Увидев, что я обратил на него внимание, нищий что-то замычал, протягивая ладонь размером с чугунную сковородку…
— Ты, что? Немой? — спросил я, ожидая услышать, как в известной комедии, ответ «Да!».
Немой, против ожидания, энергично закивал головой, продолжая мычать… Ну, прям, «Му-му»… В смысле, Герасим из «Му-му».
— Ты, что? Слышишь, но не говоришь?
Немой опять замычал и закивал головой.
— Вот, беда то… Ну ладно, болезный, на вот — возьми…, — я отсыпал Му-му с рубль мелочью.
И, пошёл дальше. Показалось, что другие нищие как-то неодобрительно покосились на Му-му, но я не обратил на это внимание.
…Всё прошло, как я и ожидал — то есть до предела нудно. Конечно, есть люди и их немало, которым все эти богослужения нравятся, я их уважаю, но к ним не отношусь.
Я же уже говорил, что трындеть умею? Ну вот, я этим делом часа три и занимался — епископ просто диву давался! Покаявшись во всех своих тяжких и не очень тяжких грехах, начиная от моей непутёвой жизни — полной греховных мыслей о связи с замужней женщиной здесь, до попытки самоубийства и бегства в Америку… Правда, об моей «клинической смерти» я не говорил, во избежание неправильно быть понятым. Здесь этот термин ещё не общеизвестен. Житие в Америке расписал подробно, особенно греховные связи с женщинами, в том числе — и, африканского происхождения, что вызвало особенный интерес у епископа… Ну, мужик — он и, в рясе епископа, мужик!
Рассказал и, о многочисленных соблазнах изменить вере предков и принять другие — начиная от банального католичества, до всяких видов сектантства… Например, мормонства — где разрешено многожёнство.
Вообще то — как человек, мне епископ Владимир очень понравился! Умный и просвещенный, совсем не мракобес какой-нибудь — как из-за должности могло показаться. Он, на мой взгляд, слишком близко к сердцу принял мой рассказ… Очень было мне неприятно перед ним фиглярствовать. Надеюсь, всё это ради дела.
В конце концов, просто физически утомив своими рассказами епископа Нижегородского и Арзамасского Владимира, я был причащён, прощён и, пожертвовал на нужды православной церкви золотой крест на золотой цепи — из числа «отксеренных» и тысячу рублей серебром. Ну и, лично епископу ещё автоматическую ручку подарил! Хоть и, не золотой «Паркер», но тоже ничё! К автоматической ручке, естественно — пузырёк анилиновых чернил… Ну, а также наручные часы подогнал — «Полёт» не пожалел, клянусь! Эти подарки, к тому же и, неплохая реклама!
Короче, я вышел из собора чисто физически уставший, но довольный и умиротворённый… Всё таки, есть в религии что-то полезное!
Идя своей дорогой и, вспоминая детали своей «исповеди», я в один момент — боковым зрением увидал какую-то возню в подворотне. Прошёл бы мимо, но взгляд за что-то зацепился и я рывком остановился… Ба! Да, тут нешуточное рубилово!
Встав у стены, знакомый мне немой Му-му отбивался от, судя по виду — своих собратьев по ремеслу… Скорее, всё же — от конкурентов. Вспомнилось прочитанное про нищих в Москве моего времени. Там у них, не всё так просто! Всё, как у людей: своя иерархия, свои законы… Свои «бароны», которым башляют. Жесточайшая конкуренция — особенно, за территорию. У каждого свои места «работы», за которые идёт постоянная война. Человеку «с улицы», просто так, взять и встать с протянутой рукой… Теоретически, конечно, можно. Но, вот практически… Долго не простоишь — вместо рук, ноги протянешь!
Видимо, такая же история и, здесь. На профессионального попрошайку Му-му похож не был.
Между тем, «битва» продолжалась. Му-му, несмотря на своё физическое истощение, отбивался довольно успешно. При мне он «зацепил» одного нищего так, что тот метра два по воздуху летел и, как журавель курлыкал. Но, тех было восемь против него одного и, закон численного превосходства рано или поздно должен был взять верх… Рулил нищими их «барон», которого они, по ходу — больше, чем кулаков Му-му боялись и, раз за разом по его знаку, кидались на того.
Му-му всё больше и больше выдыхался и, стал всё чаще и чаще пропускать удары… Вот, он уже зашатался…
Вмешаться или нет? Конец моим сомнениям положил Барон. Тому, видимо, надоела эта мышиная возня и, он вынул из-за голенища нож. Ну, это уж слишком! Так не честно… Мало того, что ввосьмером на одного! С детства подобное ненавижу… Сделав несколько стремительных широких шагов, я пробил по почкам паре нищих, оказавшихся ближайшими. Третий повернулся ко мне лицом и, получил удар ногой сбоку в голову… Челюсть его хряснула, а мои штаны одновременно треснули по швам:
— Ну, суки!!! Держитесь теперь — я на вас разозлился!
Барон на время оставил намерение прирезать Му-му и, первым решил прирезать меня. Ненавижу, когда меня режут!
— Шёл бы ты своей дорогой, барин! — предложил мне Барон, поигрывая своей «приблудой».
Но, во мне уже клюкатала холодная боевая ярость:
— Куда, куда ты меня послал, убогий?!
Тем временем, откуда ни возьмись, набежала ещё человек пять нищих и что, сцуко, характерно — все достали из своих лохмотьев свои свинорезы!
— Катись, сказал! — Барон, получив поддержку, не по-детски осмелел, — мы тут не в бирюльки играем…
— Конечно, нет. Какие, такие «бирюльки»? Всё по-взрослому: сношаться будем без трусов!
Пока Барон осмысливал мною сказанное, выхватил «Осу» и выстрелил тому два раза в правое плечо. Нож из руки вывалился… Боковой подсечкой свалив Борона на землю, я подобрал с земли его «перо» и, с каким-то смачным хрустом, всадил его — по самую рукоятку, тому в …раку.
Дальше произошло нечто очевидное-невероятное: по всем законам физики, Барон должен быть надёжно и надолго обездвижен! Тот, же — наоборот! С визгом, переходящим в турбореактивный рёв, соскочил и ломанулся куда-то вдаль… В сторону горизонта. Однако, железные люди живут в этом столетии: с ножом в …опе и, так быстро бегать! Должно быть, жизненно важные органы не задеты.
Разбежались и «подданные». Правда, некоторые недалеко… Остановились и, за нами с Му-му наблюдали. Послышался полицейский свист, где-то совсем рядом… В те времена полицейские — во время большого атаса, в специальный свиток свистели. Очень забавно, когда тебя не касается!
Хотел и, я уйти знакомым маршрутом — по которому сюда пришёл, но Му-му повёл меня куда-то в сторону, потянув за рукав. Может, он прав? Надо уходить огородами, кто знает, сколько этих утырков, ещё подтянется, очухавшись… А, в толпе легче лёгкого какому-нибудь отморозку, мне нож в спину воткнуть.
Долго мы шли, пока вообще, в каких-то трущобах не оказались…
— Ну и, зачем ты меня сюда притащил?
Ну, спрашивать бесполезно — мычит что-то и, настойчиво приглашает за собой следовать.
Хотел уж послать его и, идти своей дорогой, да одна мысль сверкнула — как метеор на ночном небе: а, мужик, то весьма здоров! Вот бы откормить его, да приручить… Очень бы мне в кой-каких делах пригодился. Например, мой хабар из погребка таскать. Немой, вот ещё… Это, вообще — хорошо! Прости меня, Господи!
Если ещё и, неграмотный — а, скорее всего это так — то и, не расскажет и, не напишет ничего и никому. Очень полезным для меня может быть… Ну, уж очень полезным!
Короче, иду за ним. Ну, не убивать же, в самом деле, он меня тащит — после того, как я его жизнь спас! Таких людей не бывает — длительный промежуток должен быть, между спасением и попыткой убийства своего спасителя… Это однозначно!
Долго ли, коротко, но Му-му привёл в какие-то развалины с подвалом… Ничего себе! Тут, что? Люди живут?! Однако, живут… Множество глаз уставилось на меня, как будто бы — если б, к серым мышам в нору залетел разноцветный попугай… И, причём, много людей здесь… Живут. И, не только живут, но ещё и плодятся… Судя по количеству бледных, худосочных детей. И… …Умирают! В подвале стоял весьма специфический запах тления человеческого труппа. Подрабатывая санитаром на «скорой», приходилось бывать в моргах… Вот — то же, самое… Ни с чем не перепутаешь!
В одной из комнатёнок этого подвала, отделённой от остального подвала только подвешенной к потолку дерюжкой, с подслеповатым крохотным окошком на самом верху, находилась худющая бледная женщина и трое её, по ходу, дочерей, тоже очень обесцвеченных и обезжиренных, на вскидку — от восьми до двенадцати лет:
— Принёс? — поднявшись с какого-то лежака, заваленного разнообразным тряпьём, с надеждой спросила эта женщина у Му-му.
Жена, что ли? Ну, а кто же ещё?!
Тот, что-то замычал угрюмо и протянул женщине горсточку медяков. Взяв деньги, та подошла к широкой лавке у стены — откуда шёл запах мертвечины и откинула нечто вроде одеяла… На лавке лежал труп девочки-подростка лет четырнадцати. Положив на глаза покойнице по медяку, она тихонечко крикнула вглубь подвала:
— Тихоновна! Подойди-ка, сюда!
Через минуту из темноты, как дружелюбное приведение, возникла какая-то невзрачная бабка. Сунув той мелочь, жена Му-му сказала:
— Вот деньги, делай что надо…
Получив деньги, бабка куда-то шмыганула. Я осмотрелся. Обстановка напоминала декорации к книге Гиляровского «Трущобные люди», прочитанную мною в детстве. Это, не бедность и, даже, не нищета! Это… Я не знаю, как «это» называется… Что б, понять и описать, надо увидеть своими глазами!
Тем временем, женщина посмотрела на меня, как будто только что увидела.
— Егор, кто этот господин? — спросила она у Му-му.
Не успел я ответить, как тот что-то замычал.
— Спасибо большое, господин…
— Стерлихов Дмитрий Павлович…, — представился я.
— Спаси Вас Христос, что помогли нашему горю… Третий день, как Наташеньку — нашу первеницу похоронить не можем — денег нет… Вон, уже крысы обглодали ноженьку моей доченьке…, — слёз у женщины, похоже не осталось.
— Да как, такое может быть?! Как можно дойти до такой жизни?!
— Вот, так — видно, можно… Видать, прогневали чем-то, мы Господа нашего…, — и женщина вполголоса начала неторопливый рассказ.
Егор, в смысле — Му-му, был кучером у одного богатого купца. Причём, потомственным кучером. Она — у этого же купца, служанкой. Всё было хорошо, до поры и до времени… Ну конечно, не совсем гладко: купчиха, по какой-то причине ревновала купца к ней… Ну, это так — мелочь!