– Насколько медленнее?
– Не знаю, может, раз в пять. Или ещё медленнее. Не знаю. Можно делать макияж, который будет меня взрослить, носить одежду, делающую фигуру бесформенной, сутулиться.
Я села, скрестив по-турецки ноги.
– Ты и так вечно, как Золушка, только сажи на носу и не хватает. И что только Торопов в тебе находит? Зимой и летом одним цветом...
– Я хорошая, – сказала Вера с моими интонациями.
Я невольно хихикнула.
– Ишь ты, какая хитренькая. Это мои слова.
– Что, пойдём спать? – спросила Вера после того, как мы секунд двадцать молча смотрели в еле шепчущий телевизор.
– Не, погоди, – я придержала её за руку. – Я просто задумалась с этим всем – у тебя есть план?
– План чего? – спросила Вера.
– Ну, не знаю. План жизни! Не собираешься же ты вот так до 2067-го года прятаться. Или собираешься? Ведь появляться тебе раньше, чем ты исчезнешь, нельзя. Да это и невозможно с точки зрения даже простой логики. Как тебя будет две?
– Как будто попасть сюда из 2067-го года с точки зрения логики возможно, – задумчиво и как-то безнадёжно проговорила Вера.
Я не знала, что тут сказать. Вера встала и прошлась туда-сюда между креслами.
– Это же абсурд! – остановилась она. – Ну, посуди сама. Например, получается, что любой атом полимера, которые сейчас входит в состав моего скелет, существует одновременно во мне, допустим, вот в этой коленной чашечке, – она хлопнула себя по колену. – И там, где лежит до тех пор, пока его добудут, чтобы пустить на изготовление этой коленной чашечки. А это невозможно. Значит, я оттуда сюда не перемещалась.
Она развела руками.
– Даже если предположить, что это всё происходит в каком-нибудь романе про попаданцев, то переместиться должна была некая моя нематериальная сущность и тут в кого-нибудь вселиться, но опять проблема – откуда здесь нашёлся для вселения киборг? Вот вселилась бы эта сущность в тебя и никаких проблем – фонтанируй креативом, описывая, как киборг Ритка невольно превращается в человека Таню, так нет же, в меня вселилась, в ту, которой здесь не было и ещё сорок лет не будет. Это в алформации всё хорошо – там прошлое, настоящее и будущее существует одновременно, только я не знаю как. Не учили нас этому.
– Подожди! – Я потрясла головой. – Что-то я ни фига не понимаю. Вот смотри, миллионов поколений предков, начиная с той обезьяны, которая первая с дерева слезла, у тебя нет. И потомков ты не наплодишь, какими материнскими капиталами тебя ни озолоти. И не делаешь ты ничего такого, чтобы хоть на что-то это как-то радикально повлияло. Все твои действия сейчас – это как камешек на берегу Крыма в воду бросить и где-нибудь на берегу Антарктиды ждать, когда там расходящиеся от этого камешка круги пингвинов смоют. Так может, когда ты сюда попала, там, где ты была, стало так, что тебя и не было?
Мы смотрели друг на друга, как две сумасшедшие дурочки.
– Ты с Дмитрием на такие темы не разговаривала? – спросила я.
– Нет, – сказала Вера. – Ты, Тань, даже представить себе не можешь, какой я была. Я за первые два года здесь по настоянию Дмитрия столько книг и прочего всего из интернета прочитала, что у меня сложилось впечатление, будто я не на сорок лет назад угодила, а на другую планету.
– Может это и есть другая планета, а ты инопланетянка.
– А звёзды, а Кольцово, а русский язык, а люди – откуда тогда я их знаю?
– Какие-то чудеса, – обречённо протянула я.
– Чудес не бывает, – убеждённо сказала Вера. – Всё что угодно бывает, кроме чудес.
– Но что-то же надо делать!
– Что?
Я подумала, но ничего придумалось и я спросила:
– Что ты умеешь делать лучше всего?
– Я не знаю, – пожала плечами Вера. – Я рядовой киборг, предназначенный для несения военной службы. Никакими выдающимися способностями в этой области среди себе подобных не отличалась. У меня выше реакция, чем у обычного человека, выше выносливость, больше специфических знаний и умений, но это в сравнении именно с людьми. Если брать аналогичных киборгов – я точно такая же. Я хороший командир уровня младшего офицерского состава – лейтенант, капитан. Я хороший тактик на этом уровне, но не выше, и уж точно не стратег, не военачальник. Вот и всё. Взводная рабочая лошадка. Удержать позицию, захватить позицию, организовать и реализовать диверсию, провести допрос. Наверное, в армии я была бы на месте. Вот ты что умеешь делать лучше всего?
Я снова задумалась.
– Ничего. За что ни возьмись, всегда найдётся кто-то, кто сможет это сделать лучше.
С Ваней мне пришлось созваниваться несколько раз. "Сестру Виталия с дня училища" он вспомнил сразу, что меня обрадовало, но я все равно на всякий случай упомянула своё имя, а то вдруг он его уже забыл. Я, мило щебеча, мимоходом обмолвилась, что экскурсия по училищу мне очень понравилась, что потом я уезжала на каникулы домой к родителям, где часто вспоминала, как мне было интересно, и что теперь меня друзья пригласили на пикник и я хочу предложить составить мне компанию.
– Когда это будет, – предсказуемо спросил Ваня, специально выведенный мной на этот вопрос, и я уточнила, что в ближайшее воскресенье. Он поблагодарил за предложение и согласился. Ура-а-а!
Второй раз я позвонила ему в пятницу, сказав, что пикник запланирован на берегу Обскóго моря, но где точно, я пока не знаю, но знаю время – полдень. При себе или на себе ему надо будет иметь плавки, поскольку намечаются купания с русалками и вождение хороводов на мелководье. Ваня уточнил, нужно ли брать с собой ласты и трезубец, чем меня обрадовал, т.к. отсутствие у человека чувства юмора меня всегда настораживает и даже разочаровывает.
– Нас на место погружения повезут на машине, – сообщила я. – Ровно в 12, когда машина может превратиться в тыкву, я заеду за тобой, если ты скажешь, куда.
– Так может, лучше мне куда-то подъехать? – спросил Ваня.
– Ну, куда же ты поедешь с трезубцем, – хихикнула я. – К училищу могу подъехать, прямо к танку.
У них у входа в училище на постаменте танк стоит.
– Нет, тогда лучше на Демакова подъезжай. На конечную. Знаешь?
– Конечно, знаю, – сказала я, хотя и не знала. Вера наверняка знает.
В третий раз я позвонила за час до встречи.
– Привет! Ну что, погладил плавки? Готов?
– Привет! Плавки погладил, трезубец начистил! Готов!
– Отлично! Ровно в двенадцать. Где конкретно на конечке?
– На крыльце торгового центра буду стоять в плавках и с трезубцем. Помашешь мне рукой, и я тебя увижу.
Без десяти 12 мы с Верой сели в самурайку и поехали на Демакова. У торгового центра Вера остановилась, я вышла из машины и увидела Ваню – в джинсах, в футболке, с букетом цветов и с пакетом в руке. Я помахала ему рукой и пошла навстречу. Он меня увидел, помахал букетом и стал спускаться по ступенькам. Внизу мы встретились.
– Привет! – сказал он, протянул мне букет и как ни в чём не бывало поцеловал в щеку.
– Спасибо!
Я обхватила рукой его руку пониже локтя и повела к самурайке.
– Я тут тебе военный подарок приготовил, – он тряхнул пакет. – Тебе должно идти.
– Кирзовые сапоги? – спросила я.
– Почти.
– Садись назад.
Он открыл дверь, пропустил меня, я села, подвинулась по сиденью на другую сторону, он сел и захлопнул дверцу.
– Поехали, шеф, – сказала я. – А ты тут, на Демакова, живёшь?
– Нет, мы тут компанией квартиру снимаем, держим там гражданку, чтобы переодеться, когда в увольнение или в самоход, ну и, водку пьянствуем иногда. Езё на компе в танчики играем – как без танчиков военному?
– Угу, – поддержала я. – Ещё девушек водите. Без них-то тоже, небось, скучно.
– Я ни-ни, – с серьёзным честным лицом заверил Ваня. – Гантели у меня там есть на кухне. Пудовые. Я с ними.
В Бердске на стоянке у шиномонтажа Вера припарковала самурайку и сказала:
– Приехали.
Ваня полез в карман:
– Сколько мы должны?
– Вылазь, – рассмеялась я. – Уплочено!
Торопов со своим крузером нас уже ждал.
Ваня и Вера покинули самурайку с левой стороны одновременно и мне было забавно наблюдать за Ваней, когда он увидел Веру, так похожую на меня, потом подходящего Торопова, а потом как тот, подойдя, "меня" поцеловал и протянул Ване руку:
– Женя.
Ростом Ваня был выше Торопова, но Торопов массивней, шире – все же почти на десять лет старше.
Я, с букетом в руках, вылезла с другой стороны машины, и, смеясь, крикнула:
– Это Иван!
Пока я топала кругом, Вера тоже протянула Ване руку:
– Вера.
– Иван, – сказал тот, косясь на меня.
Торопов встретил меня, чуточку приобнял, чуточку коснулся своим сломанным носом моей щеки:
– Привет, Таня. Ух, какой букет! Мне?
– Это нам с Верой Ваня подарил.
– Ну, если вам, тогда не претендую.
Мы провели отличный день. И Ваней и Тороповым было рассказано столько смешного – мы хохотали, как сумасшедшие. Иногда я даже держалась за живот, а из глаз текли слёзы от смеха. Правда, Вера не смеялась, но она улыбалась и всегда поддерживала разговор. Торопов, наверное, уже привык к её сдержанности, да и Ваня вроде понял, что из нас двоих хихикалка-хохотушка я, а у Веры всё время "морда тяпкой" – что-то из разряда "не уронить достоинство" и "не потерять лицо". А может просто лишних морщин боится. Они с Тороповым над ней даже немножко подшучивали, но немножко и очень корректно. Я в этом к ним не присоединялась, а, наоборот, обстёбывала их и в чём-то себя. Мне пришло в голову, что Веру надо научить быть "немного с прибабахом". Собственно, она такой и была – со своеобразным чувством юмора а-ля поручик Ржевский, который не ведает, что творит. По крайней мере, с виду Вера никаких особых затруднений не испытывала. Правда, я плохо представляла, каково ей на самом деле – я так ни разу и не смогла представить, что она ощущает и переживает, когда находится среди многих людей, а не с кем-то один на один, как с Дмитрием, Тороповым или со мной. Когда вокруг неё целая моя семья – мама, папа, разные родственники, или как на стрельбище тогда, или на яхте сейчас – все что-то говорят, смеются, едят – всё бестолковое будто бы, бессмысленное, не имеющее никакого значения, но оно всё общее, для всех естественное, понятное, объединяющее даже. А она одна, совсем чужая, другая. Пусть об этом никто, кроме меня не знает, но сама-то она знает. И ей же, наверное, тоже хочется быть со всеми, быть тако