Карточку Ане я отправила при первой же возможности с полным восстановлением израсходованных средств и звонила ей потом несколько раз. Никаких подробностей о своём происшествии я ей так и не поведала, хотя особо и не протестовала, когда она сама выдумала для себя какую-то историю, связанную с несчастной любовью. Может, это меня чья-то ревнивая жена застукала со своим мужем. Наверное, у Ани что-то похожее когда-то в жизни было, потому она мне и помогла, ничего не выясняя.
В кураторы мне определили Андрея Эдуардовича – старшего научного сотрудника 39-ти лет. Высокий, стройный, симпатичный брюнет с добрыми глазами и ласковым голосом. С одной стороны, не налюбуешься, а с другой такое впечатление, что я из него верёвки вить могу, но это только впечатление. Он как Хома в старом Тампе, только с виду мягкий и пушистый, а так-то и бульдозером с места не сдвинешь. Ну и, само-собой, я не могла не кокетничать. Где вы видели молодую женщину, которая хоть разок не пококетничала бы при наличии рядом с ней молодого, красивого, умного и доброжелательного мужчины. Я нигде.
Разумеется, меня никто не ждал. Я имею в виду, именно меня. Да никого они не ждали. И про Веру они ни сном, ни духом – караульный патруль тогда, в 2067-ом, в составе трёх бойцов и старшего лейтенанта-киборга погиб при инциденте, даже пепла не осталось. Там от всего шахтного верха ничего не осталось и просто удивительно, что жертв было так мало. Это мне Андрей поведал. Они расследовали задним числом. Когда случайно обнаружили упоминание об алформации на старом сайте АфтерШок, тогда и хватились. Подняли все старые данные той поры, когда случился инцидент и только тогда про Ритку и узнали.
Веру тоже не ждали и наше с ней сходство в первый момент моего обнаружения внесло дополнительное смятение в их стройные научные ряды. В силу каких-то технических причин, это не мог быть киборг Катерина Стеблова. Они успокоились, лишь когда киборг оказался Таней Смирновой – человеком.
Ещё никогда в жизни меня так подробно до самых мелочей ни о чём не расспрашивали и я теперь представляю, каково было Вере. По крайней мере, меня хоть не исследовали, как лягушку – парочка вполне невинных медосмотров и что-то там подлечили. А вот рассказывать мне почти ничего не рассказывали. Да и что было рассказывать, если я ни о чём не спрашивала? А так-то, никто от меня ничего не скрывал. Где только с Андреем я ни побывала. "У нас времени, – говорил он. – Практически вся твоя жизнь до самой смерти". Это он у меня мою же фразу подхватил. "Когда мы тебя вернём, твоя Вера даже ничего не заметит. Мы тебя вернём в то же состояние, в следующий его квантик. Это меньше, чем ничего".
– Меньше планковской величины?
– Ты откуда такие слова знаешь? – смеялся Андрей.
– От верблюда! – злилась я.
Он всегда расточал мне комплименты по любому поводу, в том числе и на счёт моего острого ума и тому подобного, но при этом все серьёзные мои вопросы, касающиеся чего-то научного и алформационного, сводил к шуточкам. Я видела, что ему нравится, когда я злюсь. А вот про текущее положение вещей в их так называемом будущем я никогда не спрашивала. Боялась я этого будущего, где всё так запутанно, и ничего не хотела знать – видимо, прививка Дмитрия сработала. Мне достаточно было того, что я видела, когда мы ходили по улицам, ездили куда-то, посещали разные места. Очень уж мне не хотелось, чтобы что-то, что я узнаю здесь, как-то сильно повлияет на то, что у нас там.
Я даже поделилась своими опасениями об этом, когда рассказывала, что Верина экипировка попала нашим для изучения. Но меня успокоили, сказав, что это практически никак не повлияет. Верина винтовка АК-24-КУ – это стандартная классическая стрелковая конструкция со стандартным боеприпасом, а различные гаджеты без сети и специального обеспечения не работают. Форма тоже обычная и интерес представляет только броня, которая содержит нано-компоненты, которые у нас уже известны, но используются пока лишь в аэрокосмической промышленности, т.к. слишком дорогие для того, чтобы по этой технологии изготавливать броню для рядовых солдат.
Имплантировать электронный усилитель мозга (они его называли просто УМ) или какой-нибудь нейроинтерфейс мне не предлагали, да я бы и отказалась.
– Не хочу быть сигомом, – сказала я, когда однажды мы с Андреем заговорили о чём-то таком.
– Нет, ты не будешь сигом. Никаких генных модификаций, просто имплантированный гаджет, – сказал Андрей.
– Типа глаз в глазу и электронный мозг, как у Веры?
– Нет, Вера киборг. У неё электронный мозг и биологический, это одно целой. А у тебя был бы электронный помощник биологическому мозгу, но они всё равно работали бы отдельно, а не как одно целое.
– У тебя такой есть? – спросила я.
– Есть. Сейчас почти у каждого такой есть.
– У Ани тоже есть?
– Точно не знаю, но, скорее всего, да. Могу узнать.
– Не надо. – сказала я и спросила. – А двойник тогда зачем?
– Это совсем другое. Так называемый электронный двойник – это как идентификатор человека в сети и обеспечивает коммуникационные функции – регистрации, платежи, допуски, навигация и тому подобное. Паспорт и кошелёк, если тебе так проще и понятнее.
– А что у тебя ещё, кроме УМа и двойника?
– Я генномодифицирован, я сигом. Родители заказали мне мою внешность.
– А-а-а, – невинно протянула я. – Знания от УМа, красота от родителей… Практически всё, как у меня, только у меня от природы.
Кажется, я наконец-то смогла его обидеть и разозлить, но виду он всё равно не подал, только улыбнулся.
А однажды мы сидели в Эдемском Саду на пересечении Бардина и Новой, пили кофе на открытой террасе, и между кронами двух высоких сосен мне как раз было видно рекламную панель, занимавшую весть торец многоэтажного дома через улицу. Я часто смотрела рекламу, не вникая в содержание – просто мне нравились три-дэ эффекты, когда изображение не просто на экране, а объёмное, прямо в пространстве над улицей. И в очередном ролике показывали какой-то инопланетный вечерний или ночной пейзаж. Инопланетный потому, что в небе было две луны. На фоне пейзажа шли парень и девушка в военной форме и с оружием, и текст: "Планета Сур, служба по контракту" и что-то ещё, я не вникала, но сразу спросила Андрея:
– Что такое Сур? Что имеется в виду.
– Планета имеется в виду.
– Что, открыли какую-то новую планету?
– Их, кажется, чуть ли не каждый день открывают.
– Я про Солнечную систему говорю, а не про экзопланеты, или как их тут у вас называют?
– Так и называют. Сур как раз одна из них.
– А что тогда за контракт о службе на Суре? Что имеется в виду?
– Я всё забываю, что у тебя нет УМа, – усмехнулся Андрей. Подловил таки. – И природные глаза.
Он взял мой, лежащий на столе, планшет, несколько раз тыкнул в него пальцем и пододвинул мне.
Планета Сур. Среднее расстояние до звезды 289 млн.км, период обращения 0,84 стандартных лет, период вращения 21,6 стандартных часов, средний диаметр 6205 км, масса 3,6*1023 кг. Состав атмосферы идентичен земному. Средняя температура поверхности +7°С.
Местная флора и фауна присутствует (дополнительная информация по ссылкам Soor1554 и Soor7885).
На планете имеется: база-порт "Вивейра", класса BX-206 гражданского назначения, 1 поверхностный, 2 углублённых уровня, 3 стартовых, 2 посадочных площадки, тип "SSA", универсальная автономная платформа "Krizz", 8 шахт.
Персонал базы: 127 человек.
Военных и стратегических объектов нет.
Владелец: Содружество Планет Кольца.
Арендатор: Корпорация "НИОНИК".
– Хочу туда! – сказала я. – Ни разу нигде, кроме Земли не была.
– Там сейчас война, – сказал Андрей
– То есть вот это что, на самом деле? Есть реальная планета, куда люди летают? Как? На воздушном шаре?
– Не на воздушном, – сказал Андрей. – На темпоральном.
– Поехали домой, – сказала я. – Мне надо много прочитать. А потом я хочу с кем-нибудь поговорить. Не с тобой.
– Сначала со мной, – сказал Андрей, вставая.
Я поняла, что хочу на Сур и мне понадобился почти месяц, чтобы добиться своего.
Дома, читая в сети различные материалы, как поняла, что экспедиционными силами двух противостоящих друг другу блоков Сур используется, как некая площадка для выяснения отношений. На Земле такое давно уже непозволительно по той простой причине, что даже обычные вооружения слишком разрушительны и смертоносны. На Земле используют лишь экономические и информационные методы противостояния, а на Суре, используя контрактников и наёмников, можно друг в друга и пострелять.
Темпоральные перемещения для киборгов и вообще для неживого то ли совсем невозможны, то ли чем-то сильно ограничены, так что на Сур направляли только людей и там они всё делали с нуля. Владея технологиями, сегодня там производили почти всё, только в очень маленьких масштабах. Наверняка, когда-нибудь там построят и производства по изготовлению термоядерного оружия, и фабрики по выращиванию киборгов, но пока там были только люди, энергетика, добыча и уникальные штучные производства. Очень интересный полигон.
Люди сумеют приспособиться ко всему и сделать всё, чтобы выжить среди себе подобных – это я знала, потому как-то спросила:
– Если человек с электронными имплантами не может быть темпорально перемещён, то почему прямо на Суре не изготавливать УМ для имплантации добровольцам?
– Во-первых, там нет планетарной инфосети, – ответили мне. – Во-вторых, суровское производство ещё не в состоянии изготовить УМ, и в-третьих, имплантирующие себе не удаляемую электронику не смогут вернуться домой на Землю.
"Вот почему я, а не Вера, и вот почему мне импланты никто не предлагает, – поняла я. – Так бы и говорили, а то такие заумные лекции читают".
Погасить загоревшуюся у меня берёзку – непременно побывать на Суре – это, разумеется, не могло. Даже, наоборот, только разжигало. А там как раз было перемирие, или период прекращения огня, или заморозка – во что я особо не вникала.