овные просчёты и причины проигрышей, сформируем пакет рекомендаций, как их избегать. Наша цель не выигрывать конкретные процессы, а сделать так, чтобы их вообще по возможности не было. Так же изучим состояние текущих сделок и соглашений, нужные порекомендуем скорректировать, перезаключить или вовсе от них отказаться в пользу других. Нам не нужны сейчас какие-то очень крутые специалисты. Нам нужны просто специалисты, которые будут всё получать, носить, отбирать, лопатить и обеспечивать мне, так сказать, рабочую среду, при этом производя на заводе заметную и бурную деятельность нашей фирмы. К понедельнику будут у нас и юрист и аудитор – я этим сегодня же займусь. Первые пару дней я буду с ними и мы всё наладим.
Когда я слушала Веру, моя уверенность в положительном результате заметно росла.
Сомов появлялся на занятиях в университете всё реже и реже. Иногда я звонила ему и когда он отвечал, сердито шипела в трубку:
– Сомов, ты где, гад!? Ты учиться собираешься? Семестр только начался, а у тебя уже неуды! Я тебя уволю!
– Серваки получил, Тань, – гундосил Сомов в трубку. – Такие лапочки. Как звери гудят.
– Я же Оле сказала, не пускать тебя до обеда.
– Она и не пускала, пока я на ресепшене ей новый сканер не настроил.
Разговаривать с ним было бесполезно – он решил отчислиться.
– Ты не отчисляйся совсем, Сомов, – увещевала я его. – Возьми академический на год. Вдруг наша фирма не взлетит. Ты два курса закончил, на бюджете учишься, родителей пожалей.
– Да я из-за маменьки сюда и поступил, а хотел всегда в НГТУ на вычислительную технику. Маменька же у меня прокурором района была. Династию ей подавай. Загнала на юрфак. А я её предупреждал, что фигня какая-нибудь выйдет.
– Сомов, – вздыхала я, стоя у его стола в серверной и не зная, как его увещевать. Мне только и не хватало, чтобы его мама-прокурор стружку с нашей конторы, отвращающей её сыночка от учёбы, начала снимать. Ну, вот что ему сказать, если мне в этой серверной даже сесть было не на что. – Ты хоть стул для посетителей поставь.
А что ещё-то?..
– Нечего тут посетителям рассиживаться, – заявил Сомов.
– Чтобы завтра стул был! – сказала я. – Или мне что, приказ издать за подписью и печатью?
– Будет стул, – буркнул Сомов.
В серверной была такая толстенная и тяжеленая металлическая дверь, что ею даже не хлопнешь.
Чуть позже Сомов из университета отчислился. Заставить его учится юриспруденции, когда он с головой погряз в своих компьютерах, никто был не в силах. Даже мама-прокурор.
В последний тёплый и погожий день этой осени мы с Верой успели съездить на природу. А на следующий день похолодало, заветрúло и начались дожди. Мы специально не собирались, поездка случилась спонтанно. После занятий Вера заехала за мной в университет, и мы поехали в офис – я должна была подписать там кое-какие текущие бумаги. Их могла подписать и Вера, имитируя мою подпись, но у нас был уговор – мы так поступаем только тогда, когда я действительно, в силу каких-либо причин, не могу поставить подпись, и подделка подписи Верой согласована. Это было правильно – как директору мне не хотелось бы вдруг столкнуться со своей подписью, которую я не ставила и о которой даже понятия не имела.
В офисе Оля принесла в мой кабинет нужные бумаги – пару счетов, пару платёжек. Ничего важного и доходного, сплошные расходы – проклятие любого директора. Я их подписала.
Спросила Олю, обеспечена ли доставка после рабочего дня с завода домой наших юристов? Пока корпоративного транспорта у нас не было, Оля вызывала и оплачивала для них такси.
Попросила Олю напомнить мне не опоздать завтра на встречу по согласованию дизайна сайта фирмы. Я не хотела общаться онлайн, мне нужно было поговорить с девушкой-дизайнером лично – не дай бог они мне станут втюхивать какой-нибудь джумловский шаблон малоюзабельной корпоративной визитки, от которых в интернете меня воротит.
Ещё Оля мне сообщила, что у нашего арендодателя (с Дмитрием она знакома не была) из-за неких юридических неувязок по сетям не заключён договор на теплоснабжение здания. Она узнала это от управляющей и подумала, что ведь скоро начинается отопительный сезон. Не надо ли как-то попробовать посодействовать арендодателю в юридическом плане с этим договором, раз мы юридическая фирма? Арендодатель может это оценить. Оля соображала в правильном направлении, молодец.
Я посмотрела на Веру, сидящую тут же в кабинете на диванчике и читающую юридический журнал. Она кивнула и сказала:
– Позвоню сегодня Судницкому, спрошу, в чём там дело.
– Я ещё хотела спросить по отоплению, – начала Оля.
– Спрашивай.
– Вокруг ресепшена все батареи далеко, а у меня за стойкой так и вовсе ни одной нет, они все установлены по наружным стенам. А я там уже сейчас подмерзаю, ещё до холодов. Можно мне туда какой-нибудь обогреватель?
– Конечно можно! – сказала я. – Даже нужно. Нам только простуд на рабочем месте не хватало. Сомов здесь?
– Здесь.
Я подняла трубку телефона внутренней связи.
– Сорок четыре, – подсказала Оля номер.
– Твой день рождения, – сказала я Вере, два раза нажимая кнопку с цифрой четыре. – Сомов, привет! … Тут Оля на тебя жалуется, что мёрзнет без твоего внимания. … А вот не надо так нелепо оправдываться. Лучше купи и привези ей электрический обогреватель. … Нет. … Вот прям завтра и выбери, да. … Я Вере скажу, она тебе сбросит. … На твоё усмотрение, но только такой, чтобы противопожарная инспекция с ним ко мне не привязалась. … Хорошо.
Я положила трубку.
– Всё, будем тебя греть, – сказала я Оле.
– Спасибо. Ещё какие-то распоряжения будут?
– Нет. Спасибо, Оля.
– Может тебя куда-нибудь поесть свозить? – спросила Вера, когда Оля ушла. – Ты ела сегодня?
– А давай возьмём бутылочку сухого вина, сырой картошки, солёного сала и поедем куда-нибудь на Бердский залив и картошку в костре испечём, – сказала я. – Давно печёной картошки не ела.
– Никаких проблем, поехали.
– А как мы там дрова нарубим?
– Не беспокойся, просто веток сухих насобираем, да и всё. В конце концов, можно уголь для мангала в магазине купить.
– Не, ветки лучше.
Через час вокруг нас стояла такая замечательная тишина. Мы, прислонясь спинами к сосне, сидели на циновке, вынутой из багажника самурайки, а перед нами тихо потрескивал костёр, пламени которого в солнечных лучах почти не было видно. Впереди за невысоким обрывом чешуйчато серебрилась вода Бердского залива. Я зажмурила глаза, а солнце ласкало теплом моё лицо. Ни одной мушки или комарика – осень.
– Так хорошо, – сказала я, склонив голову Вере на плечо. – Хоть всю жизнь отсюда не уезжай.
– Картошку когда класть? – спросила Вера.
Я открыла глаза и посмотрела на костёр.
– Рано ещё, пусть побольше прогорит.
– Открыть тебе вино?
Я опять закрыла глаза.
– Сейчас. Давай ещё маленько так посидим.
И мы сидели, и какой-то миг я наверное даже ни о чём не думала, или думала, что если так тихо, и уютно, и хорошо, то жить можно долго-долго. Всегда. Хорошо, тихо… Хорошо, тихо и тепло и если жить долго-долго, то всё понятно…
– Ты хочешь жить всегда? – спросила я.
– Вечно?
"А ведь правда, всегда и вечно, это же синонимы", – подумала я и открыла глаза. Костёр как раз превратился в горку покрытых огоньками и белым пеплом углей.
– Уже можно класть картошку, – сказала я, подняв голову с Вериного плеча. – Я сама. Ты открой вино.
Я дотянулась и подняла с земли прутик. Встала, присела перед костром на корточки и принялась разравнивать угольки. Вынула из пакета несколько небольших картофелин, побросала их на угли и прутиком снова сгребла угольки и горячую золу на серединку, засыпав ими картошку.
– Пять минут и будет готово.
Тем временем Вера взяла бутылку с вином, подошла к багажнику самурайки, достала оттуда какой-то ключ и резким движением отбила у бутылки горлышко. Я даже глазом не успела моргнуть.
– Штопора-то у нас нет, – сказала Вера, видя, как я смотрю на её трюк с бутылкой. Она обтёрла скол салфеткой.
– У нас ведь и ножа нет сало резать, – сообразила я.
– Есть пластмассовый, – улыбнулась Вера. – Справимся.
Когда картошка испеклась, я прутиком выкатила почерневшие картофелины из костра, и сложила в кучку на краешке циновки. Вера поставила рядом пластиковую тарелку с толстыми и неровными ломтиками сала и налила в два стаканчика вина – мне побольше, а себе на самое донышко. Мы уселись, по-турецки скрестив ноги, я положила себе на тарелку картофелину, разломила её пластмассовой белой гнущейся вилкой на несколько частей и, бросив вилку в костёр, чокнулась с Верой стаканчиком и выпила вино. Взяв прямо пальцами картошку, откусила кусочек, стараясь не обжечь губы, потом откусила сала и стала есть. Давно хотела.
Вера тоже взяла с тарелки маленький кусочек картошки:
– Ты прямо не чищенную ешь? – спросила она.
– Угу, – кивнула я. – В этом весь кайф. Всё остальное с картошкой можно сделать и без костра. А картошку, печёную в углях, можно испечь только в углях. Попробуй и запомни вкус. Ни в какой духовке или гриле этот вкус не повторить. Некоторые перед тем, как положить картошку в золу, оборачивают её фольгой. Это можно сделать и дома. Оберни фольгой и сунь в духовку. Будет то же самое.
– Но её и в духовке, без фольги, можно запечь точно так же до обугливания.
– Вера, не ломай мне кайф. Считай меня картофельной фетишисткой. А то сейчас скажешь, что картошку можно и зажигалкой обуглить. Только хардкор, только живой костёр.
– Поняла, – кивнула Вера, что-то вытирая салфеткой у меня на губах, видимо сажу. – Вкусно?
– Угу, – кивнула я, жуя. – Ну, так как на счёт жить всегда? Ты, хитренькая, не ответила.
– А тебе как ответить, лирически или логически?
Я хмыкнула:
– Знаю я эти лирические ответы. Красиво, но ни о чём. После таких ответов, если не пузыри пускать, а подумать, то вопросов ещё больше возникает. Отвечай логически, здесь я хоть поспорить смогу.