Мы с Джейн разговорились с Люси и Стаффордом о том, когда на самом деле произошло Явление, но никто не знал, поскольку последняя дата до Того, Что Случилось, была зафиксирована на чеке за сыр «уэнслидэйл», и это был 2296 год.
– Даты после 2280-го попадаются редко, – сказал Стаффорд, – что может свидетельствовать об общественных беспорядках перед Тем, Что Случилось.
– Или просто перестала использоваться бумага, – добавила Люси.
– Надо спросить Бакстера, – предложила Джейн, кивая на Апокрифического Человека, сидевшего на софе и игравшего в шахматы с Гарри. – Он уже жил вскоре после Явления Манселла.
У Апокрифического Человека не было имени, или, по крайней мере, он не мог вспомнить, как его звали, так что было неясно, являлось ли слово «Бакстер» все-таки именем или какого-то рода ярлыком вроде «Шорник» или «Повар». Один из десяти идентичных Бакстеров, конкретно этот был известен как Бакстер № 4 и был одарен не только зрением в полном спектре, но и ничтожной сенесценцией, что означало замедленное старение – если он вообще мог постареть.
Возложенной на него задачей было наблюдать и вести записи, пока кто-то не попросит его обнародовать заметки, чего никогда еще не случалось и, как он теперь думал, никогда и не случится; либо его значимость понизилась настолько, что он стал совершенно ненужным, либо по прошествии столь долгого времени про него просто-напросто позабыли.
– Господин Бакстер, – позвала Джейн, которая всегда предпочитала действовать напрямую, – как нам вычислить промежуток времени между Тем, Что Случилось и Явлением Манселла?
Апокрифический Человек поднял взгляд и на миг задумался.
– По нескольким кометам, – сказал он. Мы ничего не поняли, так что он продолжил: – Помните воздушный феномен восемь лет назад в дневном небе?
Я вспомнил. Яркий объект в небе, с хвостом, очень зрелищный на закате. Как и Бакстер, он был Апокрифичным. В Книге Манселла ничего не нашлось для его объяснения, так что нам было приказано его игнорировать.
– Эта комета появлялась и раньше, – сказал Бакстер. – За четыре сотни и пятьдесят два года пребывания на этой планете я видел ее пять раз, регулярно как по часам каждые семьдесят шесть лет. Прежние тоже ее наблюдали бы. Мне нужно только свериться с альманахом, когда Прежние видели ее, сравнить с периодичностью трех-четырех возвращений, найти соответствие, и мы получим дату основания Хроматации. Я передам вам.
– Так просто? – удивилась Джейн. – Домыслы о «Дате Явления» были всегда главной темой собраний Хромогенции.
Он пожал плечами:
– Никто прежде не спрашивал. Я здесь, чтобы вас изучать, а не отвечать.
– Но кто поручил вам изучать нас? – спросил я. – Главное Управление? НСЦ?
Бакстер посмотрел сквозь меня:
– Не знаю. Мы называли их «Творцами». Они вдохнули жизнь в меня, в тебя, всех нас, затем пустили идти своим путем.
Моя мать тоже так говорила.
– Почему они зовут себя Утопиакорп? – спросил я.
Бакстер нахмурился:
– Я давно уже не слышал этого имени. Все это немного смутно, но мне кажется, что Творец сделал вас улучшенной версией себя; теми, кто может жить без усобиц.
– Мог этот Творец быть Кем-то из Где-то-там? – спросила Джейн, и Бакстер посмотрел на нее и улыбнулся:
– Незримый иной? Вероятность есть – неведомое неведомо.
– В ясный день с белых скал Восточного Зеленого Сектора видна масса земли, – встрял Стаффорд. – Говорят, это маленький остров, но есть мнение, что это неоткрытая земля иных.
Воцарилась та тишина, которая предвещает либо разочарование и возвращение к ничего не значащей болтовне, либо зарождение гипотезы вне пределов нашего знания или понимания. По счастью, это было последнее, и сделала это Джейн, которая высказала то, что было у нас на уме, но по долгой привычке мы не хотели говорить этого вслух.
– Может, нам следует вернуться к основам? – сказала она. – Что мы на самом деле знаем в точности?
Ответил Гарри – его стало легче понимать – и обрисовал то, чему нас учили в школе: мы жили на богатой водой планете, вращавшейся вокруг солнца, и в системе было еще пять планет. У нас была луна, вызывавшая приливы благодаря гравитации, которая удерживает все планеты вокруг солнца, а луну возле нас, а нас на земле. Нам принадлежал единственный населенный и самый большой участок суши, а морские путешествия были слишком опасными, поскольку в воде водились Кракены и гигантские осьминоги, и Глубинная Жаба, которые высосут тебя, когда ты зайдешь слишком глубоко, и приливный жрун обгложет плоть с твоих костей.
Исторических фактов было еще меньше. Прежние все вымерли во время Того, Что Случилось, огромной катастрофы, вызванной безрассудным уровнем эгоизма, беззакония и жадности. После Явления Великого и Мудрого Манселла выжившие собрались и организовались согласно Книге Гармонии Манселла, и так был основан Коллектив. Книга Гармонии целенаправленно туманна в отношении фактов и говорит нам, что прошлое лучше всего забыть, поскольку изучение деяний Прежних провоцирует «любителей острых ощущений и сокрушителей основ» повторить их. «Чем дольше держится Путь Манселла, – утверждалось в книге, – тем величественнее доказательство его совершенства».
Все мы немного об этом подумали, и тут меня осенило.
– Все, о чем нам говорили, может быть ложью, – произнес я, сумев наконец сформулировать нечто разумное. Я был очень горд собой. – Мы можем предположить, что знания о прошлом до Явления Манселла опорочены хроматической необъективностью.
Все закивали, и Джейн сказала, что лучше начать с основ: господин Бакстер может ответить на вопрос «когда», так что нам нужно узнать «где».
Джейн достала свой блокнотик и тщательно развернула копию знаменитого изображения мира от Parker Brothers[19], более известной как карта RISK[20]. Хотя на ней были отмечены разные места – Иркутск, Камчатка, Бразилия, Конго, Канада, Сиам, и это лишь немногое, – ни одно место не соотносилось ни с чем, что мы знали, они не были поименованы хроматически за явным исключением Зеландии, и с учетом того, что столицей нации был Смарагд, Изумрудный город в Зеленом Секторе, всегда считалось, что мы в Зеландии и находимся.
– Никогда не понимал, почему Зеландия в оригинале желтого цвета, – сказал господин Бакстер, после того как мы некоторое время обсуждали карту. – И я сомневаюсь, что мы находимся здесь, но мы знаем в целом очертания нашего острова по Беку[21].
Единственная карта Хроматации, находящаяся у нас, – это одобренная Манселлом «Схема железнодорожных путей Бека», которая показывала связь одного города с другим при помощи существующих железных дорог, предполагала, что остров – наш остров – имел форму перевернутой буквы «Г» с выступом в западной части. Джейн сделала набросок знакомого нам острова и положила на пол рядом с картой RISK, чтобы всем было видно.
– Это точно не похоже на Зеландию, – заметил Гарри.
– А вот это? – предположила Люси, показывая на остров, где были расположены регионы Венесуэла, Бразилия, Перу и Аргентина. – В школе нам рассказывали, что мы самый большой и важный остров на земле.
Мы немного посмотрели, а затем подумали, что нет – не той формы и вверх ногами, и то же самое касалось острова, на котором находились Африки и Конго.
– Предположим, что карта RISK – верное представление о суше нашего мира, – заговорил господин Бакстер, – а карта, которую мы нарисовали по Беку, – хорошее представление нашего острова. Забудьте обо всем, чему вас учили, и спросите себя: какая часть этой карты похожа на перевернутую «Г» с выступом в западной части?
Как только он это сказал, ни у кого не осталось сомнений, что самый подходящий кандидат – маленький остров в центре карты, крошечный по сравнению со всем, что его окружало. Был еще и остров слева и массив земли справа, как можно было увидеть с меловых утесов.
– Великобритания, – прочитала название острова Джейн.
Мы молча уставились на карту. Нам говорили, что мы самый большой и важный остров, но теперь казалось, что мы географически… ничтожны.
– Тут полно Где-то-тамов, – пробормотал я, – потенциально населенных тысячами Кого-то-еще.
– Миллионами, – сказал Гарри, и это был еще один огромный рывок мысли, от которого мы все немного обалдели.
– И что же все они делают? – спросила Люси, но никто не смог ей ответить.
Вдали один раз ударил ночной колокол. Было два часа ночи, и мы достаточно сделали на сегодня. Люси пожелала мне удачи в вылазке и просила не забывать и о ее гармонических измерениях, и мы все договорились не рассказывать ни слова о том, что здесь говорилось. Светилки погасили, Джейн взяла меня за руку, и мы покинули теплоту зала для собраний Серых, вернувшись по своим следам в дом моего отца, тихо забрались внутрь, разделись и прижались друг к другу во тьме. Она ушла перед рассветом, пока я спал, и ее отсутствие утром было напоминанием не только о нашей близости, но и об опасности наших отношений.
Я заснул, прокручивая в голове наш разговор. Мы теперь знали, где мы, и могли вычислить «когда», но всплывал очередной вопрос – что мы тут делаем?
Мы едем на север
Шаровые молнии, в отличие от своих бедных ветвистых кузин, были сами по себе законом. Они плыли по потоку воздуха, начинали пожары и в целом вызывали беды. Они проникали в жилища людей и, будучи странно прилипчивыми, цеплялись к любой органике. Как только такое происходило с человеком, можно было с уверенностью сказать, что он поджарится заживо, причем не быстро. Но тем не менее изо всех мерзких способов умереть в Хроматации шаровые молнии занимали лишь шестое место.
На рассвете +1 Карлос подогнал «Форд-Т» к точке сбора, уже заправив и смазав машину и поставив по традиции в вазочку на щитке