Лиса не заставила себя упрашивать и вместе с сыном выбежала из комнаты. С бравым видом вошли Темнокогть и хорек, — правда, они не знали, радоваться им или печалиться. От Клуни можно было всего ожидать. Вытянувшись в струнку, они воскликнули в один голос:
— Мы здесь, хозяин!
Клуни вылез из постели и зашагал по комнате — лапы его уже вполне окрепли. Да, силы возвращались к нему с каждым днем. Он подошел к своим подчиненным и, встав к ним боком, спросил:
— Мне нужен специалист по подкопам.
Кроликобой тотчас выпятил грудь колесом:
— Подкопы, ваша честь? Я тот, кто вам нужен.
Клуни оперся на штандарт:
— Ты?
— Ну а кто же, кроме меня, ваша честь? — сладким голосом заговорил хорек. — Чем я вам не подхожу? Мы, хорьки, да и ласки и горностаи, в рытье ни в чем не уступим кротам, верьте моему слову, мы можем и подкопать, и подгрызть, и затопить подземные ходы.
Клуни ударил древком штандарта в пол:
— Хватит болтать! Ты можешь собрать отряд из тех, кто умеет рыть подкопы?
Кроликобой показал лапой на дверь:
— Да они, ваша честь, тут рядом. Готов хоть сейчас привести!
— Вот и отлично! Ступай, да пошевеливайся.
Кроликобой отсалютовал и тотчас исчез. Клуни хвостом притянул к себе Темнокогтя и вполголоса спросил:
— А тебе когда-нибудь приходилось делать подкопы?
Тот сокрушенно покачал головой. Клуни неожиданно обнял его за плечи:
— Ничего, у меня для тебя тоже найдется дело. Нельзя ведь, чтобы вся слава досталась хорькам и ласкам, верно? Ты всегда был надежным солдатом, Темнокогть. Я думаю, на тебя можно положиться, а?
Темнокогть с готовностью кивнул.
Скоро Клуни уже совещался с отрядом, который привел хорек Кроликобой. Внезапно дверь распахнулась. В комнату вошел Сырокрад, кончиком копья он подталкивал Селу и Куроеда.
— Это что еще такое? — спросил Клуни. Сырокрад злорадно ухмыльнулся:
— Привел к тебе лисиц, хозяин. Они подслушивали за дверью, а я их застукал.
Тупым концом копья он сбил лисиц на пол и подтащил их поближе к Клуни. Лисы, сжавшись в комок и дрожа, клялись в своей невиновности:
— Нет, нет, сэр! Мы не подслушивали.
— Мы просто прислонились к двери, чтобы отдохнуть немного. Мы ведь простые лекари, и ничего больше.
Клуни понимающе кивнул:
— Разумеется. И кроме того, вы хотели помочь нам копать, не так ли? Дрожащий от страха Куроед невольно выдал себя:
— Верно, сэр. И если вам нужна наша помощь, мы будем рыть подкоп не хуже остальных. Клуни с кулаками набросился на Куроеда:
— А разве я что-нибудь говорил о подкопах, лис? Я сказал только «копать»!
Села попыталась заступиться за сына:
— Прошу вас, сэр, не гневайтесь на молодого дурня. Когда вы упомянули о том, что надо копать, он имел в виду…
Удар древком по голове заставил ее замолчать. Ледяным голосом Клуни произнес:
— Изменники! Я знаю, что он имел в виду! Вы уже поняли, что мой план штурма был уловкой, и теперь знаете, что я задумал на самом деле.
Нервно облизывая пересохшие губы, Села с мольбой смотрела на Клуни, но в его единственном глазу не было видно ни искры милосердия.
— Ты знаешь слишком много, лисица. Вы затеяли опасную игру! Но Клуни не так-то просто перехитрить. Я! Я выиграл, а вы проиграли!
Лисы, царапая пол когтями, повалились перед ним на колени и жалобно заскулили.
Клуни стоял над ними, наслаждаясь своей властью. Наконец он подал знак Сырокраду и Темнокогтю:
— Уберите с глаз моих этих презренных предателей. Я полагаю, вам не надо советовать, как с ними следует поступить.
Визжащих, тщетно умоляющих о пощаде лисиц уволокли прочь. Клуни повернулся к хорькам и ласкам:
— Так вот, продолжим наш разговор о подкопе.
14
Матиас и Клюва поднимались все выше и выше. Путь вверх по арке, к витражным окнам, оказался долгим и трудным. Чтобы воробьихе было легче идти, Матиас отвязал камень от ноги птицы, но зато связал ей крылья. Время от времени ему приходилось забивать в стыки между камнями железные крючья. Он старался не смотреть вниз, чтобы от жуткой высоты не закружилась голова. Только однажды он бросил вниз быстрый взгляд и различил далеко внизу маленькое темное пятнышко. Может, это Мафусаил? Самым опасным местом оказалась верхушка арки, здесь нужно было перелезть через каменный выступ. Матиасу пришлось подтягиваться на вбитых им крючьях, полагаясь только на силу своих лап и ловкость. Стиснув зубы, он наконец добрался до верхушки арки и, подтянувшись, бросил свое тело вверх и вбок, так что задние лапы оказались на карнизе, который проходил под витражными окнами. Напружинившись, он перекатился на безопасную плоскую поверхность. С карниза Матиас спустил веревку Клюве, которая сидела внизу, у основания арки. Птица обвязалась веревкой, и Матиас потянул ее наверх. Вскоре и Клюва оказалась на широком карнизе.
Прислонившись к витражным стеклам, они пообедали. Вдруг Клюва громко рассмеялась:
— Матиас совсем красный.
— А ты посмотрела бы на себя: вся синяя, — ответил Матиас. Солнечные лучи, проходя через витражи, окрасили мышонка и воробьиху в разные цвета. Пока они обедали, Клюва подставляла голову то под одно стекло, то под другое.
— Гляди! Сейчас я зеленая, сейчас снова синяя, сейчас красная, как Матиас.
— Если не угомонишься, свалишься вниз и побелеешь от страха, — предупредил ее мышонок.
Поев и отдохнув, Матиас решил подниматься по каменной колонне, разделявшей окно посредине. Колонна была покрыта резными выступами и углублениями, забираться по ней было довольно легко. Вскоре они уже забрались на деревянную балку у самого основания крыши. Балка была узкой, идти по ней приходилось сильно пригнувшись, так как потолок был здесь совсем близко. Ни Матиас, ни Клюва не заметили, что через витражное окно за ними наблюдал воробей. Вскоре он улетел прочь. Остановившись, Матиас воткнул кинжал в потолок, чтобы было за что держаться, пока он отыскивает взглядом следующую дверь.
— Ага! — сказал он. — Вижу! Вон там, слева. Тебе придется идти первой, Клюва. Та, не возражая, пошла вперед. Неожиданно кинжал, за который держался Матиас, вывалился из потолка. Мышонок, потеряв равновесие, беспомощно размахивая в воздухе лапами, стал падать на воробьиху. Клюва крепко схватила его, а кинжал, вертясь, полетел вниз — спустя несколько секунд до них донесся слабый звук удара.
— Ух ты! — проговорил Матиас дрожащим голосом. — Я уж думал все, конец. Спасибо тебе, Клюва, ты спасла мне жизнь.
Они медленно, шаг за шагом приближались к двери на верхний чердак. Но оказалось, что дверь находится высоко над балкой и ни один из них не может до нее дотянуться. Матиас тяжело вздохнул. Он сел на балку, болтая ногами и злясь на себя. Надо же, какая неудача!
— Как глупо! Ползти в такую высь только затем, чтобы посидеть на балке!
Воробьиха толкнула его лапой:
— Почему Матиас не развяжет Клюву? Клюва летает, открывает маленький черведверь.
Матиас тупо посмотрел на нее:
— Что? Что ты сказала?
Клюва повторила:
— Ты не слушаешь. Клюва говорит: резать веревку, лететь высоко-высоко, открывать дверь.
— Тогда дай мне воробьиное слово, что не улетишь на все четыре стороны.
— Хорошо. Дает воробьиное слово. Обещает не улетать.
— Поклянись жизнью матери.
— Жизнью матери. Клюва клянется. Матиас развязал веревку, и воробьиха, расправив крылья, попробовала взмахнуть ими.
— Долго не летать. Но я летать хорошо, гляди.
И она спрыгнула с балки вниз. Наслаждаясь полетом, Клюва показала своему спутнику несколько сложных пируэтов. Матиас усмехнулся:
— Ладно, я в восторге. А теперь лети сюда, хвастунья, и открой дверь.
Клюва, подлетев к двери, уцепилась когтями за защелку.
— Берегись! Дверь открывается — падает на мышь. Матиас попятился, а воробьиха открыла защелку, и дверь, откинувшись вниз, повисла на петлях. Закружилось, оседая, облако пыли. Затем Матиас вскарабкался по двери, как по лестнице. В чердачном полумраке он увидел длинный узкий проход вроде траншеи: с одной стороны — стена, с другой — чердачный изгиб, повторяющий изгиб сводчатого потолка внизу. Матиас окликнул Клюву. Когда она подошла, он отстегнул ошейник и поводок и, спрятав их в мешок, потрепал свою пернатую спутницу по крылу:
— Клюва, я больше не стану держать тебя в неволе. Ты — вольная птица и настоящий друг.
Та взглянула на мышонка с благодарностью:
— Матиас, друг мышь, Клюва не уходит остается с тобой.
Они осмотрели потолок. Клюва, летая под самым потолком, первой увидела тот последний люк, который им был нужен. Подобраться к потолочному люку Матиасу оказалось совсем нетрудно, и, быстро карабкаясь по чердачному своду, он прямо-таки сгорал от нетерпения. Люк открывался внутрь и оказался очень тяжелым. Вдвоем с воробьихой они изо всех сил налегли на него, и наконец, громко заскрипев, люк открылся.
Когда Матиас и Клюва очутились наверху, их плотным кольцом окружили воробьи, и люк мгновенно захлопнулся. Птицы, громко чирикая и переругиваясь между собой, набросились на Матиаса, множество лап тотчас придавили его к полу с такой силой, что он не мог пошевелить даже усами. Неожиданно чириканье и ругань прекратились.
Толпа птиц расступилась, к Матиасу подошел большой, сильный воробей. Он взглянул на мышонка блестящими безумными глазами:
— Мышечервь — мой пленник! Здесь воробьиный двор! Я король Бык!
15
Тела Селы и Куроеда лежали в придорожной канаве. Крысы проткнули лисиц копьями и сбросили их в глубокую глинистую канаву. Села лежала неподвижно, ее вечно бегавшие по сторонам блестящие глаза теперь были мертвыми, остекленевшими. Но Куроед вскоре пошевелился и застонал — он был еще жив. Во всем теле — адская боль. Когда крысы проткнули копьями заднюю лапу и загривок, Куроед упал, и крысы пинками сбросили его в канаву. От боли Куроед потерял сознание. Затем крысы сбросили с дороги тело его матери — оно упало прямо на него. Крысы решили, что обе лисицы мертв