Всматриваюсь в свете фонарика… Млять… Это же, та самая Дама из злачного заведения! Знал бы заранее — лучше б, нассал бы себе в штаны, прямо на улице… Но, сюда бы не вошёл!
Похлопал её по щекам. Ну вроде, приходит в себя.
— Кто, Вы? — спрашивает.
Ну, раз на «вы», значит из образованных. На фига в проститутки подалась? Призвание или трудное детство.
— Конь в манто! — отвечаю.
Посветил себе на лицо.
— Аааа… Это Вы…, — облегчённо, — господин! Убейте меня! Ну, прошу Вас, Христа ради!
— Ты, что? Прикалываешься?! Мало того, что сама грешишь — так и, меня ещё туда же тянешь? Нет, уж… Вот, сейчас уйду и, можешь продолжать на здоровье!
— Три раза вешалась и, всё никак не получается…
Да… Охотно верю! В инете читал, что женщин вешать, особенно как эта — худых, палачам ну, просто наказание было… Бывало, по пятнадцать минут в петле вытанцовывали!
— Всё зависит от длины верёвки и высоты, с которой вешаешься…, — с видом знатока, прочёл я лекцию, тоже вычитанную мною в инете. Очень полезная вещь, этот инет! Чего в нём только нет…, — верёвка с запасом должна быть. Чтоб ты, где-то полтора метра в свободном падении летела, прежде чем она натянется. Тогда, от сильного рывка шея сломается и… Врачи говорят, смерть наступает безболезненно. Правда, на себе — ни я, ни те врачи не проверяли…
В ответ Дама разрыдалась… Хотел уйти, но что-то не давало. Блин, ну, что за характер! Между рыданиями Дама рассказала мне свою житейскую историю. Она сирота, из крестьянской семьи. Один барин пожалел сиротку, взял к себе в дом и воспитывал наравне со своими дочерьми… Дочерей, когда те подросли, барин выдал замуж… Ну, а когда она подросла — использовал её, далеко, не как дочь. Очень, короче, добрый барин попался…
— Он очень хороший был, добрый…, — Дама была одной со мной точки зрения, — подарки всегда дарил, не обижал никогда…
Но, «хороший барин» состарился и умер, а наследники выставили воспитанницу — в чём была, прочь… И, куда пойдёшь? Ведь ничего не умеет? Даже работать — ведь воспитывалась она, как барышня… Хорошо, Мадам подвернулась, взяла Даму к себе в «Весёлый дом».
— Она очень добрая была, платила всегда хорошо, справедливо… За ночь, иногда до десяти рублей выходило…
Жизнь любой начинающей проститутки — на первый взгляд, казалась очень лёгкой! За десять рублей в это время чернорабочий должен был месяц надрываться, нередко в адских условиях, а сельхозрабочий, даже полтора-два…
— Я думала, поднакоплю денег и уеду далеко-далеко, туда, где меня никто не знает…
Надо же! Сто лет прошло… Гхм, гхм… Ещё не прошло, а проститутки мыслят одинаково! Почти накопила, но тут пьяный клиент ножом полоснул Даму по лицу.
— Целил в горло, проклятый татарин, а попал по лицу… Ну, почему не убил? — сокрушалась, причём очень искренне.
В больнице, где лицо пытались зашить, рана ещё и загноилась… В это же время, все накопленные «непосильным трудом» деньги, кто-то скомуниздил. После выздоровления Даму на прежнее место работы брать — по причине нетоварного вида, отказались. Это вам не Голландия, с её профсоюзом тружениц тела! Короче, пошла Дама всё ниже и ниже. С таким лицом никто, кроме в умат пьяных уркаганов её не «снимал»… Сама вот, к водяре, влёт привыкла. С удивлением узнал, что Даме всего лишь двадцать семь лет… Мне казалось, что не менее сорока пяти!
Вот такая история… Кто-то такую Россию потерял. Михалков, кажется. На месте вот этой женщины, он не хотел бы оказаться?
Ну и, что делать? Видно почуяв, Дама горячо зашептала:
— Возьмите меня с собой, господин! Что хотите для Вас буду делать, что прикажете… Только заберите меня с собой!
— Ну, а что ты можешь делать, кроме «этого»?
Дама убито молчала.
— Ладно, пошли. Как зовут то, тебя?
— Катя…
— Надеюсь, не Маслова[21]?
— Нет, Громова… А, Вы и правда меня с собой возьмёте?
— Возьму, возьму…
А, на кой хрен я её возьму? А, хрен его знает… Увезу в Замок, пусть за Громосекой стирает и убирает. А то, пока на него не гаркнешь, майку не поменяет…
— Но, учти: не дай Бог, за тобой что худое услышу… Лично обратно сюда привезу и тому упырю прямо в руки отдам!
— Богом клянусь!
— Насчёт Бога… Надо бы тебе исповедаться!
Да, точно! Надо ей исповедаться! Причём, чем скорее, тем лучше. Пока её не отпустило…
Я скорым шагом пошёл прочь из этого района, в душе клянясь, сюда больше никогда не возвращаться. Дама практически бегом, боясь отстать, семенила за мной. Пару раз ко мне приставала какая-то шпана: одни узнали Даму и, сами отстали, видно думая, что она сняла клиента и идёт его обслуживать. Других, пришлось слегка вразумить, врезав особо настойчивому промеж рогов…
Наконец, поймав извозчика, приказал ему ехать в ближайшую церковь. Поп вначале упирался — мол, поздно уже, приходите завтра в это же время… Но, сунутая ему пятёрка возбудила в нём религиозное рвение и, он исповедовал Даму, выслушав её сбивчивый горячечный рассказ о своём грехопадении — сначала порочном, потом суицидном…
Эта канитель длилась довольно долго, я ждал, не отпуская извозчика, сидя в его пролётке… Пока сидел ждал, в голову пришло две мысли: одна, про то, что пора и самому исповедаться. Хрен с ними, с моими грехами, но отношения с Церковью завязать надо! И желательно, дружеские — во избежание, так сказать, эксцессов между нами… Только, исповедаться надо не этому потёртому попику в занюханной окраиной церковушке, а кому-нибудь из церковного начальства.
Вторая мысль была, что Дама образована и могла бы учить Лузеровских детей грамоте… Ну, а чё нет? Надо только в божеский вид её привести.
Исповедавшись и покаявшись, Дама вышла из церкви притихшая и, какая-то внутренне одухотворённая… Может, её сразу в монастырь отвезти? Три раза «хахаха»…
В Гостиничном Дворе Даму встретили в штыки — может, её даже узнали. Наверное, меня неправильно поняли:
— Ничего, ничего! Не подумайте только ничего такого… Плохого! Просто решил, вот помочь несчастной женщине — жертве обстоятельств. Поживёт немного за мой счёт, потом я её в свой Замок увезу. Выделите ей пока какую-нибудь конуру… Ещё, организуйте где-нибудь помыться и постираться. Кушает пускай на кухне, если хотите — припахивайте… В смысле, работу какую давайте.
Выяснив, что спать с ней я не собираюсь, все немного успокоились. Но, всё равно, Рыбка ко мне в аквариум в ту ночь не заплыла… Через день сводил Даму к врачу — на проверку… Ну, от всяких там сифонов с триппонами — СПИД в те времена ещё не придумали. Что удивительно, Дама оказалась абсолютно здорова! Вот организм, а!?
Через неделю всё семейство к Даме привыкло, а выслушав её историю — жалели, особо работой не загружали, а Глафира, даже приодела ту в свои старые тряпки. Конечно, не от Дольче Габбана, но тоже ничё… Да та и, сама — являла собой образец послушания и кротости.
…Встретиться с недавно назначенным епископом Нижегородским и Арзамасским Владимиром и исповедаться ему, получилось на удивление легко, но сравнительно дорого. Так как, из двадцать первого века я привнёс непоколебимую веру в безусловное всемогущество СМИ, то первым делом в основных газетах Нижнего — даже в «Нижегородском биржевом вестнике», были опубликованы душещипательные статьи о моих приключениях в Америке.
Очень интересные статьи, кстати! Ими, просто зачитывались и говорили что у автора есть несомненный литературный талант… Некоторые из этих «статеек» были пересказом моих действительных приключений, литературно переработанные местными «акулами пера» — большинство же, я тупо содрал у ещё не родившихся даже, авторов и адаптировал к этому времени. Новый Нижегородский епископ, как я знал из Википедии, был человек просвещённый и газеты наверняка читал.
В связи с моей «Хреннью» я и, так был в Нижнем человеком довольно известным, а опубликованные за немалые деньги мои статьи, ещё больше должны были добавить мне популярности. Что входило в мои дальнейшие планы…
Кроме того, в связи с моим то «исчезновением» — то появлением, обо мне по Нижнему ходили самые различные противоречивые и, даже дикие слухи! Так что, епископ Владимир наверняка обо мне был наслышан и моей личностью немало заинтригован…
В каждой статье, кроме всего прочего, был тонкий намёк на то, что в Америке я много грешил — но, ни разу не исповедовался и не причащался… А, вернувшись на историческую Родину, типа, прозрел и созрел и, хотел бы это сделать с пожертвованием на православные нужды самому епископу.
Ну и, Племяш мой — тоже подсуетился… Один из купцов — что у нас гуляли, оказывается, снабжал епархию чем-то там церковным… Вроде, свечками. За презент, в виде советского будильника он шепнул на ухо кому надо и, в конце месяца меня пригласили к самому епископу Владимиру… Тот, принимал меня в Спасо-Преображенском кафедеральном соборе, находящемся на территории знаменитой Нижегородской ярмарки. Слишком близко на извозчике подъехать было нельзя, поэтому я спешился и целый квартал пёр пёхом.
Поразило обилие нищих по дороге к собору… И, чем ближе, тем плотность их на квадратную версту увеличивалась в геометрической прогрессии. Ну я то, нищим из принципа не подаю. Типа, работать надо, а не паперти стоять!
Но, один из них — из нищих, меня просто наповал поразил! Это был здоровенный мужик — каких я, за жизнь видел немного… А может и, вообще не видел! Ростом он был с меня — что считалось в это время просто очень высоким ростом. Но, зато какая грудная клетка! Шире моей раза в два — даже визуально! А, если по объёму, то — вообще… Пипец, причём — лютый! Какой мощный костяк! Его бы его в мой век, да к хорошему тренеру — да Шварц рядом с ним, показался бы педиком с подиума от Кутюрье — да к тому же изнурённым анурезом!
…Я, наверное, неправильно выразился. Как там, называется болезнь — от которой модели дохнут? Правда — как и, у тех моделей, на этом костяке тоже — что-то маловато мясца осталось…