— Каким образом? — повернулся к нему Карлович.
— Одну из подвод назад отправим с тремя хозяйственниками. Они все при оружии, да и не посмеет никто вблизи заставы баловать. Выстрелы слышны будут. Наши тут же верхами сорвутся.
— Смотрите, дым! — воскликнул поручик, указывая на столб густого дыма, который только-только начал подниматься к небу.
— Хана нашему пункту, — с досадой заметил фельдфебель, — Дым вон какой чернющий. Маслом полили, не иначе, и скорей всего, земляным. Это оно обычно так чадит.
— Возвращаться надо. Пешим против конных, да ещё в таком количестве, не устоять. К тому же, мы не знаем, сколько их там нас поджидает. Придём к горящему форту, а там киргизов пара сотен. И сами поляжем, и заставу ослабим, — решил Карлович.
— Соглашайтесь, ваше благородие. Поручик дело говорит, — нехотя буркнул Самойлов, видимо опасаясь, что я решу геройствовать и свой десяток за собой потащу.
— Назад так назад, — пожал я плечами, помня, что поручик старше меня по званию, — А что дальше делать будем?
— Казачью сотню из Николаевска вызовем. Они живо киргизов в чувство приведут. Не впервой, — развернул поручик своего коня.
Возвращались, поспешая. Мы с Карловичем ехали сзади, со вскинутыми Щитами за спиной.
Оглядывались постоянно, мне даже показалось, что пару раз, очень далеко, на пределе видимости, я сумел разглядеть над барханами островерхие шапки киргизов, но поручиться за это не был готов, оттого и тревогу объявлять не стал.
Ротмистр наш доклад выслушал и немедля отправил гонца в Николаевск.
На заставе объявили повышенную боевую готовность и даже пару раз ударили в набат, извещая местных жителей о возможной угрозе.
— Несколько Родов Младшего Жуза собирались откочевать подальше от аномалии, — поделился Удалов за обедом своими соображениями с остальными офицерами, — Если они отошли хотя бы вёрст на семьдесят, то считайте, что щита из союзных нам киргизов мы в этих местах лишились. Со Средним жузом у нас отношения вроде бы нейтральные, но не со всеми племенами. Кипчаки и аргыны могут, по старой памяти, и в набег пойти.
— Нам ли кочевников бояться! — выпятил грудь Радошевский, — Чем они нас испугают? Из оружия у них луки, пики, да сабельки кривые.
— Отстали вы от времени, поручик, сильно отстали, — неодобрительно покачал головой Удалов, — Та же Персия сейчас с англичанами вовсю заигрывает. В персидскую армию английские инструкторы привлечены, а у киргизов вполне приличные винтовки и штуцера стали появляться.
— И зачем они им нужны? С кем им воевать?
— Разве вы не слышали, что в Коканде творится? Мы только там порядок стали наводить, как бунты начались. И сейчас вопрос в том, кто это одеяло на себя перетянет — мы или персы.
— Где мы и где Коканд, — продолжил упорствовать барон.
— Если киргизы активизируются, то у России большая часть войск, которая в южной части страны расположена, окажется скованной. Граница-то с киргизами у нас на добрую тысячу вёрст, а то и больше. И откуда прикажете войска на Коканд собирать? С западных границ перевозить? Так там тоже неспокойно, даже если забыть, как это долго и дорого выйдет. Поэтому гораздо проще киргизов вооружить, особенно, если дать часть оружия авансом, под будущую долю от набегов.
— Какая подлая хитрость! Воистину — персидское коварство, — заметил Карлович.
— Я бы сказал, английское. Это же их обычный стиль — мутить воду, чтобы использовать потом ситуацию себе на пользу, — в свою очередь заметил я, и ротмистр лишь согласно кивнул, хоть и был удивлён.
— Ждём. Надеюсь, в ближайшие дни казаки разузнают серьёзность намерений киргизов и их силы, и если всё будет совсем плохо, то к нам с правобережья переправят кавалерийской полк, — оптимистично закончил Удалов.
Ну-ну. Звучит неплохо. Вот только я откуда-то помню, что тумен — это десять тысяч всадников. И кочевники, предки которых воевали в таких соединениях, вряд ли забыли передать свой опыт праправнукам.
— Ваше Высокоблагородие, — абсолютно официально обратился я к ротмистру, — Вы можете распорядиться, чтобы мне на изготовление первой очереди защитных артефактов для заставы выдали четыре Камня и восемь рублей серебром?
— Разумеется, — прищурился Удалов, не готовый понять, зачем я публично вскидываю уже решённый вопрос.
Так чтобы ко мне не лезли! Хотя бы пару дней.
В свете новых обстоятельств моё ускоренное развитие магических способностей становится инструментом выживания. Придётся активно работать над собой и своими бывшими заклинаниями. Как я уже убедился — они получаются внеранговые. В том смысле, что их не нужно прокачивать, повторяя тысячи раз, чтобы преодолеть уровни Адепта.
Что это даёт? Максимум эффективности и скорости при минимизации затраченной Силы. Понятное дело, что заклинаниями из своего прошлого арсенала архимага я ещё не скоро смогу пользоваться, а вот их облегчённой версией — очень даже вполне. Моя Заморозка тому свидетель.
Но первым, с чего я начну, станет поточное производство. Серебряные рубли сами себя в полоски не раскатают. Значит мне придётся их плавить, превращая в тонкий пруток, а двум должникам отрабатывать своё излечение от постыдной болезни, крутя ручки настольных прокатных станков. Даже представить себе не могу, какие рожи у них будут, когда они увидят столь варварское обращение с деньгами. Для них это — как водкой руки мыть…
Кинув клич среди офицеров, я начал активно менять ассигнации на серебряные монеты. Разумеется, по курсу, который не в пользу ассигнаций.
Порадовал поручик Карлович, притащивший сорок серебряных рублей, почти новеньких, не ходивших по рукам. На минуточку — это два фунта высокопробного серебра, вполне пригодного для всех моих поделок.
Святая Илле! Видели бы преподаватели моей бывшей Академии, чем занимается декан факультета Боевых Искусств, — со смеха бы сдохли, а те, кто выжил, вспоминали бы мне эти изделия до гробовой доски!
А что делать, если приходится приноравливаться под местные руны и материалы. Кстати, по мнению аборигенов — у меня вполне годные артефакты получаются, которые тут ещё поискать надо.
Понятное дело что мне, как артефактору, жёстко не хватает практики. Опять же — перевод рун моего мира на местные, почти всегда идёт изделию в минус. Впечатление такое — словно стихи переводишь. Оригинал всегда будет лучше.
— Федот, отправляйся в село за Дуней. Скажи, что она к нам надолго переезжает. Пусть вещи соберёт, — отправил я денщика за своей пассией, — Крупы и муки с солью — купи побольше. И про чай с сахаром не забудь. Из расчёта на месяц, — выдал я Федоту десятку ассигнациями.
Денщик посуровел лицом, прекрасно поняв, откуда ветер дует, но ни слова не сказал и глупых вопросов не стал задавать. Ан нет, сглазил. Уже в дверях он остановился.
— Ваше благородие, может спирта бутылки три купить? Дюже полезен он для заживления ран, — озаботился денщик, — Тогда бы вам ещё три рубля надобно добавить. Казённый полуштоф рубль и четыре копейки стоит.
Угу. Знаю я это «заживление ран». От силы, денщик перегаром мне на раны дыхнёт.
— Вот тебе два рубля на полный штоф, — добавил я нотку оптимизма Федоту, выбрав половинчатое решение.
Интерес Федота именно к спирту, а не к водке я не так давно уловил. Как и его интерес к травничеству. Он, исподволь, частенько меня расспрашивал о свойствах той или иной травы, её корней и цветов.
Представить себе не можете, каково было моё удивление, когда однажды в его комнатёнке я увидел добрую дюжину «мерзавчиков», в которых плавали травы и корни.
Что могу сказать… У каждого человека есть своё представление о травничестве. Но вот полынь, в качестве добавки в алкоголь, я бы точно не стал рассматривать. И пить. Особенно барышням.
Иначе они рискуют проснуться через двое суток, и не вспомнить, как они их провели и с кем. Впрочем, именно по этой причине у нас в Академии настоящий полынный абсент пользовался большим успехом, а вот его вкусовые имитации — нет.
Казаки прибыли на следующий день. Дали передохнуть коням, оставили квартирьеров, и сотня ушла в степь.
Первые два дня ничего не происходило, а потом они поймали двух киргизов и притащили их на дознание.
Спустя три дня со стороны Царицына прибыли баржи и с них начал выгружаться кавалерийский полк.
А на следующий день, после обеда, меня вызвал ротмистр. Он был не один. В кресле у окна удобно устроился осанистый мужик, с родовым кольцом на руке и гербом Клана на груди.
— Подпоручик, тут гость по вашу душу прибыл. Бумаги для вас привёз и письмо личного характера, уже для меня. Секрета в нём нет — меня убедительно просят оказать максимальное содействие и уговорить вас на недолгую поездку в Тамбов.
— Так у нас вроде как остановка к тому не располагает, — осторожно заметил я в ответ.
— Обстановка как раз довольно спокойная. Пока армия здесь у нас нет необходимости выхода к Куполу. Считайте, что обязательных выходов на треть убавилось.
— А я могу отказаться? — спросил я у Удалова, краем глаза отслеживая реакцию его гостя.
Он перестал изображать равнодушие и как-то нехорошо уставился на меня.
— Можете, — пожал ротмистр плечами.
— Я могу узнать причину отказа? — подал гость голос, меняя позу на менее вальяжную.
— Вам назвать все сразу? Или самые первостепенные? — повернулся я в его сторону.
— Мы могли бы с подпоручиком поговорить с глазу на глаз? — спросил гость у ротмистра.
— До ужина обеденный зал нашего собрания в вашем распоряжении, — дал понять Удалов, что он из своего кабинета уходить не намерен, как и излишне прогибаться перед кем-то, если это идёт вразрез с его служебными обязанностями.
— Ваш начальник вас ценит, — заметил гость, когда мы вышли в обеденный зал и устроились за столом напротив друг друга, — Кстати, позвольте представиться, маг восьмой степени Сорокин, Владимир Александрович. Представляю интересы Клана Кондоиди. Слышали о таком?
— Не только слышал, а ещё и лицезрел Григория Владимировича несколько раз. И не делайте удивлённое лицо. Вы же наверняка узнали, где я обучался. Давайте уже ближе к делу. Вы хотели узнать причины? Тогда я начну. Во-первых, я не люблю тесноту кают и купе