– Не понимаю.
– Проще говоря, беспорядок, – сказал Железный Дровосек. – В замкнутой системе беспорядок всегда повышается. Это закон термодинамики. Сейчас вы упорядочены, но со временем будете разупорядочены, как были до того, как стали упорядочены. Это вы подразумеваете под ходом времени?
Мы с Джейн переглянулись.
– Так говорила Фелисити Рози, – заметила Джейн, – сразу после того, как отцветовалась на расширение сознания.
– Я не знаю этой Фелисити Рози, – сказал Железный Дровосек.
– Я говорила с Эдди.
– Что такое Эдди? – спросил Железный Дровосек.
– Эдди – это я, – отозвался я, и он посмотрел сначала на меня, потом на Джейн.
– Джейн – это я, – сказала Джейн.
– Джейн, – повторил Железный Дровосек. – У Дороти была уменьшенная ее версия, обозначаемая как Джейн. Она началась с малого, затем стала больше, и потом я ее не видел. Вода с 0,984 массовыми процентами хлорида натрия выделилась из лица Дороти, когда это случилось. Обнаружено, что эта вода также содержала некоторое количество органических веществ. Хотите, чтобы я перечислил их по порядку согласно объемному содержанию?
– В другой раз.
Он помолчал, затем снова посмотрел на пыльную доску.
– Последний ваш неотвеченный вопрос: я не знаю, сколько прошло времени с моего начального момента. Старая Дороти была первым, что я помню после реактивации.
– Откуда ты знаешь, что ты был реактивирован, а не просто активирован? – спросил я.
Железный Дровосек надолго замолчал.
– Когда я в режиме сна, у меня появляются слабые разрозненные изображения, – сказал он, – артефакты другого места и времени, которое не нынешнее время. Я дезорганизовывал вещи и причинял смертельные происшествия людям, похожим на вас. Затем это кончилось. Долгое время я был погребен, затем меня нашла Дороти, починила и реактивировала меня, и я начал чинить вещи для Дороти. Последний раз мы играли в шахматы пятнадцать тысяч триста тридцать три цикла свет/темнота назад.
– Это около сорока лет, – сказала Джейн, прикинув в уме.
– Это слишком поздно для возобновления игры? – спросил Железный Дровосек.
– Нет.
Пока я обшаривал комнату в поисках чего-либо ценного, Джейн изучала расстановку фигур, пытаясь понять, как игра пришла к такой позиции, и прикидывая стратегию белых с этого момента. Все это время Железный Дровосек смотрел на нас по очереди, но невозможно было понять, есть ли у него дар сознания или он просто реагирует на ситуацию по какому-то встроенному набору правил. На собраниях хромогенции часто обсуждались такие вопросы касательно небиологических форм жизни, но в конечном счете был сделан вывод, что хотя нечто изначально сделанное и может убедить кого-нибудь в том, что оно сознательно, стопроцентно этого мы знать не можем – на довольно простом основании, что каждый из нас может быть полностью уверен в сознательности только одной личности – своей собственной.
Я нашел четыре ложки, все они нуждались в ремонте, но все еще имели ценность. Здесь был еще ящик, полный светилок и других осколков старой технологии, о назначении которых я даже догадаться не мог. Через несколько минут размышлений Джейн передвинула ладью к королю. Железный Дровосек поднял руку, чтобы передвинуть фигурку, но его суставы двигались затрудненно и с тихим скрежетом. Он посмотрел на свою руку и покрутил кистью, разжал пальцы и снова сжал несколько раз. Не думаю, чтобы он хоть раз двигался за последние сорок лет – и, скорее всего, он так и стоял бы здесь, пока на него не обрушилась бы крыша, если бы мы случайно на него не наткнулись. Тут могли быть другие, такие как он, но погребенные под слежавшейся почвой или обломками, в ямах, колодцах или озерах, ожидая спасения, которое могло не прийти никогда. Он был старой техникой, ветхой – еще одним обломком, который оставили после себя Прежние, когда вымерли. В конце концов он схватил фигурку, передвинул ее и сказал:
– Прости, Новая Дороти, я думаю, что ты проиграла эту партию. Королева к слону три, слон берет королеву, ферзь берет слона, шах и мат.
– Думаю, ты прав, – ответила Джейн, глядя на доску.
– Спасибо за прекрасную игру, Дороти. Хочешь, я что-нибудь сейчас починю?
– Нет, спасибо, Железный Дровосек, – сказала Джейн, – жди, пока я не вернусь и не дам тебе дальнейших приказов.
– Ты говоришь со мной или Эдди?
– С тобой.
– Железный Дровосек – это мое имя?
– Да.
– Это неподходящее имя. Я сделан не из железа, и я не дровосек. Я по большей части сделан из вольфрамистой стали и магниевого сплава на титаново-молибденовом шасси. У меня подшипники из керамики на кремниевой основе, и во мне использовано много меди, алюминия, ванадия, иридия и почти всех рассеянных металлов в той или иной детали.
– Ты хочешь, чтобы тебя называли как-то иначе? – спросила Джейн.
– Я не испытываю дискомфорта относительно имени, – сказал Железный Дровосек, – я просто обозначил, что имя неподходящее, поскольку оно неточное, точно так же, как и Эдди.
– Это краткая версия имени Эдвард.
– Как «Дот» краткая версия имени Дороти?
– Да.
– Это объясняет кое-что, что смущало меня долгое время. Дот для меня – это отдельное малое капитальное фортификационное сооружение из прочных материалов, предназначенное для долговременной обороны и стрельбы различными огневыми средствами из защищенного помещения.
– Мне кажется, вы с Люси найдете общий язык, – хмыкнул я.
– Кто есть Люси?
– Люси Охристая. Вы с ней поладите.
– Мне нравятся люди, с которыми я могу поладить.
– Нам надо уходить, – сказала Джейн.
– Не надо, – ответил Железный Дровосек, делая шаг, чтобы проверить, работают ли еще его ноги, – в ваше отсутствие я испытаю то, что обозначается словом, которое описывает акт нежелания находиться вне присутствия других.
– Одиночество?
– Да, я испытаю одиночество.
– Ты не можешь пойти с нами. Это запрещено.
– Я понимаю слово «запрещено», – сказал он. – Если я не могу пойти с вами, тогда вы должны мне задать функционирование, чтобы дать смысл моему присутствию здесь. Иначе у меня нет смысла или цели бытия вообще. Дороти давала мне ремонтировать вещи – это было моей функцией. Мне нужна функция.
Мы с Джейн переглянулись.
– Ложки, – сказал я, – ты будешь собирать ложки. Знаешь, что это такое?
– Я починил три сотни и две ложки. Они имеют разный размер и сделаны из разных сплавов, но по большей части из стали.
– Хорошо. Обыщи город и найди как можно больше ложек. Но не позволяй себя увидеть никому.
– Я понял.
– Если ты пойдешь к морскому берегу к западу отсюда, – сказала Джейн, – ты найдешь много ложек в заброшенном городе на берегу, в который можно попасть только по железной дороге.
– «Если я пойду к морскому берегу» – имеет неоднозначный смысл. Ты имеешь в виду «пойти в направлении берега с суши» или «подойти к берегу с моря»?
– Я имею в виду пойти в направлении берега с суши.
– Я понял. И что я должен делать со всеми этими ложками?
– Ты будешь складывать их здесь.
– Я принимаю эту функцию, – сказал Железный Дровосек с неким, по-моему, намеком на удовлетворенность, – и буду ждать вашего возвращения.
Мы поднялись назад по лестнице в ремонтную лавку и остановились, моргая, на солнечном свету. Железный Дровосек последовал за нами рваной походкой и немедленно начал поиски. И все то время, что мы еще оставались в Малиналии, мы слышали, как он рылся среди руин.
– Как думаешь, он найдет Верхний Шафран? – спросил я.
– Не знаю. Я никогда не встречалась с Железным Дровосеком и не представляю, чего от него ожидать. Он заржавеет от дождя?
– Он не упомянул железа в своем списке составляющих, так что вряд ли.
Мы нашли небольшой открытый пятачок и сели на теплую траву. Проверили, нет ли лебедей и замотаны ли по-прежнему наши указательные пальцы, затем немного посидели в молчании.
– Я все вспоминаю, как слетела голова у того Желтого.
– Я тоже, – сказал я, – и Хансона.
Мы легли на траву, глядя в серые небеса на пухлые пончики облаков, проползавших в вышине. Стайка куликов пролетела над головой, и вдалеке мы услышали нескольких чибисов. Местность была совершенно мирной, тут казалось, что мы невероятно далеко от структур хроматической политики. Я понимал, почему люди уходят в Бандиты или просто уходят. Некоторое время мы просто лежали.
– И что теперь? – спросил я.
– Ярмарка Бесправилья. Твоя мать нашла там правду, она говорила о бегстве и была за это убита. Если она оказалась права насчет того, что перчатки делают нас невидимыми для лебедей, то она могла быть права и по поводу Творца – того, у которого есть все ответы и который контролирует наши судьбы. Ангел Хансон это подтверждает, так что нам надо найти Вестника и задать ему кое-какие вопросы.
– Если переживем судебное разбирательство.
– Переживем, – сказала она, – только вот в каком виде.
Снова дома
Представлявшее смертельную угрозу для неосторожных плотоядное дерево ятевео в целом было легко заметить и обойти – просто не стоило заходить под сень его листвы. А уж если зашли, важно было следить за тем, чтобы не наступить на его чувствительные корни, или дерево сцапает вас в мгновение ока и засунет в свое центральное пищеварительное расширение. Мешок медных гвоздей, привязанных к незадачливой козе-приманке, мог иммобилизовать одно дерево, и его было достаточно просто спилить. Но ягоды ятевео считались деликатесом, а древесина была слишком мягкой, чтобы пустить на дрова или использовать для резьбы, так что эти деревья обычно оставляли расти и по возможности обходили.
– Привет, Томмо, – сказала Джейн, когда мы подошли к машине. Он сидел все в той же позе возле «форда» и занимался все тем же делом с тех пор, как мы видели его в последний раз, – гравировал почтовые коды на ложках. Он затирал гравировку наждаком и проволочной щеткой, чтобы она выглядела такой же изношенной, как и ложка, хотя это вряд ли было необходимо – де Мальва взял бы их в любом состоянии.