– Ни то ни другое, миледи, – откровенно призналась Анна. – Да, я заранее знала о вашей беременности и о желании избавиться от ребенка. Но поверьте, мне не хотелось таким образом расквитаться с вами за свою загубленную жизнь или отомстить за пережитые унижения. Наоборот, я пыталась защитить вас, отказавшись участвовать в заговоре против вас. Другой человек, проникший в тот вечер на задний двор, все видел и знал. И, пожелай я этого, вы уже давно были бы мертвы. Но я не только сама скрыла этот факт, но и попросила о нем забыть то, другое лицо, заинтересованное в вашей скорейшей гибели.
– Кто это был?
– Теперь его имя уже не имеет значения, Ваше Величество, – отказалась отвечать на вопрос Анна. – Сейчас вы здесь только по собственной вине. Вы сами избрали свой путь и будете отвечать за свои поступки. Я буду молиться за спасение вашей души, миледи. Это единственное, что я могу сделать. А теперь прощайте! – встав, произнесла Анна. – Мне надо идти: король может хватиться меня, и тогда придется многое ему объяснять, а мне хотелось бы этого избежать. Прощайте, миледи, пусть ваша душа обретет покой!
Принцесса Анна направилась к выходу. Она уже собиралась открыть дверь, как вдруг услышала голос Катерины.
– Генрих сделал вам предложение руки и сердца? Анна замерла на секунду, а потом медленно обернулась.
– Почему вы об этом спросили?
– Я хочу это знать!
– Ну хорошо, я отвечу вам на вопрос Да, король дважды делал мне предложение, но я дважды ему отказала.
– Отказали? Но почему? Разве не к короне, не к власти вы стремились все это время?
– Нет, – слегка улыбнувшись, ответила принцесса. – Помимо власти и денег существуют еще любовь, почет и уважение. Именно этого я и стремилась достичь с первых дней, оказавшись в чужой стране и в окружении чужих людей. Вам этого не понять, миледи, так как вас никогда не унижали, за вашей спиной не корчили презрительных гримас и вы не ловили на себе снисходительных взглядов. Прощайте, Ваше Величество! Возможно, когда-нибудь Господь простит вам ваши прегрешения, и ваша душа окажется в Раю!
Заключения
– Доктор, скорее! – закричал Генрих, выбегая из реанимационного блока. – Она жива! Слышите? Жива!
– Не может быть! – побледнев, воскликнул врач и, оттолкнув Генриха, бросился в палату.
Взглянув на монитор, он остолбенел. Никогда еще в его практике пациент, находившийся в состоянии клинической смерти более двух десятков минут, не возвращался к жизни. Это был тот самый случай чуда, объяснить природу которого вряд ли когда-нибудь удастся.
– Этого просто не может быть! – еще раз повторил врач и уставился на лежавшую перед ним женщину.
Он открыл было рот, чтобы позвать медсестер, но так и замер от неожиданности. Аннелис внезапно открыла глаза и непонимающим взглядом воззрилась на него.
– Где я? Что со мной произошло? – с удивлением произнесла женщина. – Кто вы? И почему я здесь? Где мой муж? Генрих!
– Я здесь, любимая! – буквально ворвался в палату молодой человек, услышав голос жены. – Я здесь и всегда буду рядом, что бы ни произошло в нашей жизни.
– Объясни мне, где мы? Почему ко мне подключено так много датчиков?
– Дорогая, я все объясню, но чуть позже. Разреши доктору осмотреть тебя… Поверь, – начал уговаривать жену Генрих, видя ее протестующий жест, – это необходимо. А после осмотра я тебе все расскажу.
Проведя полное обследование пациентки, лечащий врач только развел руками: Аннелис была совершенно здорова. Длительная кома и клиническая смерть никак не повлияли на физическое и умственное состояние женщины. Посоветовав Генриху оставить Аннелис еще на пару дней в клинике, врач приступил к расспросам. Вначале Аннелис неохотно отвечала на вопросы. Ей порядком надоели медицинские процедуры, и единственным желанием женщины было поскорее вырваться из этих стен.
– Я понимаю ваше настроение, миссис Тейлор, – отвечая на ее вопрос о возможности скорейшей выписки, твердым голосом произнес доктор, – но и вы должны нас понять. Больше месяца вы находились в коме, потом клиническая смерть, и вдруг вы внезапно приходите в себя и утверждаете, что прекрасно себя чувствуете. Такого не бывает в медицине! Я просто отказываюсь всему этому верить!
– Но согласитесь, что медицина порой не может ответить на все вопросы. Будем считать, что я и есть тот уникальный случай в вашей практике, который навсегда оставит след в вашей жизни.
– Нет, она еще и издевается, – обиделся врач и, пообещав заглянуть чуть позже, вышел из палаты, куда больную перевезли из реанимации.
– Лисса, ты не права, – укоризненно глядя на жену, отозвался Генрих. – На протяжении нескольких недель он делал для тебя очень многое.
– Прости, но я не собиралась его обижать, милый, – улыбнулась Аннелис, – и я благодарна ему. Но, Генрих, мне необходимо как можно скорее выйти из больницы и закончить одно дело.
– Какое дело, дорогая? – молодой человек настороженным взглядом посмотрел на жену. – Я не понимаю тебя!
– Хорошо, я расскажу тебе, – вздохнув, ответила Аннелис, понимая, что избежать трудного разговора не удастся. – Мне сложно говорить об этом, так как то, о чем я расскажу тебе, может вызвать недоумение, а главное, недоверие к моим словам. Я не хотела говорить про это при враче, потому что побоялась, что он посчитает меня умалишенной.
– Я слушаю тебя внимательно. Обещаю, что все пойму и во все поверю. Даже в самую невероятную чушь.
– Хорошо… Помнишь, я тебе рассказывала еще до нашей экскурсии в Хэмптон-Корт, что вижу призраков? Ты тогда только посмеялся над моими страхами.
– Да, конечно. Тогда мне и вправду было смешно. Я ни за что не поверил бы в эту ерунду, если бы не два обстоятельства.
– Какие обстоятельства? – Аннелис напряглась, ожидая ответа.
– Первое – это то, что если приглядеться к портрету Анны Клевской, который висит в Хэмптон-Корте, то в ней можно узнать тебя. Если облачить вас, миледи, в наряды той эпохи, то трудно будет отличить одну от другой. А во-вторых, я сам видел двух призраков, когда вбежал в реанимацию и увидел твое бездыханное тело. Мне было так страшно в тот момент, любимая! Мне казалось, что я потерял тебя навсегда. Но как только я об этом подумал, рядом со мною возникли две фигуры. Одна была ты, а другая…
– Катерина Говард, – машинально продолжила Аннелис.
– Ты знаешь? – вздрогнул Генрих, удивленно уставившись на жену.
– Конечно, милый, – ответила Лисса и коснулась его щеки так же, как до этого призрак его жены. Только теперь от прикосновения повеяло не холодом, а теплом.
– Тогда объясни, о чем говорил призрак? Какую душу ты должна спасти?
– Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать всю историю с самого начала. А начну я с того момента, когда потеряла сознание в Хэмптон-Корте.
Более двух часов потребовалось Аннелис, чтобы рассказать необыкновенную историю, участницей которой она невольно стала в то время, когда находилась в коме. Генрих слушал, затаив дыхание. То, о чем рассказывала его жена, те мельчайшие подробности придворной жизни, тайны и заговоры королевского двора, случившиеся в тюдоровской средневековой Англии, трудно было бы выдумать, поэтому он верил каждому ее слову. Закончив свой рассказ, Аннелис замолчала, переводя дыхание.
– Боже мой, сколько тебе пришлось пережить, дорогая, – прижав жену к груди, сказал взволнованный повествованием Генрих. – За эти несколько недель ты прожила почти всю жизнь Анны Клевской заново.
– Теперь ты понимаешь, почему я должна как можно скорее выйти из больницы и исполнить возложенную на меня миссию?
– Чтобы потом опять покинуть меня? – побледнел от подобной мысли Генрих.
– Нет, – положа свою руку на руку мужа, успокоила его Аннелис. – Создатель разрешил мне остаться. Но при одном условии.
– Что ты должна сделать?
– Помнишь, я рассказала тебе о последнем свидании Анны с Катериной в Тауэре?
– Да, конечно, но я не могу пока понять…
– Тогда королева рассказала принцессе о своем грехе.
– Ты говоришь об убитом ребенке?
– Да, о нем. Катерина сказала, что его останки замуровали в нише той комнаты, где рожала королева. Душа Кэтрин никогда не успокоится, если прах убиенного ребенка не предадут земле. К тому же в том же дворе захоронены и двое охранников, из рук которых вырвалась тогда Катерина.
– Тогда надо немедленно уведомить об этом дирекцию музея.
– А для этого мне нужно покинуть больницу как можно раньше.
– Я что-нибудь придумаю, не волнуйся, – поцеловав ее, ответил Генрих. – А сейчас поспи, ты утомилась, рассказывая. Завтра, самое позднее – послезавтра, тебя выпишут. Я обо всем договорюсь.
На следующий день, ближе к обеду, молодая пара уже ехала в кабриолете по направлению к Хэмптон-Корту. Директор дворца как раз собирался приступить к изучению интересного фолианта, подаренного музею неделю назад, когда громкие возгласы, раздавшиеся из приемной, заставили его выйти из кабинета.
– Мисс Терри, в чем дело? Почему в приемной стоит такой шум? Кто вы, господа?
– Простите, господин Суффолк, – попыталась оправдаться его секретарша. – Я знаю, что вы просили никого не пускать к вам, но вот эти господа…
– Вы директор Хэмптон-Корта? – спросил мужчина, стоявший рядом с миловидной девушкой.
– Да, позвольте представиться, Джеймс Суффолк, директор этого замечательного музея вот уже несколько лет. Чем могу быть вам полезен?
– Меня зовут Генрих Тейлор, а это – моя жена, Аннелис. Мы женаты всего пару месяцев.
– И вы хотите отметить у нас это маленькое торжество? – прервал его директор, широко улыбнувшись.
– Нет, вы не так поняли меня, сэр. Мы к вам совсем по другому делу… Может быть, мы пройдем в ваш кабинет и все обсудим?
Взгляд молодого человека был настолько красноречивым, что директору ничего другого не оставалось, как только глубоко вздохнуть и молча указать на свой кабинет. Дверь за ними закрылась. На протяжении часа из кабинета не доносилось ни единого звука. Мисс Терри напряженно прислушивалась, но не смогла ничего уловить. Она уже собиралась позвонить своему шефу, чтобы узнать, не нужно ли ему чего, как неожиданно из-за двери раздался голос директора: