54.
Как это уже отмечалось для ранних этапов бурятско-российской истории, один уровень лояльности не элиминирует другой: гордость за историческое прошлое, связанное с монголами, уживается с обозначением России «матушкой», приправленным, правда, горечью несложившихся отношений с Москвой, вероятно, личного характера (стихотворение «Матушке-России»):
Мать ли, мачеха – Россия?
Третий Рим или Орда?
Над тобой неугасима
Евразийская звезда.
Но Москве твоя опора,
Азиат, незваный гость.
Треснув, трудно и нескоро
Отболит, срастаясь, кость.
Для твоих Москвой упорно
Нелюбимых сыновей —
Что ни делай, будет спорно
И былого не новей.
Взбунтоваться ли?.. Смириться?..
Спиться ли в глуши степной?..
Или, плюнув, раствориться
За Китайскою стеной?..
И зачахнуть в ностальгии,
В иссушающей тоске,
И по матушке-России,
И по мачехе-Москве55.
Позитивным отношением к России (матушка, правит полумиром, двуязычие) отличаются стихи другого поэта – Сергея Тумурова, для которого и двуязычие, негативно оцениваемое традиционалистами как фактор, сужающий поле бурятского языка, – стимул роста: птенец станет орлом.
Матушка
…И светлой тяжестью
наполнена Россия —
Евразией
беременна она.
И вдохновенно,
Самозабвенно вечность трогая
Руками гор и холодом равнин,
Матушке
угодно, между делом,
Править
полумиром.
Билингвизм
(двуязычие)
1.
…И созвучно движению
гор сопредельных,
из тяжести света
земного ядра
сквозь сердцевины
огромных сосен
мы
поднимались не год и не два,
кольца сомнений
рвали века.
Но странной прихотью
познания изначального луча
– из незнания, из печали
возникло мироздание
двуглавой птицы
державного орла.
В равной мере
своих желаний,
в оправе сжатых пальцев
венценосного Кремля
мы – обычная смола.
Но с нами высверк
сердцевины века —
сомнений долгих
рваные края.
И червь сомнений наших
зачтется нам,
да не простым разнузданным
вопросом в камне,
а особо драгоценным янтарем.
2.
О, двуглавые уродцы —
двуязычные птенцы
Евразии
И все-таки орлы56.
Если для Есугея Сындуева Москва — мачеха, то Сергей Тумуров, кажется, оценивает Кремль — сердце Москвы и символ российской власти – как будто тоже негативно («Мы для Кремля – обычная смола»), но нет, смола на самом деле – драгоценный янтарь.
Сегодня совершенно определенно можно говорить об оживлении мифотворчества интеллектуальных элит Бурятии, что связано с кризисом в современном российском обществе и возрастанием роли этничности в ответ на внешние условия, как это было и в 20–30-е годы XX века. Возрождаются этнокультурные константы, актуализируя этническую (буряты, бурят-монголы) и цивилизационную (буддийская цивилизация) идентичности, складывается новая мифология. В данном случае миф, выполняя адаптивную функцию, выступает в качестве защитного механизма, способствуя интеграции бурят в единое сообщество. Миф искажает действительность, что препятствует объективной оценке реальности и выработке наиболее адекватного способа действия внутриэтнических групп в современных условиях. Но появление мифа – процесс объективный, вызванный необходимостью адаптации этнической картины мира к изменившимся условиям. Бурятскому политическому мифу присущи все те черты, которые отмечаются для политического мифа вообще:
– они не появляются спонтанно, а создаются искусственно, сознательно и целенаправленно;
– основу их составляют осознанные и культивируемые политиками коллективные чаяния и надежды, усвоенные массовым сознанием;
– в них соединяются два разнородных качества: трезвый расчет и фанатическая вера, позволяющая политикам освобождать себя от всех моральных преград;
– они не поддаются разрушению с помощью рациональных аргументов и потому вполне правомерна их оценка как ненаучного знания. Политические мифы в лучшем случае – полуправда;
– для них характерна непосредственная связь с политической реальностью, они призваны оправдывать тот или иной ход событий, обеспечивать абсолютную уверенность людей в правоте осуществляемых политических акций57.
Российский уровень бурятской идентичности, наряду с монгольским, находит выражение не только в мифотворчестве, но и в государственном законодательстве. Так, в Конституции Республики Бурятия записано:
Мы, полномочные представители многонационального народа Республики Бурятия, объединившего в ходе исторического развития бурят, русских, эвенков и граждан других национальностей, сознавая историческую ответственность за его судьбу, признавая приоритет общечеловеческих ценностей, права народов на самоопределение, прав и свобод, закрепленных во Всеобщей Декларации прав человека, других международно-правовых актах и в Конституции Российской Федерации, заботясь о сохранении и самобытном развитии народов, проживающих на территории республики (государства), уважая суверенные права других народов, провозглашая принципы демократического правового общества, считая республику неотъемлемой частью – субъектом Российской Федерации, принимаем настоящую Конституцию…
Статья 1. Республика Бурятия есть суверенное демократическое правовое государство в составе Российской Федерации58.
Осознание принадлежности к России – это не только политическая декларация, но и индивидуальные ощущения бурят. Так, житель села Кижинга П. Балдандоржийн, действительный член Географического общества России, ветеран войны и труда, пишет в газете «Бурятия» от 14 марта 1997 года:
Некоторые думают, что восстановление названия республики, существовавшего до июля 1958 года, может послужить поводом для образования независимого от России государства, что Бурятия может уйти из ее состава. Ограниченность и примитивность данного суждения очевидны. После восстановления исторического названия республика превращаться в отдельное от России государство не собирается. Да сможет ли практически республика жить вне России? Вряд ли… Я считаю, пора дать отпор тем лицам, которые своим ошибочным взглядом на вопросы федеративного устройства в многонациональной России наносят урон и ущерб своей Родине – России. Наша великая Россия и так находится в тяжелом экономическом положении…59
Экспрессивная реакция Виталия Богданова на эту публикацию была напечатана этой же газетой 17 апреля 1997 года: «Гражданам нашей республики делить нечего, родина у нас одна – великая Россия, и если в ее составе будет стабильная Бурят-Монголия – честь и хвала ей!»60
Итак, амбивалентность оценки места и роли России в процессе идентификационного выбора бурят (как в историческом прошлом, так и в современном дискурсе национально-культурного возрождения), определяется двумя разными основаниями самоидентификации. Там и тогда, когда предпочтение отдается этническому и обостряется озабоченность сохранением национальной самобытности (этноидентификация), вступает в действие оппозиция «мы – они» и Россия приобретает негативную оценку, к тому же Россия и русская культура ассоциируются с современной массовой культурой, способствующей нивелировке и стиранию этнического своеобразия. Но это противопоставление не носит деструктивного характера. Проживание бурят в границах Российской Федерации, понимание необходимости и возможности выживания в нашем непростом мире только вместе с Россией (возможно, не последнюю роль играет осознание экономической слабости Монголии и потому реальной невозможности создания единого политического, хозяйственно-экономического пространства и ориентации на национально-культурное сотрудничество с монголами) приводят к тому, что Россия воспринимается как свой мир, т. е. должным образом организованное пространство, пригодное к проживанию, – Дом.
С одной стороны, этнические общности, признавая право (исторически территориальное) бурятского народа на титульность в рамках так называемой советской теории этноса, стремятся к возрождению, создают национальные культурные центры. Этнические общности обозначаются терминологически различно: нация, национальность, народ, причем творческая элита предпочитает пользоваться первым в отношении бурятского этноса. С другой стороны, нельзя не отметить признаков формирования нации как территориального и многокультурного сообщества. Участие в знаковых мероприятиях: День города; 75-летие Республики Бурятия; выборы в Народный Хурал, которые не бойкотирует ни одна общественная организация, партия или этническая группа; сурхарбан, который стал общенародным; и даже недопустимое в традиционной культуре участие чужеземцев в шаманском обряде – осеннем тайлгане, – безусловно, приобретает все большее значение.
Можно говорить о том, что в Республике Бурятия имеет перспективы, как наиболее конструктивная, идея образования поликультурной нации на основе двойной идентичности (культурно-этнической и государственно-гражданской), не исключающей одна другую. Необходим переход от имеющей сейчас широкое распространение идеи этнонации с ее приоритетами (право на власть, доступ к природным ресурсам и привилегиям, контроль за культурно-информационным пространством) к идее