– Дядя Тимофей, ты убьёшь того, кто убил моего папу? – прервал мои размышления вопрос Александра IV.
Я поднял голову и посмотрел в глаза молодого императора. Сын Николая смотрел на меня серьёзно и требовательно, и вид его не соответствовал девятилетнему возрасту. Так смотрит взрослый человек, понёсший большую утрату.
– Да, мой император, клянусь: найду и убью, – произнёс я, выпрямившись и приняв строевую стойку.
– Тимофей Васильевич, что вы говорите ребёнку?! – резко произнесла вдовствующая императрица, вышедшая только что из галереи – перголе.
За ней вышли Алёна и её младший сын Фанг, облизывающий губы с остатками крема и со светящимися от детского счастья глазами. Моя супруга, державшая на руках Василька, и великая княгиня Ксения, которые всё видели, осуждающе покачали головой. Сандро громко хмыкнул, а Михаил посмотрел одобрительно.
– Александр, ты не должен так говорить. – Елена Филипповна подошла к сыну и положила ладонь на его голову, попытавшись прижать ребёнка к себе.
Мальчик, мотнув головой, сбросил руку матери и, вскинув голову, глядя ей в глаза, произнёс:
– Мама, я знаю, кто и как отомстил за смерть моего деда, бабушки, дяди Георгия и тёти Оли!
– Сынок, что ты говоришь?! – Елена прикрыла рот рукой.
– Я знаю, мама. Случайно услышал ваш разговор с отцом! И хочу… – Мальчик на несколько секунд замолк, а потом твёрдо произнёс: – Я, как император, требую, чтобы дядя Тимофей также отомстил за смерть моего отца. Слышите все? Я требую…
Голос мальчишки сорвался, и он, всхлипнув, рванул по аллее, ведущей к дворцу. Императрица застыла столбом, закрыв глаза руками. Ксения и Мария превратились в милых героинь аниме из-за широко открытых глаз, да и рты у них приоткрылись.
Первой среагировала Ирина, которая молча побежала за своим двоюродным братом. За ней сорвались Алексей и Андрей. Ещё секунда, и из галереи буквально вылетела агентесса Соболева Наталья, точнее, уже Илларионова, и понеслась за детьми.
«Ширинкин поставил в ближний круг охраны императора агентесс», – подумал я, глядя на великого князя Михаила Александровича.
Тот пожал плечами и кивком головы указал на застывшую императрицу. Фёдор, Шунь и Бао посмотрели на матерей. Ксения, державшая за руку четырехлетнего Никиту, другой рукой подозвала Фёдора к себе. Алёна сделала то же самое. После чего обе женщины вместе с детьми также направились в сторону дворца.
Маша подошла ко мне и сунула в руки сына, после чего подошла к императрице и, приобняв её, повела в перголе, где, как я понял, был накрыт стол для полдника. Сандро и Михаил направились следом, а я с Васильком уселся на лавку, которая стояла у стены перголе.
Сын доверчиво смотрел на меня голубыми, как у матери, глазами, а потом чётко произнёс:
– Папа.
К горлу подкатился комок, а по щеке скатилась слеза. Я прижал сына к груди, вдыхая от его шеи непередаваемый аромат, а в голове стучала только одна мысль: «Суки! Всех на лоскуты порежу! Всех порешу!»
Обнимая сына и гладя его по спине и голове, я думал о том, а правильно ли я поступил, сказав такое Александру. Ведь ему только девять лет, но слова вырвались как-то спонтанно и от души. Только вдовствующей императрице они не понравились.
Я услышал шаги и поднял голову. Ко мне подходила Елена Филипповна, бледная, с заплаканными глазами, но вся её фигура уже с заметным, округлым животом выражала властность.
– Тимофей Васильевич, я очень рада, что вы вернулись, – спокойно произнесла она.
Я посадил сына на лавку, а сам встал. Вдовствующая императрица подошла ко мне вплотную, посмотрела глаза в глаза и произнесла:
– Ты и правда найдёшь того, кто убил Николая, и убьёшь его?
– Ваше императорское величество, я найду того, кто стрелял в императора, через него узнаю, кто заказал это убийство, а потом убью заказчика, – твёрдо ответил я.
– Ну что скажешь, Леший? Реально отсюда было попасть, да ещё в голову императору? – спросил я хорунжего Лескова, который, как и Тур, стали во время войны с японцами офицерами, кавалерами ордена Святого Георгия 4-й степени и полного банта знаков отличия военного ордена Святого Георгия, единственными во всём казачьем войске.
Я и Леший находились на чердаке Прачечного двора, откуда предположительно был застрелен император Николай II. Надо было выполнять данное императору слово, найти и уничтожить убийцу Николая II.
– Я бы не смог, Ермак. Император двигался, когда в него попали. Если бы он стоял, то я бы попробовал. А так – нет. Тут же пять-шесть шагов всего на выстрел было. А ты смог бы? – Наедине мы с Володей общались на «ты» и по старым позывным.
Хоть какая-то, но отдушина в этой дворцовой жизни. Вот найдём этого убийцу и обязательно с братами это отметим, хотя бы в моём имении, где не будет никаких посторонних. Обязательно на пару дней их отпрошу и сам отпрошусь. Хотя и понимаю, что таких отношений, как раньше, уже не будет, но посидеть надо будет.
– При наличии хорошей оптики, минимум двенадцатикратной, пристрелянной винтовки высокой точности, с хорошего упора, при наличии корректировщика тоже бы попробовал, но не факт, что попал бы. Тут столько факторов надо учитывать: дальность, температуру, влажность, давление, ветер, деривацию и всё такое прочее. Мозги закипят, – ответил я и усмехнулся. – Помнишь, я тебе рассказывал про старика якута и черкеса Тугуса из Благовещенска?
– Помню.
– Думаю, старик якут точно бы попал даже без всякой оптики. Он, когда первого китайца через Амур подстрелил, жаловался, что зрение совсем плохое стало, из-за этого в плечо попал. Представляешь, я в бинокль не увидел, куда он попал, а якут увидел.
– Бывают такие стрелки. Кстати, а сколько он всего настрелял китайцев? – поинтересовался Володя.
– Я точно не знаю. Чуть-чуть до сотни не дотянул. Винтовки я и старику, и Тугусу подарил. Они вдвоём точно больше всего гарнизона Благовещенска китайцев на тот свет отправили. Если бы ты видел, как они рады были. – Я улыбнулся, вспомнив, как черкес и якут возмущались тем, что китайцы не показываются из окопов, и они никак не могут убить их нужное количество, чтобы получить такое замечательное оружие.
– Молодцы, охотники! – поддержал меня улыбкой Лесков.
– Молодцы-то, молодцы. Только вот если бы кто-то из них стрелял с этого чердака, то мы бы их описание имели и нашли бы быстро. Они чужеродны для обитателей Прачечного двора, и их обязательно запомнили бы. А здесь никого подозрительного. Больше пятисот человек опросили, и никого! – Я раздражённо махнул рукой.
– А как такое возможно? – задумчиво спросил Леший.
– Не знаю, Володя. Я пока до столицы добирался, за две недели чего только не напридумывал. Первое, что приходило в голову, что наш убийца использовал форму. Никому в голову не придёт, что убийца может быть полицейским или жандармом, военным. Но таких не было. Кошко эту версию первой отработал. Тем более, как убийца в форме мог пронести винтовку на чердак, а потом её унести?! Оружия не нашли, так же, как и при убийстве генерал-губернатора Финляндского княжества Бобрикова.
– А куда оно могло деться? – перебил меня Леший.
– Как-то принесли и унесли, если стреляли отсюда. Я подумал, что это может осуществить трубочист. Точнее, стрелок, одетый, как трубочист. Тем более что эти работники таскают с собой большую торбу, где хранят свой инструмент. Да и никого не удивит трубочист на чердаке.
– А ведь точно, Ермак! Кого может удивить трубочист на чердаке или крыше?! Он же мог стрелять не только через вот это слуховое окно, но и с крыши. После выстрела спустил винтовку в трубу печную на верёвке, а потом через несколько дней спокойно её забрал. Винтовка-то, наверное, по спецзаказу, как и патроны к ней, сделана. Я слышал, там пули какие-то особенные. – Лесков говорил быстро, горячо, будто бы уже раскрыл преступление.
Мне было жалко его расстраивать, но я произнёс:
– Точно, да не точно, Леший. Аркадий Францевич не только начальник столичного сыска, но и гений всей российской сыскной полиции. Он уже отработал и эту версию. Не было никакого трубочиста. Не было, черт бы побрал этого убийцу. Невидимка какой-то. – Я в раздражении ударил ребром ладони по несущей балке, рядом с которой стоял, и скривился от боли.
Приложился от всей души.
– И кто же он, этот человек-невидимка? Ермак, а может, он и вправду невидим, как в книге у этого английского писателя, забыл фамилию, – произнёс Лесков и закатил вверх глаза, вспоминая.
«Надо же, какой прогресс. Леший, оказывается, книги читает, в отличие от меня», – подумал я, а вслух произнёс:
– Гербертом Уэллсом зовут этого писателя.
– Ты тоже читал эту книгу? Я потом долго думал: а вдруг и среди нас ходят такие невидимки. Вот и этот убийца может быть невидимкой? – У Лешего лицо приняло выражение, как у ребёнка из моего прежнего мира, который слушал ужастики в ночную пору в палатке пионерлагеря.
– Нет, Леший. Это не невидимка. Эта вражина – очень умелый убийца. Только вот мы не можем понять, как он это делает. Если он стреляет не издалека (а это, вернее всего, так и есть, так как пуля с такого расстояния не смогла бы пробить императору голову, да ещё и ранить потом одного из атаманцев), то напрашивается вывод, что он стрелял вблизи. Только как, из чего и откуда?! – Я задумался над своими же словами.
До этого у меня была только версия, что стреляли издалека. А на этом чердаке впервые пришла мысль, что убийца мог стрелять и вблизи. Только как?!
– А как он мог выстрелить вблизи, если никто не видел и не слышал? – задал вопрос Лесков, заставив мои мозговые извилины напрячься.
Действительно, как? Если вспомнить всё спецоружие, какое было в моём прошлом-будущем, то на ум сразу приходит что-то абсолютно бесшумное. Что же может быть незаметным, не вызывающим подозрений и при этом выстрелить без звука, дыма и огня? Я задумался.
Леший стоял рядом, глядя мне в глаза с таким выражением на лице, будто бы пытался сказать: «Давай, Ермак, думай. Ты же должен понять, как работает убийца».