Их дед был генерал-майором, петербургским полицмейстером Антоном Михайловичем Рачинским, сестра жены которого, Екатерина Николаевна Потёмкина, была супругой Василия Семеновича Огонь-Догановского, известного тем, что за один вечер в 1828 году он выиграл в карты у самого Пушкина под вексель больше тридцати тысяч рублей.
Внучатым племянником Василия Семеновича Огонь-Догановского был кассир «Клуба червонных валетов», известный карточный игрок и кутила Алексей Огонь-Догановский – лучший друг Павла Шпейера, отца Михаила.
Вот такие запутанные родственные и дружеские связи привели к тому, что новорождённый Михаил оказался в семье одинокого дворянина Алексея Александровича Рачинского, был усыновлён им, получил отличное домашнее образование, знание четырёх европейских языков на уровне их носителей, не считая латыни и древнегреческого.
Кроме домашних учителей, которые вдалбливали в молодое дарование знания восьмилетней гимназии, у Михаила был ещё один учитель – его «дядя» Алексей Огонь-Догановский.
Этот «педагог», вернувшийся после осуждения в 1877 году по делу «Клуба червонных валетов» к исправительному арестантскому отделению гражданского ведомства 1-й ступени на три года, познакомил десятилетнего мальца с игральными картами и криминальной изнанкой мира. Михаил, или Мишель, как его называл дядя Алексей, как губка впитывал правила и психологию карточных игр. Его математические способности и отличная память помогали держать в уме все карты и их комбинации, а ловкие и длинные пальцы быстро и в совершенстве освоили такие шулерские приемы, как подтасовка, вольт, шифт, пасс, фальшивая сдача, кража и замена карт, вплоть до замены колоды, крапление и многое другое.
Узнал подросток от «дяди», что в криминальном мире столицы имеется своя специализация. «Поездошники» срывают с проезжающих пролёток багаж, «фортачи» лазают в окна, «щипачи» в толпе шарят по чужим карманам, «огольцы» воруют товар в торговых лавках на виду у всех.
«Рыбаки» зимой наматывают мокрый кусок ткани на проволоку и опускают её в щель кружек для пожертвований при церковных приходах. Монеты примерзают к мокрой ткани, и, как уверяли знающие люди, за сутки улов таких воришек мог составить до двадцати рублей.
«Трубочисты» устраивают настоящие спектакли. Один из них в разгар работы падает с крыши, в доме начинается суматоха, а в это время оставшийся наверху напарник спускается в комнаты и забирает все самое ценное.
Когда Михаилу исполнилось шестнадцать лет, умирает его приёмный отец, и между его родственниками начинается борьба за наследство. «Дядя Алексей» советует не ввязываться в эти дрязги из-за имения, которое практически не приносит дохода, а начать новую и красивую жизнь. Именно во время этого разговора Михаил узнал, кто его настоящий отец, а также то, что имение Рачинского существовало на те деньги, которые ежегодно присылал Шпейер, живущий где-то за границей.
Прихватив из имения всё самое ценное, «дядя» и «племянник» отправились в Одессу, где в одной из «арестантских рот» отбывал наказание Огонь-Догановский, и познакомились со многими криминальными авторитетами. Молдаванка стала их первым прибежищем.
Знаменитый район Молдаванка начал формироваться как центр преступного мира Одессы ещё в первой половине XIX века. В то время это было городское предместье, где приют и убежище могли найти разного рода бродяги и беглецы.
В поисках лучшей доли сюда стекались евреи, русские, украинцы, поляки и молдаване. По большому счёту, Молдаванка была ремесленной слободой, но приток сомнительных личностей повлёк за собой открытие притонов, подпольных казино и борделей. Здесь же натаскивали воров всех мастей.
Обитая в таком интересном месте, Михаил пополнил свои знания, узнав, что «торбовщики» воруют мешки у приехавших в город крестьян, «капорщики» срывают головные уборы, «городушники» воруют в магазинах. «Понтщики» – это те, кто провоцирует скандалы или происшествия, чем привлекают внимание зевак, которых в это время обворовывают подельники. «Подкидчики» разыгрывают спектакли с якобы утерянным кошельком, который, на свою беду, мог поднять наивный прохожий. Были и подсовывающие попутчикам или собутыльникам дурманящие вещества в напитки.
Особым уважением в криминальном мире пользовались карманники, которые были нескольких специальностей в зависимости от места работы и способа совершения кражи. «Ширмачи» маскировали рабочую руку плащом, другой рукой отвлекая внимание жертвы, «писари» разрезали карман лезвием или заточенной монетой, а «рыболовы» вытаскивали бумажники с помощью рыболовного крючка на леске.
Были среди карманников и свои аристократы, и плебеи. Наименьшим уважением пользовались «дубилы», кравшие продукты из корзин и сумок на рынке. А вот «марвихеры», специализировавшиеся на кражах из карманов знатных и богатых клиентов, работали в театрах, на светских приёмах и раутах. Их называли «аристократами», они держались особняком и несколько надменно в криминальном мире Одессы. Среди них в основном были евреи, греки и в меньшей степени поляки. Их отличительной чертой были хорошие манеры, приличная наружность и умение держать себя в обществе. Словом, уголовников в «аристократах» стороннему наблюдателю ничто не выдавало.
Также к элите преступного мира, можно сказать, мирового уровня относились карточные игроки высокого пошиба, которые промышляли в аристократических салонах, игральных клубах, европейских и американских казино. Таких игроков уже тяжело было назвать шулерами, хотя всеми приёмами обмана и махинаций с картами они владели в совершенстве. Главным инструментом этих игроков были мозги, которые работали, словно арифмометр, просчитывая карты партнёров при игре в покер, преферанс, деберц, вист, терц и при других карточных баталиях. Особенно это ярко было видно при игре в блэкджек или баккара, когда на раздаче стоит крупье, а колода каждую игру новая и принадлежит казино или клубу.
Как правило, элитой картёжников были люди высокого происхождения, с соответствующими связями и репутацией. Азартные игры осуждались во всем мире, но, как и во всём мире, в России карточная игра являлась негласным мерилом нравственного достоинства человека. «Он приятный игрок» – такая похвала была достаточной, чтобы благоприятно утвердить человека в аристократическом обществе.
Вот таким игроком и стал постепенно Михаил Павлович Шпейер по рождению, Михаил Алексеевич Рачинский по документам Российской империи, он же Мишель Дюбуа – гражданин Французской республики.
Милая Мария Дюбуа, с которой Михаил познакомился в казино Монте-Карло, была племянницей пра-пра– и ещё несколько раз пра-дяди – кардинала Гийома Дюбуа – последнего из трёх кардиналов после Ришелье и Мазарини, которые возглавляли французское правительство в годы гран-сьекля.
Знакомство, которое началось за карточным столом, продолжилось в постели прекрасного номера отеля «Метрополь», а затем через несколько месяцев свадьбой, в результате которой Михаил получил французский паспорт на имя Мишеля Дюбуа.
Мари ввела нового гражданина Французской республики во многие светские салоны Парижа, Вены, Мадрида, Рима и Берлина. Через неё Михаил вышел и на крупных антикваров Европы, тогда же и удалось через братьев Гохманов и венских антикваров Фогеля и Шиманского продать в Лувр «тиару скифского царя Сайтафарна», которую изготовил одесский ювелир Изя Рухомовский.
Изя был не только отличным ювелиром, но ещё и замечательным антикварным «блиноделом» и «маклером», у которого можно было приобрести фальшивые документы всего мира. Благодаря Рухомовскому, Михаил обзавёлся несколькими паспортами, включая штатовский и аргентинский. В Одессу кто только не приезжал, а «марвихеры» не только кошельки таскали. Паспорта тоже ценились на «чёрном рынке», тем более не во всех странах в этих документах требовались фотографии владельца.
Семейное счастье с Мари продлилось недолго. Такое чувство, как верность, было у француженки атрофированно, и она искренне не понимала, почему Михаил так резко реагирует на её любовников. Это же норма для европейского высшего света. В общем, расстались «друзьями».
Всё было хорошо до того момента, пока Михаил осенью девяносто восьмого года не встретил в поезде «Марсель-Париж» своего старого знакомого по Одессе Соломона Розенблюма, который на тот момент был уже британским подданным Сиднеем Рейли.
Ужин в вагоне-ресторане, знакомство с каким-то французом за соседним столиком, предложение Соломона перекинуться в преферанс по-маленькому, чтобы убить время в дороге. А потом убийство этого француза. Причём убил его Михаил, чтобы остаться живым самому. Кто же знал, что этот чертов Шломо или Сидней – агент зарубежного отдела Британской секретной службы, и его задачей было украсть у этого француза-анархиста какие-то документы.
В общем, химия, которой попотчевал Сидней этого анархиста, не сработала как надо. Тот очнулся в самый неподходящий момент и достал револьвер Galand Tué Tué, Шлома в шоке, а Михаилу, чтобы остаться в живых, пришлось в ход пускать стилет, постоянно носимый в ножнах на предплечье.
Только вот после этого Михаил попал на крючок Британской секретной службы. Если анархисты узнают, кто убил их курьера, то за жизнь месье Дюбуа никто не даст и копейки или сантима.
Пришлось Михаилу выполнять отдельные поручения этой организации. Слава богу, что в этой службе работали настоящие профессионалы, поэтому Михаилу приходилось трудиться по своей основной специальности – обыгрывать указанных лиц, желательно вгоняя тех через векселя в большие долги. Векселя выкупал представитель службы, а дальше Михаила или Мишеля история карточного долга и то, чем по нему расплачивались проигравшие, не волновали.
Всё шло более-менее нормально, пока он не насадил «на кукан» какую-то крупную шишку из правительства Франции, после чего ему в одном из высоких кабинетов Главного управления общественной безопасности, или, проще говоря, Сюрте, откровенно намекнули, что его дальнейшее пребывание в республике нежелательно. Это было три года назад.