жителей.
Плесень пожирала людей, города, а однажды поглотила целый Сектор. Но Плесень была не совсем случайным явлением: она особенно часто настигала социально и физически неполноценных.
– Удобство? – невинным голосом ответил отец. – Это как же?
– Недостаток населения – большая проблема, – спокойно и размеренно произнес де Мальва, – и нам нужно, чтобы пожилых заменяли юные. Плесень склонна распространяться среди ленивых людей с низкой моралью посредством «подсознательного аутоинфекционного ответа», вызванного их неисполнением долга перед Коллективом, откуда и возникает вопрос – почему Плесень обходит Восточный Кармин и оставляет на наших плечах нежеланным грузом жителей, чья полезность себя исчерпала? Нам едва хватает рабочих, чтобы фабрика функционировала, не говоря уже о выполнении плана.
Де Мальва говорил жестко, и я знал почему. Мрачной тайной Плесени было то, что она вовсе не являлась болезнью – это была реакция тела на определенный цвет – и, самое ужасное, Плесень тайно направлялась Коллективом, как только достигалось определенное сочетание ключевых параметров. Обычно это был способ избавления от старых, сломленных, общественно бесполезных или склонных к криминалу, безделью или свободомыслию.
– Так чего вы хотите от меня? – уточнил папа.
– Ничего, – сказал де Мальва, который не собирался озвучивать подтекст. – Я просто спрашиваю – почему, на ваш взгляд, сложилась такая ситуация?
Не цветовать никого на Плесень – решение, которое ставило отца в опасное положение. Цветоподборщик, который не поступает согласно воле префекта и Книге Гармонии, – это Цветоподборщик, который не делает того, что от него ожидают. Папа мог столкнуться с дилеммой: цветовать на Гниль, или на Гниль отцветуют тебя. Прежний Цветоподборщик сопротивлялся до последнего, и его убрали.
– Могу я говорить прямо? – спросил я.
Де Мальва воззрился на меня:
– А тебе обязательно?
– Не все идеи Эдди полная чушь, – встрял папа. Де Мальва метнул на него взгляд, затем неохотно кивнул.