Приказ был исполнен лично г-ном де Морепа.
Однако это происшествие стало для первого министра уже вторым предупреждением о необходимости принять меры предосторожности. Состоялось совещание, в котором приняли участие бывший наставник короля, герцогиня Бурбонская и три королевских камердинера — Бонтан, Лебедь и Башелье; большинство голосов было отдано г-же де Майи.
Скажем несколько слов о семье де Нель, смешавшей свою кровь с кровью семьи де Майи.
То был старинный дворянский род, известный в Европе с XI века в лице Ансельма де Майи, опекуна графа Фландрского и правителя его владений, убитого во время осады Лилля; во времена крестовых походов герб семьи де Майи блистал среди самых прославленных европейских гербов, и ее многочисленные ветви, занимавшие самое высокое положение в государстве, с гордостью носили этот герб с изображением трех молотов-колотушек и с надменным девизом: "Hogne qui voura[20]".
Маркиз Луи III де Нель, старший в роде, в 1709 году вступил в брак с мадемуазель де Ла Порт-Мазарини, распущенность которой вошла в поговорку. Мария Лещинская, чьей придворной дамой была маркиза, знала о всех ее любовных похождениях, но никогда не делала ей никаких упреков; однако, когда ей становилось известно, более или менее точно, что у г-жи де Нель намечается какое-нибудь любовное свидание, она удерживала ее при себе и заставляла читать "Подражание Иисусу Христу" или Священное Писание.
То было искупление греха, который маркиза хотела совершить.
Именно эта г-жа де Нель за три или четыре года до той эпохи, в какую мы теперь вступили, была, по слухам, мимолетной любовницей короля.
Она умерла в 1729 году, оставив после себя пять дочерей, все из которых обратили на себя внимание короля.
Первая, Луиза Жюли, вышла замуж за Луи Александра де Майи, своего двоюродного дядю.
Именно о ней сейчас пойдет речь.
Вторая, Полина Фелицата, вышла замуж за Феликса де Вентимия.
Третья, Диана Аделаида, вышла замуж за Луи Бран-каса, герцога де Лораге.
Четвертая, Гортензия Фелицата, вышла замуж за маркиза де Флавакура.
Наконец, пятая, Марианна, вышла замуж за маркиза де Ла Турнеля.
Эта последняя стала впоследствии знаменита под именем герцогини де Шатору.
Итак, г-н де Флёри счел старшую из дочерей г-жи де Нель достойной того, чтобы ее полюбил король; но, как мы уже говорили, Людовик XV, еще слишком застенчивый, слишком благочестивый и слишком покорный предрассудкам, связанным с представлениями о добропорядочном браке, не был способен помогать своему наставнику в этой серьезной затее. Госпожу де Майи несколько раз заставали с королем наедине, но, поскольку король говорил с ней лишь глазами, было решено, что Башелье и Лебель, два его камердинера, поспособствуют развитию этой интриги.
Башелье, игравший немалую роль в ту эпоху, история которой являет собой не что иное, как любовную хронику, был сын кузнеца, покинувшего родные края и кузницу и последовавшего за г-ном де Ларошфуко, который сначала сделал его своим камердинером, а затем добился для него должности лакея при королевском гардеробе.
Бывший кузнец был возведен королем в дворянское звание и умер, оставив после себя сына, который, купив должность у Блуэна, сделался одним из четырех камердинеров Людовика XV и, в свой черед, умер, будучи комендантом Лувра и успев выдать свою дочь замуж за маркиза де Кольбера.
Лебель, чей сын впоследствии входил в штат личной прислуги короля, был внук Доминика Лебеля, привратника главной придворной официантской; отец его служил смотрителем Версальского дворца, а сам он был одним из четырех королевских камердинеров.
Что же касается г-жи де Майи, то вести переговоры об этом деле с ее стороны было поручено г-же де Тансен, нашей старой знакомой, которая, несмотря на почти открытую любовную связь с собственным братом и шумные любовные похождения, сохранила непосредственные отношения с г-ном де Флёри, выполняя подле него те две обязанности, какие она некогда выполняла подле Дюбуа, обеспечивая ему порядок и спокойствие.
В то время как г-жа де Тансен подготавливала г-жу де Майи, Башелье и Лебель прощупывали короля.
Король находил г-жу де Майи очаровательной, но сердцем по-прежнему принадлежал королеве. В итоге разговора он послал Башелье предупредить королеву, что ближайшую ночь он проведет с ней.
Королева ответила, что она в отчаянии от того, что не может принять его величество.
Именно этого и желали два искусителя.
Однако Людовик XV не сдавался. Он послал камердинера во второй раз, затем в третий, и каждый раз камердинер возвращался с тем же ответом.
И тогда, вне себя от гнева, Людовик XV поклялся, что отныне между ним и королевой ничего больше не будет и что он никогда не потребует от нее исполнения супружеского долга. Это выражение прекрасно рисует то, какие слова подбирала Мария Лещинская, отвечая отказом на любовные чаяния своего супруга.
В это самое время в покои короля вошел герцог де Ришелье; он был послан к его величеству друзьями г-жи де Майи и, несомненно, уже был извещен, посредством какой-нибудь секретной записки одного из двух камердинеров, о том, что настал благоприятный момент.
Герцог завел с Людовиком XV разговор о королеве. Король, все еще кипевший от негодования, рассказал герцогу о том, что произошло. И тогда г-н де Ришелье спросил короля, верит ли он, что ему удастся жить с подобной пустотой в сердце, и разве, по правде сказать, он не сделал все, что было в человеческих силах, чтобы остаться верным своей жене. Король вздохнул, и тогда герцог произнес имя г-жи де Майи.
Это имя пробудило в уме и сердце короля приятное воспоминание. Он признался, что считает ее прелестной женщиной и что она могла бы стать прелестной любовницей. В итоге было назначено свидание.
Но из-за глубочайшей робости короля это первое свидание оказалось безуспешным, и единственным его результатом стали несколько слов, которыми он обменялся с г-жой де Майи и которые вряд ли напоминали попытку ухаживания с его стороны.
Госпожа де Майи вышла от короля, пылая гневом; она сочла себя игрушкой или жертвой какого-то заговора; ей казалось невозможным, что красивый молодой человек, которому она пришла предложить себя и которому, следовательно, достаточно было только протянуть руку, чтобы добиться своего, был до такой степени робок: подобная робость, на ее взгляд, напоминала безразличие.
Король, со своей стороны, испытывал смущение и был недоволен собой. Ему казалось, что от решительных действий его определенно удержал ложный стыд, и он пообещал себе не совершать более такого промаха, если подобный случай представится снова.
Это обещание, которое король дал самому себе, было тотчас передано г-же де Майи и побудило ее попытать счастья на втором свидании. Однако на этот раз уже сам епископ Фрежюсский, превосходно знавший характер своего воспитанника, подготовил ее к борьбе, ободрив своими советами и наставлениями.
Решив поставить на карту все, г-жа де Майи вышла от г-на де Флёри и направилась к королю.
Однако при виде очаровательной искусительницы Людовик XV ощутил ту же робость, какая овладела им при первом свидании. К счастью, г-жа де Майи, подобно королю, тоже дала себе клятву: она поклялась, что не выйдет от короля, не достигнув своей цели, даже если ради этого ей придется взять на себя роль короля, коль скоро король взял на себя ее роль.
Госпожа де Майи сдержала свое слово. Подвергшись атаке, Людовик XV оказал весьма слабое сопротивление и вскоре от обороны перешел в наступление. Одержать победу было весьма легко: г-жа де Майи ничего так не желала, как оказаться побежденной. Через час после своего успешного поражения, вся растрепанная, она вышла от короля и вернулась к г-ну де Флёри, застав у него герцога де Ришелье и г-жу де Тансен и произнеся следующие слова, которые, в сущности говоря, не нуждаются в комментарии:
— Вы только посмотрите, как этот развратник меня отделал!
Некоторые, в том числе и г-н де Ришелье, утверждали впоследствии, что, тем не менее, потребовалось вмешательство камердинера Башелье, чтобы г-жа де Майи и на этот раз не вышла из королевской спальни в том же виде, в каком она туда вошла.
В итоге, независимо от того, способствовал Башелье счастливой развязке этой затеи или же все почести тут причитаются одной только г-же де Майи, она стала фавориткой короля: именно этого все и желали.
И в самом деле, г-жа де Майи была той женщиной, которая годилась одновременно для любви Людовика XV и замыслов г-на де Флёри.
Она родилась в 1710 году и, следовательно, была одного возраста с королем. Ее внешности была присуща некая благопристойность, выйти за пределы которой ее могли заставить лишь чрезвычайные обстоятельства; голос ее был немного резковат, но, когда она произносила слова любви, голос этот становился мягким и нежным; ее огромные и изумительно красивые глаза блистали огнем; она была смуглянкой с удлиненным лицом, красивым лбом и несколько худощавыми щеками.
Это было то, что устраивало короля.
При этом она была кроткой, сдержанной, робкой и лишенной честолюбия, нисколько не интересовалась государственными делами, обладала ровным характером, была верной подругой, неспособной на ложь, исполненной прямоты и ненавидевшей интриги.
Это было то, что устраивало г-на де Флёри.
Впрочем, будущее подтвердило то мнение о ней, какого все придерживались: будучи фавориткой короля, она любила его ради него самого, поскольку он был самым любезным и самым красивым мужчиной своего двора и своего королевства. Довольствуясь возможностью любить его втайне, она никогда даже и не пыталась воспользоваться своим фавором, ни разу не просила ни об одной милости как для себя, так и для своих родственников и принимала от короля лишь скромные подарки, которые даже простой мещанин постыдился бы предложить своей любовнице; делая долги, для того чтобы заказать себе туалеты, которые всегда были изысканны, и оплачивая из собственного кармана тайные издержки на развлечения, в которых король принимал участие, сама она была настолько нетребовательна в отношении меблировки своих покоев, что в 1741 году, то есть спустя девять лет после начала своей связи с королем, у нее не было ни канделябров, ни серебряных игорных жетонов, чтобы принять своего августейшего любовника, когда он приезжал к ней играть в карты, и в таких обстоятельствах ей приходилось заимствовать все это у своих соседей.