Эти упражнения были для него, скорее, игрой, развлечением, которым он баловал себя и друзей. По-настоящему его занимала концепция волновой вселенной, над которой он работал долгие годы.
Однажды осенью более пятнадцати лет назад он появился на пороге мастерской со словами:
– Старик, колоссальная история! Спрячь это на много лет, только не потеряй.
На листе бумаги были расчеты и результаты полета в дальний космос американских аппаратов «Вояджер». Я спрятал. Через годы он попросил меня найти эти бумаги. Теперь, чтобы ничего не напутать своим непросвещенным умом, процитирую серьезного научного обозревателя из подмосковного космического города Королев, кандидата технических наук Николая Дорожкина:
«Шедевры науки “Вояджер-1” и “Вояджер-2” были запущены в 1977 году. “Вояджер-1” давно вышел на орбиту Плутона и удаляется от центрального региона Солнечной системы. С конца 2003 года, как пишут авторитетные научные журналы “Nature” и “Science” и пресс-служба NASA, приборы аппарата воспринимают нечто странное. Авторы публикаций называют такие явления, как анизотропия, резкое изменение скорости и других параметров плазмы. Появляется этот феномен, названный Termination Shock, при прохождении “особых зон”, находящихся на расстоянии 90,5 астрономических единиц (АЕ) – расстояний от Земли до Солнца (декабрь 2006 г.) – и 94,5(АЕ). “Вояджер-2” тем временем вторгся в пределы, преодоленные первым аппаратом, и на основе посылаемых им данных Харуки Вашими из калифорнийского Института геофизики планет, используя компьютерное моделирование, получил интересные результаты, как пишет “Astrophisical Journal” от 1 декабря 2007 года. “Модель Вашими предсказывает местоположение границы примерно в 90 раз дальше от Солнца, чем Земля, – пишет директор Института геофизики и планетарной физики Генри Занк. – Это поистине замечательное достижение, учитывая огромные сложности физики, временные и пространственные рамки изменчивости солнечного ветра”.
Достижение, в самом деле, замечательное.
Но еще замечательнее, что и сам феномен, и его расстояние от Солнца были предсказаны еще в 1992 году. Автор – известный астрофизик и космолог, член COSPAR Альберт Чечельницкий. Для определения сущности феномена он предложил более точные профессиональные термины: плазменный барьер, стоячая ударная волна, Транссфера… Более того, расположение феномена относительно Солнца им предсказано очень точно: “стоячая ударная волна, внутри которой находится гелиосфера, – пишет Чечельницкий в своей книге «“Вояджер-1”: Время Предвидения и Время Именин» (Дубна 2005 г.), – будет обнаружена на гелиоцентрическом расстоянии a=90,447(AЕ)”. Другую стоячую волну на расстоянии а=90,5(АЕ) он предсказал тоже невероятно точно.
Концепция Волновой Астродинамики, проверенная автором с множеством наблюденных и экспериментальных данных позволяет ему утверждать:
– Есть уверенность в том, что и другие космические аппараты, летящие к звездам, встретят Транссферу на том же самом месте – на а=90,5».
Какое место в наше время должен занимать человек на дюжину лет опередивший современную астрофизику, выдвинувший за жизнь десятки интересных, спорных (как же иначе), но не бессмысленных идей, в то время, когда и одной, принятой и раскрученной, достаточно для славы и успеха? Думаю, весьма приличное место, соответствующее его дару. Мало предвидеть рассвет, надо об этом прокукарекать. И вот его друзья собирают деньги на билет в Вашингтон на серьезную астрофизическую конференцию, куда Альберт Михайлович приглашен с докладом. Чечельницкий докладывает. Аудитория чрезвычайно заинтересованна. Зовут в разные научные центры выступать по поводу будущих открытий «Вояджера» и Концепции Волновой Вселенной, но виза кончается – и он возвращается в офис нашей американской подруги, режиссера-документалиста Шерри Джонс, ночует там на канцелярском столе и улетает домой, оставив после себя шлейф восхищения и недоумения.
В Москве о его успехе узнал узкий круг друзей и специалистов. Однако Альберт Михайлович словно и не замечал отсутствия коллективного интереса к своим работам. Он был занят постоянно и продуктивно: думал и писал книги, в которых кроме формул с цифрами были и буквы со словами.
«Физика и космология не религия, требующая безусловного преклонения перед рукотворным и привычным “Символом Веры”. Все творения человеческого разума должны быть открыты для критического и конструктивного анализа».
Работы Чечельницкого хотелось бы перечислить, чтобы подтвердить вам работоспособность и широту оригинального ума. Но их слишком много – от монографии «Экстремальность, устойчивость, резонансность в астродинамике и космонавтике» 1982 года до прошлогоднего томика «Феномен близкодействия – причина тяготения».
Я в состоянии их назвать и частично понять. Но пересказать так, чтобы вы поняли, я не в состоянии. Разве взять что-нибудь не очень астрофизическое, а такое, скажем, где знания об устройстве мира помогают ему заглянуть не в бездну пространства, а в бездну времени – в далекое прошлое. И увидеть там знаки, ранее никем не связанные между собой в заманчивую и совершенно фантастическую идею, которую Чечельницкий предлагает мыслящему человеку не только для упражнения ума.
В свое время автор «Концепции Волновой Вселенной», работая со Львом Николаевичем Гумилевым, объяснял ему, что источник «пассионарных толчков», заставляющих массы людей развязывать войны, устраивать революции, совершать великие переселения, находится не только (да и не столько) на Земле. Космогенные шоки, которые, на наше счастье, случаются не часто, меняют картину мира. Это надо учитывать. Он и учитывает, демонстрируя свои, приводящие в изумление версии древней истории. Точнее, географии. Конкретно: Атлантида («Вызов Платона: Atlantida Incognita») и колыбель человеческой цивилизации («ПраИстория начинается у пределов мира») находились не на современном Ближнем Востоке, а на Дальнем!
Чечельницкий привлекает огромное количество данных, связанных с историей и астрономией, применяет методы палеолингвистики, чтобы удивить сообщением, что Атлантиду следует искать в районе Аляски и что Геркулесовы столбы – это, по-видимому, нынешний Берингов пролив. Правда, описанная Платоном долина была ориентирована в направлении север – юг, а долина Юкона, которую предлагает Чечельницкий в качестве кандидата, тянется с востока на запад.
Но до космогенного шока, погубившего Атлантиду, Полюс находился в Гудзоновом заливе, уверяет Чечельницкий, и ориентация по странам света теперь изменилась. Тогда ось вращения планеты практически совпадала с осью эклиптики… На Земле не было чередований времен года. Аляска находилась в зоне вечной весны. Природная катастрофа, по его гипотезе, произошла в 9500 году до н. э., что почти точно совпадает с датой события по Платону.
В книге о ПраИстории (от которой оторваться нет никакой возможности) автор переносит или, точнее, находит аргументы, чтобы перенести на Дальний Восток события, которые мы традиционно, и не всегда без натяжек, приписываем Ближнему Востоку.
«В книге есть вещи, за которые меня будут морально убивать. Однако есть объективный закон – анализ информации сам ведет исследователя. И независимо от авторских пристрастий получается, что Сибирь и особенно Дальний Восток есть континент Прародины. Там зарождалась человеческая цивилизация».
Начав искать Дильмун – райскую обитель бессмертия, Чечельницкий пришел к выводу, что это вовсе не Бахрейн, как принято думать, а Камчатка. Другие выводы поражают не меньше…
Эта книга и другие его работы – вызов. (Как и сам Чечельницкий!) И призыв – ищите, копайте. Но ведь и аргументов добыто и осмысленно им немало.
Нет, интересная жизнь еще не закончилась. Друг и брат парадоксов витает над нами, пока живы и рождаются одинокие борцы с земным тяготением, одинокие исследователи земного тяготения и интерес к ним со стороны одинокой читающей публики.
Хочется верить Чечельницкому. И надо. Ничего, что идей на одну жизнь много. Это неординарная жизнь. Мне обаятельна попытка Альберта Михайловича пробить головой сферу полагаемого и взглянуть, что там, за ней. А вдруг там что-то есть?
– Есть, старичок! – слышу его уверенный, но тихий из-за болезни голос. Там, далеко в Мюнхене, в социальной больничке, он продолжал работать и бороться. Теперь и за собственную одинокую и необходимую жизнь.
Имеющие уши и близкодействующие мозги тебя слышат, дружище Алик!
Сергей Купреев
Михаил Жванецкий в компании современных господ или просто людей отважно порой скажет: «А в молодости (лет тридцать пять назад) мы выступали для секретарей райкомов. Я читал, а Юра был тамадой». И некоторые взглянут на нас с ироническим интересом. Ишь ты, оказывается…
Впрочем, если собрание происходит в моей мастерской, оглянитесь на «стенку плача», где сфотографированы мои близкие, а теперь удалившиеся навсегда друзья, и посмотрите на Сережу Купреева, который бежит по Воробьевым горам с моим сыном, держа его за шиворот.
Он и есть «секретари райкома». А до того – первый секретарь Московского горкома комсомола и сын адмирала. Он был еще авиационным инженером, выпускником МАИ, но в этом для блюстителей чистоты промысла ничего идеологически сомнительного нет. Я заметил, что некоторые законодатели высоченного морального духа бывают очень требовательны к признакам породы, экстерьеру и чистоте демократической родословной (как на элитных собачьих выставках). Плакала моя медаль. Никто не выведет меня на подиум на поводке. Пусть им. Я о Сереже, общение с которым было подарком. Мы спорили, ссорились-мирились, обменивались «собственными» друзьями, расширяли общий дружеский круг, не нарушая его геометрию. Сердечный хирург Францев, теннисистка и телекомментатор Дмитриева, журналист Голованов, искусствовед Ямщиков добавились с моей стороны к тем, кого мы обрели раньше самостоятельно, как, скажем, Данелию, или Неёлову, или… (всех перечислять?).
С Купреевым меня познакомил Виктор Мишин. Он был старшим по автобусу, в котором группа поддержки и я, не аккредитованный корреспондент «Комсомольской правды», ехали в семьдесят втором году на Олимпийские игры в Мюнхен.