– А что за способности могут разрушить систему реинкарнации? – выкрикнул кто-то с галерки.
Костя хмыкнул:
– Разные. Например, есть человек, который умеет стирать карму. И хорошую, и плохую. Каков результат этого стирания? Не надо исправлять плохие поступки – стер, и все, кармы нет, ты вышел из сансары.
– Ух ты! – раздалось из разных частей аудитории.
– Но вы же понимаете, что это как списать на экзамене. Да, пятерку поставят. Но если вы учитесь, чтобы стать врачом, но не знаете предмет, то какой из вас врач получится? Вы же просто покалечите пациента. Именно поэтому есть те, кто отлавливает вот таких, со «шпаргалками». Орден верит, что система появилась не просто так, что каждого из нас готовят к деятельности такого «врача», поэтому уроки нужно учить прилежно. Ну что, еще вопросы?
– Да! Да! – загомонили дети, наперебой что-то начали кричать, перебивая друг друга.
– Стоп-стоп! – поднял руку Костя, и, к его удивлению, аудитория замолчала. – Давайте последний вопрос. Мы и так уже задержались.
Раздалось недовольное «у-у», но Костя снова жестом утихомирил зал и показал на мальчика в матроске.
– Дядя Константин Юрьевич, я хочу стать реинкарнатором, как вы. Меня возьмут? – звонко выкрикнул тот.
Его мать взвилась, вскочила, подхватила сына под мышки и потащила к выходу, несмотря на то, что тот начал реветь и упираться.
– И я! И я хочу быть реинкарнатором! – раздалось еще несколько голосов. Тут родители не выдержали и массово начали покидать аудиторию вместе со своими детьми.
– Всех обязательно возьмут! Только подрастите чуть-чуть! – Костя попытался перекричать плач, споры и детское «ну ма-а-ма-а!». В течение минуты в зале остались всего несколько человек, в основном взрослые.
– Ну что ж, спасибо, что пришли. Надеюсь, моя лекция была полезной, хоть и слишком эмоциональной, – развел Костя руками. – Как и обещано, кармограф будет доступен еще в течение завтрашнего дня в музее института. Вход свободный.
Оставшиеся поблагодарили и потянулись к выходу. Пока Костя собирал прибор обратно в чемоданчик, к нему подошел тот самый подросток, в футболке с монахом. Жвачку, правда, он уже не жевал – видимо, прилепил к какому-то стулу, – да и вел себя неожиданно смущенно.
– Константин Юрьевич, у меня к вам еще один вопрос… личный… можно? – переминаясь, спросил он.
– Да, конечно.
– Я… я, кажется, смерть чую и не знаю, что мне делать. Может, это пройдет? Отец узнает – убьет…
Косте показалось, будто его бросили в холодную воду и он ловит воздух ртом, настолько это было неожиданно и… знакомо. Он сейчас смотрел будто на себя через толщу девятнадцати лет. Что бы он посоветовал тогдашнему себе? Какой путь выбрать?
– Как тебя зовут?
– Данил.
– Данил, у тебя есть два пути…
– Я знаю, знаю. Молчать и скрывать или стать реинкарнатором! Но я не знаю, что выбрать!
Костя думал. Что он мог сказать? «Решай сам»? Но как в шестнадцать лет можно такое решить? За него тогда все решил случай. Он ведь выбрал институт, нормальную жизнь, пытался выглядеть как обычный человек. Если бы он прогулял ту злосчастную лекцию – все так бы и было! Но он не прогулял.
– Если ты выберешь путь реинкарнатора, тебя ожидает очень много грязи, боли, крови, смертей и ненависти. Ты сейчас думаешь, что будет тяжело. Так вот. Умножь это на десять. Для нормального общества ты станешь изгоем. С отцом поругаешься, с девушками будут проблемы, с деньгами – еще больше. И никакой надежды на то, что это изменится, – честно признался Костя.
Данил шмыгнул носом.
– Понятно. То есть молчать и скрывать.
– Наоборот. Иди в Скорую реинкарнаторскую.
– Что?! – обалдел подросток. – Почему?
– Потому что это твое призвание. Это то, для чего ты был рожден.
И вновь Костя шел по гулким пустым коридорам института с чемоданом в руке. Теперь начиналось самое главное: ловля на «живца», вот только вместо того, чтобы полностью сконцентрироваться на деле, Костя был в полном раздрае. Мало того, что придется все эти часы сидеть вместе с Аней в засаде, так еще и этот пацан. Он взбаламутил давно похороненные воспоминания, и сейчас, поднятые наверх, они отравляли не хуже мышьяка. Не самое лучшее состояние, чтобы ловить преступника.
Перед мысленным взором встал рыжий юнец в яркой футболке с монахом, обнимающим девушку, и надписью «Живи как в последний раз». Костя вытащил телефон и позвонил Данзару.
– Узнай, пожалуйста, можно ли куда пристроить на работу в Касимове несовершеннолетнего, который чует смерть.
– Ты с какого дацана рухнул? Тебе сейчас не об этом надо думать!
– Пропадет мальчишка. Не может быть, чтобы по каналам Ордена нельзя было ему работу подыскать. Так сказать, по специальности.
– Кость… ты там в порядке?..
– В полном. Сделай, пожалуйста, что я прошу.
– Хорошо. – Данзар явно ничего не понимал. – Сделаю. Можешь не сомневаться. У нас все по плану?
– Да. Спасибо тебе.
На входе в музей сидел охранник лет шестидесяти, увлеченно разгадывающий кроссворд. Он не сразу заметил гостя, так что пришлось даже покашлять. Да, с такой охраной Кучику не составит труда пробраться сюда, и это хорошо, это именно то, что они задумали.
– А он прямо настоящий? – Охранник разглядывал, как Костя собирает кармограф на специальной тумбе в центре зала.
– Прямо настоящий.
– И прямо работает?
Костя напрягся, но кивнул.
– А не боитесь, что его сопрут? – Тот недоверчиво постучал костяшкой согнутого пальца по стеклянному куполу, которым планировалось накрыть прибор. Это стекло даже взрывчаткой не удалось бы разбить.
– Так на то вы тут и сидите! Смотрите, чтобы не сперли!
Охранник недовольно пробурчал, что сейчас принесет замок, и ушел. Тем временем сборка была закончена. Готовый к работе кармограф красовался на постаменте, будто корона в зале Большого королевского дворца Сиама. Только обрамляли его не драгоценные камни, а модели кармографов разных веков и стран под такими же стеклянными куполами. Тут хранились и опытные образцы, большие и громоздкие. Все, правда, без сердечников, то есть бесполезные.
Костя видел старые модели лишь на фотографиях, так что сейчас прошелся по периметру большого зала, с интересом их разглядывая. Самый уникальный экспонат – это, конечно, реконструкция первого прибора. Его восстановили по сохранившимся описаниям, рисункам, и хотя оставались сомнения, так ли он выглядел, ученые сходились во мнении, что достоверность довольно высокая. Кармограф весил килограммов тридцать и являл собой почти монолитную конструкцию. Работал он от ручного привода: крутишь колесо сантиметров двадцати в диаметре – запись идет, останавливаешься – прерывается, и начинай все заново. Причем на старых приборах запись длилась не шестьдесят секунд, а около четверти часа. Должно быть, реинкарнаторы в те времена быстро наращивали бицепсы!
Но все же музей института Костя с Данзаром выбрали не за красивые экспонаты, а за множество ниш, задрапированных тяжелыми бордовыми портьерами из бархата, за которыми и хранились кармографы. Одни портьеры были раздвинуты, демонстрируя открытые для обозрения приборы, другие – задвинуты, скрывая от лишних глаз то, что посетителям музея видеть не полагалось. Костя тщательно расправил тяжелую ткань в трех нишах, придирчиво оглядывая, чтобы ни одной щелочки не оставалось. Ведь за ними прятаться ему, Ане и двум сотрудникам управления безопасности Ордена, и от того, не обнаружат ли их раньше времени, зависел успех операции.
Наконец охранник вернулся с «замком», как здесь называли запирающее магнитное устройство. Вдвоем они водрузили стеклянный купол на постамент, накрыв им собранный кармограф, после чего охранник прилепил «замок» к железной вставке и приложил свою карточку. Устройство пикнуло, сообщив, что сработало. Теперь купол могли открыть только те, кто имел допуск к музейным экспонатам: охрана или руководство НИИ.
– Ну, бывай. – Охранник проводил Костю до выхода, а сам нырнул в каморку, где уже что-то бормотал переносной телевизор и откуда доносился запах жареной курицы.
Костя немного постоял перед закрытыми дверями, а затем медленно пошел в сторону ближайшей автобусной остановки. Если за ним следят, то пусть убедятся, что из института он ушел. Дальше он действовал быстро. Машина с тонированными стеклами уже ждала в условленном месте, а в ней сидела Аня с комплектом одежды для него. Пока водитель подруливал к въезду на территорию НИИ с черного хода, Костя переодевался в любимые мягкие брюки, футболку и кофту – ночью в музее не жарко.
– Я еды взяла. Кто знает, сколько ждать придется.
– Ты что?! Хочешь нас выдать запахом или шуршанием пакетов?! – взвился Костя.
– Эй, кшатрий, тише. Я все продумала. Никакого запаха, никакого шуршания, все упаковано в пленку. Бутерброды с мягким сыром, и не переживай, от этого хлеба даже крошек не будет!
Костя хотел было ответить что-то резкое, но передумал. Только поругаться им сейчас не хватало! Успех операции зависел от того, как четко все пройдет, и ссоры в план не входили. Так что оставалось просто молчать и ждать. Пусть будут бутерброды.
В отличие от сапог мягкие новомодные мокасины не цокали по паркету; Костя и Аня ступали по пустым коридорам НИИ, будто индейцы по лесу, не издавая ни звука, но так быстро, как возможно. Кто знает, сколько у них времени? Возможно, Кучик уже сейчас пытается снять замок с купола и активировать кармограф. Они полагали, что он придет вечером или ночью – так меньше шансов наткнуться на людей. Раздобыть ключ-допуск к музейным экспонатам для него не проблема: он как сотрудник НИИ мог просто запросить его. Костя, правда, сомневался, что Виктор Андреевич решит обнаружить себя, скорее он выкрадет один из ключей из каморки охраны. Многие знали, что пенсионеры, подрабатывающие сторожами в институте, ночью вместо дежурства ложатся спать на продавленном диване или же в соседней комнате смотрят телевизор.
Костя и Аня торопились. Нужно было успеть спрятать Аню за портьерой раньше, чем в музее появятся сотрудники службы безопасности Ордена, поскольку об участии девушки в операции знали лишь Костя, Данзар и Амгалан.