Это было все, что он согласился принять от короля.
Оказавшись на другом берегу Вислы, король уже более не нуждался в его услугах. Поэтому, высадив короля на берег и почтительно поцеловав полу его грубого кафтана, крестьянин вместе с лодочником отправился в обратный путь.
В ста шагах от Вислы виднелась большая деревня. Король отправился туда на рассвете. Отыскав там постоялый двор и полагая, что бояться им больше нечего, вожак и двое его товарищей бросились на кровать и с головой исчезли в перинах, откуда их невозможно было извлечь, несмотря на все настояния короля.
И тогда Станиславу стало понятно, что заботу о поиске дальнейшего средства передвижения он может предоставить лишь самому себе. Разбудив одного из них, он убедил его отправиться на поиски какой-нибудь повозки, что бы она собой ни представляла и сколько бы ни стоила.
Однако король совершил немалую ошибку, оплатив труды своего посланца заранее: тот вернулся мертвецки пьяный.
Тем не менее, при всем своем опьянении, у него достало сообразительности исполнить данное ему поручение хотя бы частично.
Он привел с собой человека, который был готов отдать внаем телегу, наполненную товарами, но на условии, что в залог за них в деревне будут оставлены деньги.
Король предложил купить все эти товары. Сделка обошлась ему в двадцать пять дукатов, и он оказался владельцем целого ассортимента саксонского полотна.
Однако эта сделка, поспешно заключенная прямо на улице, на глазах у прохожих, привлекла немалое число зрителей. Так что следовало не теряя времени отправляться в путь, как вдруг посланец короля, заметив, видимо, с какой легкостью тот расстается со своими деньгами, вышел из дома, где он проспал часа два, и начал во всеуслышание похваляться услугами, которые он и его товарищи оказали королю, и требовать за них вознаграждение, причем это вознаграждение, по его мнению, должно было быть тем более значительным и тем менее оспариваемым королем, что они рисковали своей свободой и своей жизнью, и потому он хотел получить вознаграждение за все это сполна и немедленно.
Положение становилось затруднительным: толпа, как это бывает всегда, явно была готова встать на сторону жалобщика, как вдруг из дома вышел вожак и, к великому удивлению короля, стал упрекать своего товарища в пьянстве, а затем, повернувшись к толпе, промолвил:
— Не верьте ни слову из того, что сказал этот негодяй; напившись, он обычно принимает своих товарищей за знатных вельмож и требует от них вознаграждение за услуги, которые будто бы оказывал им.
И, взяв болтуна за руку, он под улюлюканье собравшихся повел его в дом.
Нельзя было терять ни минуты. Король отправил к г-ну де Монти, французскому послу, того из своих провожатых, кто не был пьян, а сам сел в повозку рядом с пьяницей, доверив вожаку управлять лошадьми и повозкой.
Они выехали из деревни, не справившись о дороге, ибо, на случай преследования, не хотели оставлять никаких следов своего пребывания в этом месте. Король кое-как сориентировался и, поскольку речь теперь шла о переправе через Ногат, попытался, оставив по левую руку от себя Мариенбург, где стоял вражеский гарнизон, добраться до той точки, где эта река отделяется от Вислы.
Их маленький отряд проехал через несколько деревень, захваченных саксонцами и русскими, причем ни те, ни другие никак не помешали его проезду, и в восемь часов вечера достиг берега реки.
Возле реки стоял кабачок, а в нескольких шагах от него на песке лежал старый челнок, продырявленный почти со всех сторон. Спутники короля принялись кричать, что они находятся на берегу Ногата и что само Провидение послало им эту лодку, чтобы они могли переправиться на другую сторону.
Они уже собирались столкнуть лодку в воду, но в это время король поинтересовался у проходившего мимо крестьянина, как называется река, возле которой он остановился.
Река эта оказалась Вислой; Ногат находился в полутора льё дальше.
Если бы король не стал наводить справки, он снова оказался бы на другом берегу реки, который ему с таким трудом удалось покинуть.
Добраться на повозке до нужного места представлялось делом затруднительным, поскольку лошади были изнурены длинным путем, который их заставили проделать. Король вошел в кабачок, выдал себя за мясника из Мариенбурга, желающего переправиться через Ногат, чтобы купить на другой стороне скот, и спросил, возможно ли здесь раздобыть лодку.
Трактирщик покачал головой в знак отрицания; по его словам, все лодки, даже самые маленькие, были захвачены русскими и увезены в Мариенбург, виной чему были польские отряды, бродившие по другую сторону реки.
Очередная помеха, возникшая в тот самый момент, когда спасение было уже рядом!
Станислав провел ночь в риге; то была бессонная ночь, как и все те, какие выпали на долю короля после его бегства из Данцига; единственная ночь, когда ему удалось отдохнуть, была та, что он провел в доме славного крестьянина, который узнал его.
На рассвете король снова забрался в повозку и отправился в путь, следуя сначала по дамбе, а затем по отвратительным проселочным дорогам. После двух часов езды он въехал в деревню. Король выбрался из повозки, вошел в какой-то дом и, как и накануне, выдал себя за подручного мясника из Мариенбурга, намеревающегося покупать скот на другой стороне Ногата.
— Вы явились очень кстати! — произнесла хозяйка дома. — Вам не нужно переправляться через реку. У меня есть скот на продажу, и, поскольку я сговорчива, мы наверняка поладим.
— Это невозможно, — ответил король, — ибо мне предстоит делать покупки за те деньги, какие я получу от своих должников на другой стороне реки; как только эти деньги будут у меня, мы, вполне возможно, сумеем поладить, но теперь, как вы сами понимаете, для меня важнее всего получить мои деньги.
— Но как вы переправитесь на другую сторону, если тут нет ни одной лодки?
— Ба! — воскликнул король. — Что-то подсказывает мне, что вы найдете для меня лодочку.
— Что ж, — сказала она, — я вижу, что вы человек порядочный и что вам нужно переправиться через реку. Раз так, я дам вам в помощь своего сына, и он покажет вам одно место в четверти льё отсюда. Там, на другом берегу, живет знакомый мне рыбак, который держит возле своего дома небольшую лодку. По определенному сигналу он вас заберет. Ступайте, и да избавит вас Бог от того затруднения, в каком я вас вижу!
Король поблагодарил женщину. Узнала ли она его тоже? Это осталось ему неизвестно. Но, так или иначе, он сел вместе с ее сыном в повозку и добрался до того места на берегу Ногата, о котором она говорила.
Там юноша подал сигнал.
В ту же минуту рыбак вышел из дома и переправился через реку.
Король сел в лодку вместе с одним из своих провожатых, оставив другого в повозке и пообещав ему отослать обратно его товарища.
Прибыв на другой берег, король воздел к небу руки и глаза: он был спасен!
Там он отпустил своего провожатого, дав ему письмо к послу, г-ну де Монти, содержавшее просьбу выдать этим трем людям обещанное им вознаграждение, поскольку король прибыл целым и невредимым на другой берег Ногата.
Затем он направился к деревне, называвшейся Бяла Гора, и купил там новую повозку с двумя лошадьми.
В тот же вечер, находясь уже вне всякой опасности, Станислав въехал на этой повозке в Мариенвердер.
Что же касается французов, оставшихся в Данциге, то в тот день, когда город капитулировал, их храбрость была принята во внимание. От Венского и Санкт-Петербургского кабинетов пришли приказы обращаться с ними не как с военнопленными, а как со свободными иностранцами и союзниками. То ли вследствие подлинного восхищения этим блистательным безрассудством, то ли потому, что царица и император не желали ссориться с Версальским кабинетом, два этих государя оказали французским офицерам массу любезностей; особенно отличилась в этом отношении царица, приславшая каждому из них полный мундир из русского сукна, изготовленный, расшитый и скроенный в России.
Так закончилась эта экспедиция, столь роковая для короля Станислава Лещинского. Она забрала самую чистую из той благородной польской крови, которая на протяжении целого века явно не желает ничего, кроме как быть пролитой на всех европейских полях сражений.
Станислав Понятовский нанес ей последний удар, сделавшись приспешником Екатерины и в свой черед взойдя на трон тридцать лет спустя.
От пушек Данцига пожар заполыхал во всей Европе.
Русские и имперцы нанесли тяжелое оскорбление французскому оружию; добраться до русских, укрывшихся за Волгой и Неманом, возможности не было, однако с имперцами можно было встретиться лицом к лицу в Германии и Италии.
Испания, наша сестра, протянула нам руку помощи.
К этому времени не оставалось и малейшего следа разногласий между Филиппом V и Людовиком XV. Рождение у Людовика XV двух сыновей отстранило от престолонаследия Орлеанский дом и отняло у внука Людовика XIV всякую возможность грезить долее о соединении двух королевств.
К тому же Испания, как и Франция, была заинтересована в ослаблении Австрийского дома. Разве не было Неаполя и Пармы, на которые она могла притязать в Италии?
Был принят следующий план кампании.
Одна армия пройдет через Лотарингию и Три Епископства и возьмет в осаду Филипсбург, этот ключ к Германии.
Взяв Филипсбург, войска вторгнутся в самое сердце Швабии и двинутся через Германию, чтобы оказать помощь Польше.
Другая армия, при содействии пьемонтцев, наших союзников, преодолеет Альпы и пойдет на Милан; в это же самое время испанские войска, захватывая Итальянский полуостров с другого конца, высадятся в Неаполе и двинутся с востока на запад, тогда как мы двинемся с запада на восток.
Главнокомандующими этими двумя армиями были: Германской армии — герцог Бервик, Итальянской — маршал де Виллар.
Герцог Бервик, Джеймс Фиц-Джеймс, был побочным сыном короля Якова II и Арабеллы Черчилль, сестры герцога Мальборо; он родился 21 августа 1670 года, в семилетием возрасте был отправлен во Францию, воспитывался в Жюийи, Плесси и Ла-Флеше и свою первую кампанию проделал в Венгрии. В 1703 году он получил французское подданство, в 1704 году командовал войсками в Испании, в 1706 году стал маршалом Франции и воевал поочередно в Испании, Фландрии и на Рейне. В 1719 года мир позволил ему уйти на покой, но в 1734 году война снова призвала его на службу.