— Ничего, не беспокойтесь! Что за церемонии между родственниками? Сходите же скорее.
С величайшим удовольствием. Позвольте только закончить туалет. Осмелюсь вас попросить на минуту выйти из комнаты.
Помилуйте, да вы совсем одеты. Я боюсь, чтобы не заперли лавок по случаю сегодняшнего праздника. Сделайте милость, идите скорее. Вот вам мантилья ваша.
Делать было нечего. Дарья Власьевна надела мантилью, покрыла голову капюшоном и отправилась в путь с одной фижмой.
— Мы остались одни, Ольга! — сказал Бирон, взяв её за руку. — Давно хотел я поговорить с тобой наедине. Реши судьбу мою, скажи: любишь ли ты меня?
— Оставьте меня ради Бога, генерал! — взмолилась Ольга, вырывая свою руку из рук Бирона.
— Ты боишься меня? — продолжал он. — Ты не веришь любви моей? Ах, Ольга! Я без тебя жить не могу. Сядь сюда, на эту софу, милая, успокойся. Поговори со мной. Неужели ты хочешь погубить меня?
Он силой усадил трепещущую Ольгу на софу и обнял стан её одной рукой.
— Помогите! Помогите! — закричала девушка.
— Ты напрасно кричишь, я отослал всю прислугу, мы с тобой вдвоём здесь. Ольга, обними меня, назови женихом своим. Не забывай, я родной брат герцога.
— Это вы забыли, генерал, — отвечала Ольга, рыдая и вырываясь из объятий Бирона, — вы поступаете, как разбойник!
— Разбойник?! — вскричал Бирон. — О, за эту дерзость надо наказать тебя. Перестань же упрямиться, обними, поцелуй меня! Ты видишь, как я снисходителен, кто ещё кроме тебя мог бы безнаказанно оскорбить меня? Но невесте я всё прощаю.
С отчаянным усилием Ольга вырвалась из его объятий, подбежала к столику, на котором стояли два прибора, приготовленные для завтрака, и, схватив нож, приставила его к сердцу.
— Ольга, Ольга, что ты делаешь?! — закричал Бирон, вскочив с софы.
— Не подходи, не подходи, злодей! Один шаг — и на твоей душе будет смерть моя!
— Ну хватит, брось нож! Я не подойду, не трону тебя, я немедленно выпущу тебя из моего дома.
— Ты лжёшь… — девушка занесла над собой руку с ножом.
— Остановись! — в ужасе вскричал Бирон. — Клянусь честью, что отпущу тебя из своего дома! Клянусь! Я никогда в жизни не изменял своему честному слову.
— Ты говоришь правду? — Ольга помедлила и положила нож на стол. — Я верю твоему честному слову.
И в самом деле Бирон оставил её в покое и пообещал возвратить домой тотчас по приезде тётки. Однако по её возвращении Бирон упросил обеих съездить с ним е Летний сад, где их и встретил Мурашёв.
— Здравствуй, сестра, — робко сказал Мурашёв, подойдя к Дарье Власьевне, которая внимательно рассматривала качавшегося льва.
— А, братец. Давно уж мы не виделись.
— Ты уж ныне пропадаешь по целым неделям и на деревянных конях всенародно разъезжаешь? — продолжал Мурашёв вполголоса. — А с какой стати Ольга, осмелюсь спросить, ходит под руку с этим генералом.
— Она его невеста. Я тебе после всё растолкую, братец.
— Невеста? Не спросясь отца, замуж выходит? Да я её прокляну и тебя вместе с нею.
В это время адъютант взглянул на Мурашёва, и он, понизив голос, продолжал:
— Не ты ли дочь мою сосватала?
— Его превосходительство сами изволили к ней присвататься.
Мурашёв знал о поведении Карла Бирона и не мог не понять истинных его намерений. Негодование, гнев, отчаяние овладели его душой. В это время Ольга, увидев его, вырвала руку из-под руки Бирона и со слезами бросилась отцу на шею. Безмолвно прижал он дочь к груди своей.
— Не это ли отец моей невесты? — спросил Дарью Власьевну Бирон, торопливо приблизясь к ней.
— Точно так, ваше превосходительство.
— Представь меня ему, пожалуйста, мы ещё не знакомы. Господа, извольте отойти отсюда подальше! — закричал он толпившемуся народу. — Здесь и так предостаточно места для гуляния.
Все поспешили исполнить приказание, но никто из многочисленной толпы не смел и слова сказать другому, чтобы третий, подслушав какую-нибудь догадку или суждение о брате герцоге, не закричал: слово и дело!
— Я давно, любезный, собирался к тебе приехать, — ласково сказал Бирон Мурашёву. — Ты, вероятно, уже знаешь о моих намерениях и, без сомнения, если дочь твоя будет согласна, не откажешься стать тестем моим? Возьми вот этот небольшой подарок.
Он вынул из кармана кошелёк, набитый золотом, и подал Мурашёву.
— Благодарю от всего сердца за честь, ваше превосходительство! — отвечал Мурашёв, едва держась на ногах. Кровь кипела в нём, в глазах у него темнело, он задыхался. — От подарка же позвольте отказаться!… Осмелюсь заметить, что дочь рыботорговца не годится в невесты вашему превосходительству.
— Ну, какой вздор! Почему же не годится? Моё дело выбирать себе жену. Да что ты так побледнел? Может, нездоров? Гейер, отвези-ка домой этого почтенного человека.
Гейер взял под руку Мурашёва и повёл к карете.
Между тем Валериан, вырвавшись из рук Ханыкова, бросился к Бирону.
— Генерал, — сказал он прерывающимся голосом, — по какому праву вы отнимаете у меня невесту?
— Что это значит! — воскликнул Бирон. — Вы, сударь, забыли субординацию: мне и чести не отдаёте! Я вас велю аресто…
— Не говорите о чести, у вас нет её. Велите арестовать меня, но я говорю и до самой казни буду повторять: вы низкий и подлый человек! Вы боитесь даже драться, я знаю, что вместо вас палач расправится со мной!
— Дерзкий мальчишка! — в бешенстве вскричал Бирон. — Я обрублю тебе уши в доказательство того, что я никогда не отказываюсь от дуэли. А уж патом тебя расстреляют за дерзость.
— Думаю, что будет наоборот, стоит вам только пригласить в секунданты своего братца.
— Я разрублю тебе голову!
— Тогда и поединка опасаться нечего, — отвечал Валериан, — рубите, вот моя голова.
Он снял шляпу, весь пылая от гнева.
— Выбирай оружие! — сказал Бирон, скрежеща зубами.
— На саблях!
— Хорошо. Дерёмся без секундантов.
— Согласен.
— Завтра в пять утра в Екатерингофе.
— Итак, до свиданья, — сказал Валериан и медленно пошёл от качелей, ничего не видя перед собой.
— А ну-ка заберите этого молодца, — вдруг раздался голос рядом с ним, — он, видно, забыл, что регенту должно честь отдавать. Я тебя проучу, негодный.
Валериан опомнился и увидел возле себя герцога Бирона, который со своей женой и многочисленной свитой шёл к карусели. Два человека в плащах, гулявшие вместе со всеми, вдруг выскочили из толпы и схватили Валериана.
— Ведите его, куда надо, — продолжал герцог. Странно для меня, фельдмаршал, что ваши подчинённые отваживаются на такой беспорядок прямо у вас на глазах.
Граф Миних, к которому были обращены эти слова, в самых почтительных выражениях извинился перед герцогом.
Приблизившись к карусели, герцог остановился перед одной из деревянных лошадей и начал внимательно её рассматривать.
— Скажите мне, принц, — обратился он к герцогу Брауншвейгскому, — какие недостатки находите вы в этой лошади?
— Главный её недостаток в том, что на ней далеко не уедешь. Все возле столба кружишься.
— Хм, а вы не пробовали на ней поездить?
— Нет, я вообще не охотник до лошадей, подобные пристрастия не совсем приличны для принцев.
— В меня метите, принц? Но я не стыжусь своей страсти к этому благородному животному. Но за вашу насмешку прошу один разок прокатиться на этой лошади.
— Пожалуйста, но что ж тут удивительного: на деревянной лошади живой всадник? Гораздо страннее видеть на живой лошади деревянного всадника. Мне случалось такое видеть… при объездке лошадей.
— Но всадник, на которого вы намекаете, умеет управляться не только со всякой бешеной лошадью, но и с людьми, не исключая принцев. Не угодно ли сесть на коня? И советую быть поосторожнее, иногда и с деревянной лошади можно упасть неожиданно и гораздо скорее деревянного всадника.
— Они опять поссорятся! — шепнула Миниху супруга принца, Анна Леопольдовна. — Постарайтесь, фельдмаршал, предупредить ссору.
— Попробую-ка я этого Буцефала! — с хохотком сказал фельдмаршал и, вскочив на лошадь, взял копье для снимания колец. — Не угодно ли будет вашему высочеству последовать моему примеру? Пусть этот круг станет для принца и фельдмаршала колесом фортуны.
— Порой с колеса счастья можно попасть совсем на другое колесо, — сквозь зубы процедил герцог, видя, что Миних берет сторону принца.
— Подождите, фельдмаршал, — вскричала супруга Бирона, — я тоже сяду в сани и начнём игру. Посмотрим, удастся ли мне победить фельдмаршала.
— Перед дамами я сразу же слагаю оружие…
Тем временем несчастного Валериана вели двое сыщиков. Его убивала мысль, что брат Бирона, явившись поутру на место дуэли, не найдёт его там, и Ольга лишится последней защиты. Неожиданно он увидел высокого и широкоплечего солдата, который служил в его полку. Тот с женой, присев под дерево, с наслаждением щёлкал калёные орехи.
— Эй, служивый! — крикнул Валериан.
— Что прикажете, ваше благородие? — отвечал солдат, мигом пересыпав орехи в передник жены и подбежал к своему офицеру.
— Избавь-ка меня от этих бездельников.
— Только сунься, — буркнул одни из сыщиков. — Он арестован по приказу его высочества. Пошёл отсюда!
— Ах ты, палка барабанная! — крикнул солдат. — Да как ты смеешь мне приказы отдавать? Завернулся в суконный балахон и уж думает, что сам черт ему не брат. А ну отпусти его благородие, пока я… Прикажите продолжать, ваше благородие? — И солдат сжал огромный кулак.
— Изволь, голубчик.
Первым же ударом один из сыщиков был сбит с ног, второго бравый солдат схватил за шиворот, приподнял, встряхнул и бросил на землю.
— А теперь бегом отсюда, — сказал Валериан, — да жене скажи, чтобы от нас не отставала.
Подходя к своему дому, Валериан встретил своего старого друга, отставного капитана Лельского.
— Что ты так встревожен? — изумился капитан.
Тот подробно рассказал ему своё приключение.
— Но ведь должно же всё это когда-то окончиться! — с негодованием воскликнул Лельский. — Ладно, дай мне честное слово, что ты никому на свете не расскажешь о том, что я тебе открою.