Эх! Надо было пару раций сюда… Одну оставить Громосеке в Солнечногорске, другую взять с собой в Нижний. Это, что бы быть всегда в курсе событий и, не получать подобные сюрпризы…
Громосека, ничего особенно нового не рассказал. Печь они с Лузером доделали, занимались заготовкой дров и строительством бани, когда «эти» «понаехали»…
— Чуйка есть, Михалыч, что они «понаприехали» сюда надолго… По ходу, даже навсегда. Так, что нам с ними придётся как-то уживаться и, главное — срабатываться! Ты среди них никого из мастеров каких не заметил?
— Да какие там мастера, — махнул рукой Громосека, — у нас последний бичуган, помастеровитее их всех вместе взятых будет!
— Нельзя так о предках, Михалыч! — пережёвывая еду из вкусной тушёнки и вермишели двадцать первого века, строго сказал я, — вообще, что ли никого? Так не бывает, Михалыч!
— Ну, есть тут один — кузнецом назвался… Не знаю, что за «кузнец» такой… Уж больно он мутный. Ни инструмента, ни…
— Возьми его на заметку. Пусть, хоть такой будет тебе помощник… А, инструментом я обеспечу. Ещё поспрошай — может печник есть… Ну, хоть самый хреновый. Лишь бы кирпичи мог класть. Тоже, под твоё начало пойдёт. И, ещё найди человека три-четыре хороших плотников. С этими то, проблем, я надеюсь, не будет?! На Руси каждый мужик умеет владеть топором — каждый плотник… Тебе просто надо найти среди них самых лучших плотников, понятно?
Покушав, я за чашкой вкусного чая конца девятнадцатого века, которого я с собой — чуть ли не с пуд взял, продолжил грузить Громосеку:
— И, ищи среди ребятишек таланты, Михалыч. Не может быть, чтобы среди такой толпы детей не было хоть одного Левши… А, лучше трёх… Или, пяти. Короче, чтоб к весне было не менее трёх средненьких слесарей и, хоть один — хоть плохонький, но перспективный сварщик!
— Нет, ну ты Вован, даёшь! — возмутился тот, — таланты по приказу не делаются…
— Делаются, Михалыч, делаются. Ещё, как делаются! «Сделаешь» мне этих талантов — материально поощрю.
— А, как это? — заинтересовался Громосека.
— Ну, а чтобы ты хотел? Стакан слегка увеличить?
— Да, меня сейчас особо не тянет…, — что-то новенькое!
— А, на чё тебя тянет?
— Бабу бы мне, Вован…, — охренеть! — на баб стало тянуть, Вован…
Громосека — такое ощущение, мне жаловался на вновь открытое им обстоятельство!
— И, в чём загвоздка? Вон, их сколько «понаехало»! Или, предлагаешь мне за тебя договориться? Ты, чё, Михалыч? Берега попутал?! Меня за шмаровоза держишь?!
Михалыч виновато почесался:
— Да, дикие они какие-то… А мне же, не шестнадцать лет — лишь бы вставить, вынуть да бежать! Мне ж и, поговорить надо…
На ловца, как говорится и зверь бежит…
— Короче, тебе нужна образованная? Чтоб книжки, там, читала… Понятно. Будет! Причём авансом тебе — за трёх «Левшей» к весне. Книжки, кстати, я привёз…
Выложу-ка я подержанные книги — Кисе и, так хватает, чем приторговывать. А эти и, некоторые мои — из генеральской библиотеки, уйдут во вновь образующуюся школьную библиотеку!
— Про те книжки, что в моём кабинете, ты сам знаешь… Напомни попозже, чтоб подогнал — будет тебе с чем подкатывать! Там, специальные дамские сериалы есть…
Громосека повеселел.
— Только учти, Михалыч! Я же сказал — я тебе не шмаровоз! Поручу ей тебя обихаживать — стирать, обшивать, готовить… В комнатах наших прибираться. А, в койку ты её сам укладывай.
— Укладу, кого только не укладывал!
Я скептически на него глянул:
— Она часов через восемь приедет. Ты бы привёл себя в порядок, ё…ырь-террорист! Побрейся хотя бы, что ли… И, чё от тебя какой-то пропастиной несёт?
— Да, я каждый день в пруду купаюсь!
— А, носки с трусами, когда в последний раз стирал? Ну и, на хер, я на стиральную машинку разорялся? …Чуть не забыл: глянь, Михалыч, что за хрень с пружинным стартером на «Хренни». По ходу, там пружина из крепления выскочила. Понапридумывал чёртов Автопром всякой фуйни, а мы потом мучайся!
Покушал, умылся-побрился, на полчаса прилёг, даже минут десять покемарил… И, всё время думал, что со всем этим делать?
Выгнать? Взрослых могу, без проблем! Да, у них же детей… Рука подымится голодных детей взашей гнать? Они же не виноваты, что их бестолковые родители сюда притащили!? Я видел лузеровских дочерей и Ваню, стоящих вперемежку с детьми «пришельцев»… Наверное, старые знакомые. Ну и, как я буду в глаза им смотреть, когда их друзей насильно выгоню?!
Самое главное, что я заметил — в отличие от других крестьян, встретившихся мне в этом времени, у этих не было в глазах пассивной апатии. Ладно, согласен — большинство приехало на холяву! В ожидании, что «добрый барин» хабаром осыпит — как тех троих и Лузера. Ну, так приехали же! Значит, способны проявить инициативу — хоть какое-то усилие для переменны своей участи! Даже — можно сказать, рискнули… Значит, будет с них толк, если правильно за них взяться…
А, как это — «правильно за них взяться?» А так: никаких сюсюканий и холявной кормёжки! Пипл должен пахать и точка! И, ещё надо проверить их на предмет вшивости… Я не про насекомых, хотя и это надо. Надо отсеять тех, кто припёрся сюда исключительно из-за ожиданий холявного хабара, а не из-за крайней нужды. А, как это проверить? Да, молча. Через жадность…
Приняв решение, я поднялся в пресс-конференс зал и посмотрел в окно: народ, хоть и несколько бестолково, но построен.
Переодевшись торжественно — по случаю, я обратился к Громосеке:
— Надень прикид повальяжнее и будешь мне на часок за шофёра…, — тот, только что отремонтировал стартер на «Хрени» и стоял, всем видом говоря: «мастерство не пропьёшь!».
«Повальяжнее», у Громосеки только та самая соломенная шляпа оказалась, да один из моих старых пиджаков с брюками, что я ему подарил. Правда, пришлось ему сильно рукава и штанины закатать…
Итак, подъехав, весь в «белом», я сперва хотел толкнуть речь с «Хрени», как Ленин с броневика, потом передумал… Не люблю стоять на месте в подобных ситуациях, а из-за моего роста меня и так всем хорошо видно.
Оглядев строй, я про себя присвистнул… Ну и, контингент! Два часа назад, когда они были толпой, это было не так заметно. Сейчас же! Такое ощущение, что все униженные и опущенные близлежащих окрестностей собрались здесь… Одни уроды — ни одной более-менее приличной морды! Даже, вон горбатый имеется и парочка с бельмами на глазах… И, с таким сбродом мне предстоит прогрессорствовать?! Да, ну его нах!!!
С другой стороны дал знать о себе мой упёртый характер. «А, ты попробуй вот с этими! С идеальными людьми и дурак коммунизм построит — даже, в отдельно взятой стране… Да только, где их взять, этих идеальных людей?! Да и, имеются, ли они в природе? Вообще, хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь видел, хотя бы одного идеального человека, ну хоть раз??? Ты сам, то? Идеален, что ли?!»
От таких мыслей я очень и, очень рассердился… На себя, конечно! На кого же ещё?!
Я, со свирепым видом три раза медленно прошёлся вдоль строя, каждый раз сатанея всё больше и больше, стараясь каждому заглянуть в глаза… Глаза, конечно, бедолаги, отводили. В первом ряду, в относительном порядке, даже — с претензией на какое-то подобие строя, стояли взрослые мужики и, ненамного меньше баб — главы семейств и вдовы. За первой шеренгой — уже откровенным бардаком, стояли остальные — дети, бабы, старики со старухами… Собак, правда, не видно. Наверное, Степан догадался приказать убрать. Сам Степан, тот, что Лузер — уже и официально, стоял перед строем поодаль и, по виду, сам внутренне охреневал.
Я ещё раз прошёлся, потом встал посередине и громко спросил:
— Вы за каким лешим сюда припёрлись, на мою землю? Я вас, что? Приглашал?
Кто-то из строя, по голосу — баба, заголосил, это же намерение появилось на лицах большинства мужиков…
— Молчать!!! — заорал я так, что самого чуть не контузило, — пасти будете разевать, когда я вам позволю!
— Так, что припёрлись, то, — помолчав, снова спросил я, — чего молчите, то?
Кто-то опять сделал попытку раззявить рот…
— Молчать!!! — снова заорал я, пуще прежнего. Ворона, поселившаяся было где-то под куполом Храма примерно пару месяцев назад, сделала прощальный круг и полетела на Юг — от греха подольше…, — я, что? Кому-то разрешил пасть открывать?
Тишина установилась такая, что было слышно, как в крольчатнике у Лузера, крол ухаживал за какой-то из своих крольчих. Вот, кому хорошо живётся — ни, до чего ему дела нет! Кроме одного — самого приятного! Интересно, крольчихи уже окролились, или ещё нет? По сроку должны, вроде…
Ещё разок пройдясь вдоль строя, взглядом, буквально убивая каждого и всякого, я остановился перед выбранной заранее жертве. Это был лысый плюгавый мужичок — практически старик, с редкой бородёнкой и перепуганными глазёнками. Ну, не понравился он мне с первого взгляда и, всё тут!
— Вот ты, Лысый, какого хрена сюда припёрся? Холявы захотелось, да?! Думал, небось: буду сидеть на печи, да сношек щупать, а барин-дурак пущай кормит!
Лысый, видно до смерти боявшийся хоть слово невзначай промолвить, отчаянно затряс своей подъ…бкой на бороду, а в глазах, то… По ходу, так и думал, утырок плешивый!
— А вот, накось, выкуси! — я сложил огромную фигу и поднёс её к носу Лысого. Потом, прошёлся ещё разочек вдоль строя, — кто, ещё так думал?
Я обвёл глазами весь строй:
— А вот нате, выкусите! — я, не торопясь, показал свою фигу, как всем вместе, так и каждому в отдельности…
Во! А, что это? Кажется, кто-то уже сваливает… В добрый путь! Жалко только, что всего один… Ну да, ещё не вечер!
Я достал из кармана свою сотку, включил её и показал всему народу:
— Ну, кто из вас — тупых ушлёпков, скажет мне, что это такое? — «тупые ушлёпки» молчали, боясь даже глубоко вздохнуть, чтоб не пёрнуть громко…, — вот ты, Лысый, скажи, что это такое?
Я сунул сотку ему в морду. Лысый вжал голову в плечи и закрыл глаза.
— Это американский прибор — ну, приспособа такая, которая предсказывает, какая погода будет… Вот что, Лысый, тут написано?