После этого Вадим вернулся ко входу на кладбище, освещенному слабеньким фонарем, и дождался появления «девятки» с «волчицами» Равновесия. Здесь и выяснилось, что охот-группа состоит из пяти профессионалок: из машины вышли четыре женщины, одна из которых была Эльвирой; пятая осталась у детсада, обезоруженная Вадимом.
Две из них расположились у входа, включив аппаратуру для слежения за людьми по их тепловому излучению, две медленно двинулись в глубь кладбища, нацепив инфраоптические усилители и вооружившись длиннерами. Вадим дождался, когда одна из них поравняется с каменным надгробием, за которым прятался он, и выстрелил в нее из своего электрошокера, экспроприированного у «волчицы» возле детского сада.
Выстрел из длиннера бесшумен, однако хорошо заметен, да и девица рухнула на землю с приличным грохотом, и ее напарница, мгновенно сориентировавшись, открыла стрельбу по кустам и надгробьям из всего своего арсенала, в который входил пистолет и длиннер. Пули с визгом заскакали по каменным обелискам, одна из них прожужжала в миллиметре от уха Вадима, и он вынужден был нырнуть в проход между оградами могил, спасаясь от огня. Однако к «волчице» присоединились ее спутницы, и положение его осложнилось.
Тогда Вадим нащупал под руками кирпич, которым был выложен бордюрчик могилы, бросил его в сторону и, пока «волчицы» стреляли на звук упавшего кирпича, бесшумной тенью перелетел на соседнюю линию могил, сделал крюк и вышел охотницам Равновесия в тыл.
Он мог бы перестрелять их всех, прекрасно ориентируясь в темноте и без прибора ночного видения, но убийство было глубоко противно его натуре, к тому же служба в группе антитеррора приучила его пользоваться огнестрельным оружием в последнюю очередь, когда другие способы обезоружить противника оказывались бесполезными. Поэтому Вадим действовал иначе.
Выстрелив в крайнюю справа «волчицу» из длиннера (и тем самым обнаружив себя), он прыгнул на ее соседку и могучим ударом перебросил ее через ограду на мраморную плиту чьей-то могилы. Подхватил выпавший из ее руки длиннер, открыл огонь с двух рук, падая за гранитный обелиск соседней могилы.
Пуля, выпущенная из пистолета третьей «волчицей», пропахала ему спину (впечатление было такое, будто спину обожгла раскаленная плеть), разряд из длиннера с шелестом пролетел перед носом, оставляя озоновый след, и наступила тишина. Однако он напрасно посчитал свою атаку удачной, надеясь, что уж с одной-то девицей справится легко. Охот-группа имела прикрытие, которое вступило в игру в нужный момент.
Кладбище вдруг залил яркий свет нескольких фонарей, выхватив из темноты фигуру капитана, и чей-то женский голос прокричал:
– Сдавайся, старик! Иначе мы убьем твою внучку!
Луч фонаря в десяти шагах высветил женщину в униформе спецназа Равновесия, держащую за плечи Диану.
Вадим беззвучно прошептал проклятие, несколько мгновений раздумывал, потом бросил пистолет и длиннер на землю, поднял руки над головой:
– Не стреляйте, я выхожу!
К нему метнулись две фигуры, толкнули в спину, так что он вынужден был просеменить вперед, чтобы не упасть, но удар в грудь остановил его. Перед Боричем появилась еще одна женщина в синем костюме, в которой он узнал Эльвиру.
– Что вам нужно? – просипел Вадим сдавленным голосом.
– Кто ты? – Предводительница охотниц пристально заглянула Вадиму в лицо. – «Девятка» или «шестерка»?
Капитан понял, что Эльвира приняла его за сотрудника альтернативного Равновесия.
– «Девятка».
– Я так и думала, – кивнула женщина. – Значит, она и в самом деле работает на вас. – Эльвира посмотрела на Диану, усмехнулась. – Симпатичная кроха, жаль убивать. Девочка, ты знаешь этого дедушку?
– Он не дедушка, – простодушно сообщила Диана, – он дядя и приехал из Москвы.
– Не дедушка, говоришь? – Эльвира повернулась к Вадиму, и тот, понимая, что положение почти безнадежно, ударил командиршу охот-группы по руке, державшей длиннер.
В ответ его ударили сзади по голове, однако он был готов к схватке «на четыре стороны света» и ушел от удара, нанося ответный усиро кэри [8]. Раздался вскрик, полыхнули молнии разрядов длиннера, но Вадима не задели: стреляли не в него. И тотчас же все вокруг пришло в движение, раздались чьи-то голоса, выстрелы, крики, стоны, глухие удары, кто-то с кем-то дрался, кто-то от кого-то бежал, однако Вадим не мог оценить причины шума, потому что Эльвира не дала ему ни секунды на размышление, переходя в контратаку.
Легенды не врали, она действительно мастерски владела рукопашным боем, а именно – унибосом [9], культивируемым в спецподразделениях таких силовых ведомств, как Служба внешней разведки и ФСБ, поэтому Вадиму пришлось некоторое время просто отбиваться и блокировать удары, сыпавшиеся на него со всех сторон, пока он не приноровился к прыжковой манере передвижения противницы и не провел «длинный» спирально-цепочечный захват ее руки – плеча – шеи, закончившийся удушением Эльвиры и потерей ею сознания.
Вадим отпустил «волчицу», поискал глазами Диану, взмолившись в душе, чтобы она была жива. Увидел ее стоящей с какой-то женщиной, метнулся к ней и споткнулся, услышав знакомый голос:
– Притормози, герой! Все закончилось.
Вадим, вертя во все стороны головой и отмечая мелькание каких-то темных фигур, недоверчиво приблизился к женщине, державшей Диану за руку. Свет фонаря сместился, стало видно лицо говорившей: это была Виолетта Валерьевна, мать Дианы!
– Спасибо за помощь, – продолжала она, не обращая внимания на тихую суету вокруг, закончившуюся через несколько мгновений. – Ты едва не спутал нам карты, и мы с трудом успели нейтрализовать команду.
– Кто – мы? – Вадим проглотил ком в горле, огляделся, не веря глазам: тела «волчиц» исчезли, пропали и таинственные фигуры, кладбище опустело. – «Волки»? Неужели вы тоже работаете на Равновесие-А, Виолетта?
– Нет, – засмеялась женщина, – не работаю, хотя я не Виолетта. – Она повернула спокойно стоявшую девочку к себе, и они с минуту глядели друг на друга, в то время как обалдевший Вадим медленно приходил в себя, осознавая, что перед ним – взрослая Диана!
Затем Диана поцеловала девочку в нос, повернулась к Вадиму:
– Я помню, как ты меня спасал, герой. Надеюсь, ты меня наконец узнал?
– Диана!..
– Слава богу! А то я уже начинаю тревожиться. Идем.
– Куда?
– Отвезем ее… то есть меня, домой, к родителям. Потом поедем в Москву.
– Зачем?
– Во-первых, каким образом ты собирался возвращаться в свое время? Ближайший хронотранс находится в столице. Во-вторых, в Москве скоро появится твой друг Стас, ему надо помочь.
– А… Дианочка?
– За ней присмотрят. Не бойся, раз я здесь, покушений больше не будет. Бери ее за руку, и пошли.
– На кого ты все-таки работаешь? На Равновесие-А, как и Стас?
– Неважно. Главное, что я успела вовремя.
Вадим вздохнул, тряхнул головой, прогоняя желание ущипнуть себя и проснуться, взял Диану-младшую за ладошку, и они зашагали к выходу с кладбища.
ФОРС-МАЖОР
Найти «хроноязву» с необходимой временной глубиной – ровно двадцать один год – оказалось труднее, чем он себе представлял. Транспортных средств у Стаса не было никаких, а волхварь перемещал его в слишком широких пределах расстояний, кратных сотням и тысячам километров. Чего-то он все-таки не учитывал при «просачивании» сквозь пространство, подсказать же ему было некому, таким образом, отчаявшийся Стас вынужден был при каждом выходе на поверхность Марса делать многокилометровые вылазки пешим ходом, что в суровых условиях планеты – мороз до минус шестидесяти пяти градусов, почти полное отсутствие воздуха – было делом нелегким даже при меньшей, чем на Земле, силе тяжести.
Станислав устал, хотел есть и пить, но упорно бродил по диким руинованным ландшафтам Красной планеты в поисках ям с мутноватой светящейся водой – такими выглядели вблизи временные воронки, разъедавшие ткань реальности Марса и соединявшие прошлое с настоящим. Просыпавшееся изредка в голове знание, переданное ему инспектором СТАБСа, рекомендовало проверять глубину «хроноязв» дистанционно, не подходя к ним слишком близко, но точность таких проверок при этом снижалась, и Стас приближался к ямам с «водой» как можно ближе, рискуя провалиться в прошлое Марса не на двадцать с лишним лет, а гораздо глубже. Суть же проверки состояла в мысленном погружении в воронку длинного щупа с нанесенными на нем метками лет. Каждая метка, исчезая в «воде», отзывалась в голове Стаса тихим потрескиванием, и надо было до предела напрягать интуитивный слух, чтобы это потрескивание услышать.
Никакой мистики в этом методе определения глубины воронки не было. Стас не просто мысленно опускал в нее щуп, а действительно воздействовал на нее «струной» ментального поля, в то время как подсознание, руководимое эйконалом инбы, обрабатывало полученную информацию и выдавало ответ.
О возвращении в свое время Панов не задумывался, полагая, что об этом у него еще будет время позаботиться. Зато у него было достаточно времени, чтобы поразмышлять о своих случайно приобретенных навыках, включающих в себя ясновидение, проскопию и ретроскопию, которыми он еще не овладел в полной мере. Связь его сознания с колоссальным полем информации инбы существовала, надо было лишь познать законы ее включения для определения уровней понимания, и тогда, Стас в это верил, у него открылись бы удивительные горизонты, о которых пока можно было только мечтать.
И все же он вряд ли нашел бы «хроноязву» с необходимой временной глубиной или в крайнем случае искал бы очень долго, если бы не помощь извне. Хотя кто ему подсказал местонахождение ямы с глубиной в двадцать один земной год, Стас, естественно, не знал. Да и устал настолько, что не хотел даже думать об этом.
Приблизившись к очередной яме с зеленоватой, светящейся изнутри «водой» (никакой воды, конечно же, на поверхности Марса не было и в помине), обнаруженной в развалинах какого-то древнего марсианского города на берегу исчезнувшей реки, Стас увидел плоскую каменную стелу с какими-то письменами, равнодушно скользнул по ней взглядом и вдруг краем сознания определил нечто знакомое в очертаниях вырезанных на стеле знаков. Нехотя вернулся к ней, сосредоточиваясь на восприятии новой информации, и с растущим изумлением и недоверием прочитал надпись на вполне современном русском языке: