– Товарищ Николай… Мишель, а что с вами может случиться? – Паренёк с каким-то испугом смотрел на Дюбуа.
– Эх, Яша, Яша! Случиться может всё что угодно. Кирпич на голову, например, упадёт. – Михаил указательным пальцем постучал тёзку по лбу и усмехнулся. – В общем, действуем, как планировали. Едем до Иркутска, а дальше – в Вилюйск. Двигай сейчас на Курский вокзал, поезд отходит в два часа сорок минут пополудни. Встречаться будем на остановках. Крупные деньги не свети. Кошель с мелочью и билет на поезд с собой?
– Да.
– Тогда всё, иди.
«И пусть тебе повезёт, Яша, выбраться за границу», – подумал Михаил, глядя в спину юноши.
Закрыв на замок за ушедшим пареньком дверь, Дюбуа на мгновение задумался, а затем стремительно подошёл к трюмо, взял небольшой саквояж и переставил его к большему собрату на стол.
Что же, Мойша-Яков Вольфович Винницкий, или Мишка Япончик, через три часа отправится один выполнять ту задачу, которую они должны были для остальных делать вместе. А именно вывезти несколько «махаевцев», включая жену Махайского, в Женеву и передать европейскому центру анархистов двести тысяч рублей.
Ничего этого Дюбуа реально делать не собирался, а те деньги, что он прихватил в банке и большую часть выданных средств на организацию убийства великого князя Михаил планировал переправить в Бразилию, где присутствие влияния британцев было минимальным.
Достав из саквояжа и пересчитав деньги, которые Дюбуа экспроприировал в банке, Михаил улыбнулся. Он не ошибся и стал богаче на двести пятьдесят тысяч рублей. С учётом того, что из выданных куратором двухсот тысяч он потратил всего десять, у него есть четыреста сорок тысяч рублей, или двести двадцать тысяч долларов.
В Санкт-Петербургском международном коммерческом банке ему за три процента от операции с удовольствием поменяют рубли на доллары, как это уже было проделано со ста девяносто тысячами. И приличная кучка зелёных бумажек с портретом Авраама Линкольна сейчас хранилась в банковской ячейке, дожидаясь американского гражданина Джона Смита – бизнесмена, имеющего свои нефтяные дела с Нобелями.
Завтра товарищ Николай будет в столице, а послезавтра с деньгами Джон Смит сядет в поезд «Норд-Экспресс», и меньше чем через сутки его встретит Берлин. Потом поездка до Гамбурга, а дальше замечательный пароход «Кронпринц Вильгельм» со всеми удобствами доставит новоиспечённого американца до Нью-Йорка.
С отцом Михаил встречаться не будет, а сразу же отправится в Бразилию. Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро – неплохие города, где можно будет очень хорошо жить с теми деньгами, которые у него есть. Учитывая и те семьдесят тысяч долларов, которые после разблокировки счетов он внёс в бизнес отца, у которого дела также быстро наладились.
«Надеюсь, что секретная Британская служба и корпус жандармов Российской империи не смогут найти Джона Смита», – подумал Михаил, складывая деньги в саквояж.
Глава 6Разговор–2
– Есть что-нибудь новое по убийству великих князей, Тимофей Васильевич? – спросил меня сидящий за чайным столиком великий князь Михаил Александрович, когда я вошёл в его кабинет для приёмов.
– Ваше императорское высочество…
– Без чинов, Тимофей Васильевич. Садись за стол, наливай чай, – перебил меня регент.
Я сел и налил из заварного чайника в чашку крепкого, как любил Михаил, китайского «красного» чая, к которому великий князь пристрастился во время поездки в Японию для заключения мирного договора.
– Итак, Тимофей Васильевич? – поторопил меня регент.
– Кое-что есть. За те семь дней, что прошли с момента ограбления банка и убийства двух великих князей, точно установлено, что данные эксы провели члены Одесской боевой группы «Союза непримиримых» под руководством «товарища Николая». – Я сделал паузу, придвинув чашку с чаем к себе. – И сегодня я могу уже с уверенностью сказать, что «товарищ Николай», как я и предполагал, французский гражданин Мишель Дюбуа, он же подданный Российской империи Михаил Алексеевич Рачинский, и, вернее всего, он же Михаил Павлович Шпейер по рождению.
– В смысле по рождению? – удивлённо спросил Михаил.
– Мне сегодня сказали, что Рачинский усыновил младенца, а настоящим отцом Михаила был председатель известного в Российской империи «Клуба червонных валетов» Павел Карлович Шпейер. Матерью, по слухам, является известная мошенница Сонька Золотая Ручка…
– И кто дал такую информацию? – перебил меня великий князь.
– Сидней Рейли, – кратко ответил я.
– А он разве жив?! Его не казнили?! – Великий князь Михаил Александрович выглядел очень удивлённым.
«Видимо, Николай не всю информацию довёл до своего брата», – подумал я и ответил:
– Нет. Он под другим именем содержится в тюрьме Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Рейли не всё ещё рассказал, что знает об операциях зарубежного отдела Британской секретной службы, которой как бы и не существует.
– А ему можно верить?!
– Михаил Александрович, допросы с применением пыток практикуются не зря. Боль заставляет говорить правду. Многие считают, что под пытками болтают всякое, даже оговаривают невиновных, но это не так. По сложившейся практике пытки и допросы проводятся неоднократно с перерывами, иногда длительными, при этом человеку, находящемуся под сильным болевым воздействием, задают одни и те же вопросы. А потом сверяют ответы. Если слова допрашиваемого расходятся, то пытки продолжаются до тех пор, пока тот не станет раз за разом повторять одно и то же. Плюс-минус, конечно. – Я сделал паузу и наконец-то сделал первый глоток.
Чай действительно был прекрасным, лёгким, мягким и освежающим. В нём отсутствовал резкий вкус и терпкость, присущие напиткам из Индии и Цейлона.
Поставив чашку на место, я продолжил:
– Понимаете, Михаил Александрович, если человек испытывает сильную боль, то ему тяжело врать, повторяя свои выдуманные показания. Особенно если допрашиваемый отчётливо понимает, что если выявят вранье, то продолжат мучить дальше. Из-за чего, несмотря на бесчеловечность подобных методов, они были и остаются самыми эффективными. И нет ни одного человека, который смог бы устоять перед полным циклом нормального, грамотного допроса под пытками. Все расскажет. Даже то, что забыл, вспомнит, лишь бы прекратить боль. А Соломона Розенблюма, он же Сидней Рейли, допрашивали вдумчиво и долго. Я лично допрашивал и неоднократно с применением особой методики на болевых точках человеческого тела. Поверьте, человек испытывает при несильном нажатии пальца дикую боль, причём с нарастающей силой. Как правило, достаточно дойти до третьей точки, чтобы допрашиваемый начал говорить правду.
– Но ещё мой прапрадед Александр Первый указом запретил применение пыток, – как-то смущённо произнёс Михаил.
– Я получил прямое разрешение императора Николая Второго, когда захватил убийцу вашего отца, матери, сестры и брата. И знаете, ваше императорское высочество, есть ситуации, когда без пыток не обойтись. – Я замолчал, вспомнив проводимые экспресс-допросы во время боевых операций в том моем прошлом-будущем.
Там человека за короткое время превращали буквально в кусок мяса, не понятно как остававшегося живым, пока не расскажет нужную информацию. Яркие картинки из прошлого пролетели мысленно перед взором.
– Я понимаю, но… – Великий князь и в настоящий момент регент Российской империи замялся, подбирая слова.
– Вам, ваше императорское высочество, придётся это принять. – Я твёрдо посмотрел в глаза Михаила. – И принять без всяких «но». Империя превыше всего. Помните об этом. Если на кону стоит целостность государства, то можно закрыть глаза на негласное и незаконное применение пыток. Я так считаю. Ваш брат так считал. Главное не злоупотреблять. И как говорят в Памирском отряде: «С нами Бог! За нами Россия!»
Михаил Александрович кивнул, как бы соглашаясь со мной, а потом задумчиво уставился на поверхность столика. Я же, взяв чашку, сделал ещё один глоток чая. Посмаковал и ещё раз припал к чашке губами.
– А откуда Рейли знает этого Дюбуа? – прервал вопросом моё чаепитие регент.
– Они были знакомы по Одессе, когда шестнадцатилетний Михаил Рачинский вместе со своим дядей приехал в этот город семнадцать лет назад. Жили на одной улице. А потом они случайно в девяносто восьмом году встретились в ресторане поезда «Марсель-Париж». Рейли по заданию службы должен был выкрасть бумаги у курьера французских анархистов и решил привлечь к этой операции в тёмную своего старого знакомого, зная, что тот отличный игрок в карты…
– То есть шулер, – усмехнувшись, произнёс великий князь, перебивая меня.
– Я бы сказал расчётливый игрок с феноменальной памятью, ну и ловкими руками. Этого тоже не отнять. – Я усмехнулся в ответ. – В общем, – продолжил я, – Сидней познакомился там же в ресторане с курьером анархистов, предложил потом в купе расписать пульку по маленькой, чтобы убить время. Подлил в вино жертве какую-то химию, чтобы тот заснул, но что-то не рассчитал. Курьер заснул, но быстро очнулся, достал револьвер, собираясь стрелять, но тут вмешался наш Дюбуа. Он ещё с Молдаванки начал носить, как и я, на левом предплечье небольшой клинок в ножнах. Чтобы остаться в живых, Шпейер – Рачинский – Дюбуа убивает анархиста, после чего попадает на крючок секретной службы Британии и начинает работать на её зарубежный отдел. В основном обыгрывал, загоняя в карточные долги указанных ему лиц. Потом служба выкупала у Дюбуа векселя и предъявляла их проигравшему и нужному для Британии человеку, заставляя, вернее всего, расплачиваться того определённого вида услугами либо секретной информацией.
– Какой-то шпионский, как говорят французы, роман, – перебил меня регент.
– Да, жизнь Дюбуа, по словам Рейли, была насыщенной. Насколько тот слышал, Мишель больше трёх лет назад погорел вместе с британской службой на каком-то высоком чине из правительства Французской республики. После тихого скандала на уровне МИДа, по рекомендации Сюрте, Дюбуа уехал в Соединённые Штаты. Дальше о судьбе своего знакомого Рейли ничего не знает.