В одно мгновение маршала втолкнули в портшез, который после этого тотчас же заперли и вынесли через боковое окно, открывавшееся подобно двери и выходившее в сад.
Внизу лестницы оранжереи, окруженная двумя десятками мушкетеров, стояла в ожидании карета, чтобы отвезти маршала в Вильруа, место его ссылки.
Поместье Вильруа находилось примерно в десяти льё от Версаля.
Оставалось известить короля об этой расправе. Король, как все избалованные дети, любил всех, кто его хвалил, а так как никто не хвалил его больше, чем г-н де Вильруа, то король очень сильно любил маршала.
И потому при первом же известии об отсутствии г-на де Вильруа, не желая выслушивать никаких причин, оправдывавших этот арест, король принялся плакать; регент пытался утешить его, но на все доводы, какие он мог привести, юный государь никак не отвечал; видя это, регент поклонился ему и вышел из комнаты.
Весь остаток дня король пребывал в печали; но еще не то началось, когда на другой день, не видя епископа Фрежюсского, он поинтересовался, где тот находится, и ему ответили, что епископа более нет в Версале и никто не знает, где он.
В то же время распространился слух, будто между маршалом и епископом было заключено соглашение, посредством которого каждый из них, в случае если другой подвергнется ссылке, брал на себя обязательство добровольно удалиться в ссылку одновременно с ним.
Вильруа полностью убедил короля в том, что его окружают лишь враги и отравители и что своей жизнью он обязан только неустанным заботам своего воспитателя и своего наставника, и потому, видя себя разлученным с тем и другим одновременно, юный государь впал в подлинное отчаяние.
Регент никак не предвидел такого хода событий и оказался в смертельном затруднении. Дюбуа вообразил, не имея на то никаких оснований, что епископ Фрежюсский находится в Ла-Траппе, и, полагаясь лишь на эту догадку, туда отправили курьера, как вдруг стало известно, что епископ удалился всего-навсего в Бавиль, к президенту Ламуаньону.
Как только регенту стало известно, как следует относиться к отъезду епископа Фрежюсского, он поспешил сообщить королю, что его наставник вернется в течение дня; это несколько утешило юного государя. Курьер, уже севший в седло, чтобы ехать в Ла-Трапп, отправился в Бавиль, и, как регент и обещал королю, его наставник вернулся в тот же день.
Таким образом, епископ Фрежюсский оказался освобожден от своей клятвы. И в самом деле, он добровольно удалился в ссылку в тот самый день, когда был сослан г-н де Вильруа. И в том, что король приказал ему вернуться, не было его вины; ведь первейший долг подданного состоит в том, чтобы повиноваться государю, и епископ Фрежюсский повиновался ему.
С этой минуты регент стал понимать, что епископ являет собой мощную силу. Он долго объяснял наставнику короля причины, побудившие его пойти на такую крайнюю меру по отношению к г-ну де Вильруа, и в конце концов вынудил епископа оправдать эти действия. В глубине души епископ Фрежюсский был в восторге от того, что ему удалось избавиться от человека, чванство и спесь которого ему тоже не раз приходилось терпеть.
В итоге он сам представил и рекомендовал королю герцога де Шаро, которому регент предоставил должность воспитателя, прежде принадлежавшую г-ну де Вильруа.
Что же касается самого маршала, то его на положении узника отправили в Лион, поскольку поместье Вильруа находилось чересчур близко к Версалю.
Таким образом Дюбуа не только стал первым министром, но к тому же еще и избавился от двух своих врагов, которых ему приходилось опасаться более всего: Носе и Вильруа.
Академия воспользовалась этими обстоятельствами, чтобы избрать Дюбуа своим членом.
Тем временем один из тех людей, кто принес более всего зла Франции, умер в Виндзоре. Мы имеем в виду Джона Черчилля, герцога Мальборо. Ему отомстила за нас песенка, из страшного имени сделав имя смешное.
Между тем подошло время, назначенное для коронации, и эта торжественная церемония состоялась 25 октября.
Шесть светских пэров Франции были представлены на ней шестью принцами крови, чего прежде никогда не бывало: герцог Орлеанский выполнял роль герцога Бургундии, герцог Шартрский замещал герцога Нормандии, герцог Бурбонский — герцога Аквитании, граф де Шароле — графа Тулузы, граф де Клермон — графа Фландрии, а принц де Конти — графа Шампани.
Маршал де Виллар выполнял роль коннетабля Франции, а принц де Роган — главного распорядителя королевского двора.
Когда на короля возложили корону, он, вместо того чтобы оставить царственный венец на голове, снял его и положил на алтарь. Ему заметили, что по церемониалу коронования так делать нельзя, но юный государь ответил, что предпочитает нарушить церемониал и воздать за свою корону почести тому, кто ему даровал ее.
На обратном пути из Реймса король остановился на какое-то время в Виллер-Котре, где герцог Орлеанский устроил в его честь великолепные празднества; оттуда он переехал в Шантийи, к герцогу Бурбонскому, потратившему целый миллион на то, чтобы принять короля.
Видя такое роскошество, Канийяк заметил:
— Как видно, тут протекала река Миссисипи.
Именно во время своего пребывания в Виллер-Котре и Шантийи король впервые испытал удовольствие от охоты, и это развлечение стало впоследствии его страстью.
По возвращении в Париж герцог Орлеанский отбыл в Испанию, сопровождаемый герцогиней де Дюрас, шевалье Орлеанским и мадемуазель де Божоле, своей дочерью, брачный контракт которой с инфантом доном Карлосом был подписан 26 ноября.
Однако этот брак так и не был заключен.
Спустя неделю после подписания брачного контракта умерла принцесса Пфальцская, мать регента.
Все театральные зрелища были отменены на неделю, и траур длился четыре месяца.
Редко случалось, чтобы столь важные события не вызывали поэтического вдохновения у сочинителей эпиграмм.
Для покойной была предложена следующая эпитафия:
Вспомним старую пословицу, гласящую: «Праздность — мать всех пороков».
Наряду с известным землетрясением в Португалии, побудившим метра Андре сочинить трагедию, смерть принцессы Пфальцской стала последним событием уходящего 1722 года.
XIV
Совершеннолетие короля. — Госпожа де При. — Госпожа де Пленёф. — Господин де При, посол в Турине. — Возвращение. — Опала Ле Блана и г-на де Бель-Иля. — Болезнь Дюбуа. — Его смерть. — Смерть регента. — Заключение.
Можно сказать, что 1723 год начался с совершеннолетия короля. 16 февраля Людовик XV вступил в четырнадцатый год своей жизни.
В тот день герцог Орлеанский присутствовал на утреннем выходе короля, засвидетельствовал ему свое почтение и попросил его дать распоряжения относительно будущего управления государством.
Двадцать второго февраля король присутствовал на торжественном заседании Парламента и объявил там, что, в соответствии с законами государства, ему угодно взять впредь управление Францией в свои руки; затем, повернувшись к герцогу Орлеанскому, его величество поблагодарил его за проявленные им заботы о государственных делах, попросил его продолжить эти заботы и утвердил кардинала Дюбуа в должности первого министра.
На этом заседании три человека были возведены в звание герцога и пэра: Бирон, Леви и Лавальер.
Возвращение Биронам их герцогства-пэрства явилось великим актом справедливости со стороны герцога Орлеанского. Это герцогство-пэрство было отнято у Шарля де Бирона, виновного в оскорблении величества. Оно было отдано его потомку, не виновному ни в чем. По данному поводу кое-кто высказал замечание герцогу, но он ответил:
— Справедливо, когда семья, погубившая себя своими проступками, может восстать из пепла благодаря своим заслугам.
К тому же времени следует отнести и опалу Ле Блана и г-на де Бель-Иля, давшую знать о начале влияния г-жи де При.
Госпожа де При была дочерью Вертело де Пленёфа, богатого финансиста, одного из старших служащих канцлера Вуазена; он составил себе огромное состояние и держал открытым превосходный дом, в котором его жена с великим радушием принимала гостей, выказывая при этом любезность и блестящее остроумие. Среди своих детей г-жа де Пленёф выделяла, желая сделать ее предметом самой нежной своей привязанности, малышку Агнессу, которой предстояло позднее стать г-жой де При; но, по мере того как дочь взрослела, становясь юной девушкой и в конце концов все больше нравясь другим, она начала все меньше нравиться своей матери; через какое-то время глубочайшая любовь матери обратилась в сильную и открытую ненависть соперницы. И потому было решено как можно скорее выдать мадемуазель де Пленёф замуж, чтобы, благодаря ее отсутствию в доме несчастного откупщика, вернуть туда доброе согласие, которое изгнало оттуда ее присутствие.
Нашлось несколько искателей ее руки, среди которых был и маркиз де При.
Маркиз де При, происходивший из знатной семьи, был крестным отцом короля и входил в окружение г-жи де Вантадур; правда, он не имел никакого состояния и затянувшийся мир остановил его карьеру офицера, но состояние было у Пленёфа, а вместо того чтобы продолжать военную карьеру, маркиз де При мог броситься на поприще дипломатии. Так что была заключена сделка, и брак состоялся. Госпожу де При представили королю, она пустила в ход все свое обольстительное остроумие, а оно было огромно, когда ей этого хотелось, и в итоге г-н де При был назначен послом в Турине.
Там г-жа де При повидала высший свет и приобрела те аристократические манеры, какие сделали ее одной из самых опасных, но одновременно и самых элегантных женщин эпохи, в которую мы только что вступили.
В 1719 году г-жа де При вернулась в Париж. Это была уже женщина в полном смысле этого слова, женщина, пьянящая, словно вино; прелести в ее очаровательном лице было еще больше, чем красоты, она была наделена живым и проницательным умом, талантами, честолюбием и ветреностью; вместе с тем она обладала огромным присутствием духа и самой благоп