— Чуть не забыл, блин… Племянник в последний раз писал, что агроном с учителем сегодня должны приехать!
— Учитель? Давно пора. Детишки от безделья изнывают!
Лузер искренне обрадовался — так, как я частенько припахивал его заниматься и просто присматривать за детьми…
— По времени уже давно в Балахне должны быть… Поеду заберу. На машине ж, всё одно — быстрей будет!
И, ещё через час, плотно перекусив, я одел кожаный байкерский костюм и рванул. Догнал фургон, когда он только-только пересёк границу Солнечной Пустоши и въехал на Приреченские земли… А, там холодно. Градусов пять мороза есть. И снег уже лежит…
Му-му не удивился увидев меня — я же его предупредил заранее. Удивился он, когда я попросил его сходить на Волгу, посмотреть, что там делается:
— Пока лошади овёс жрут, сбегай, если не трудно… Особенно, обрати внимание, встал ли на Волге лёд. А, я пока обратно тронусь. Потом расскажешь.
Му-му что-то замычал…
— Да, никто его не угонит! Видишь же, — я обвёл окружающее пространство руками, — никого нет.
Му-му почесал в затылке, пожал плечами и не спеша пошёл к Волге, до которой где-то с версту будет… Тут, до меня дошло! Вот, я идиот! «Потом расскажешь!» Как же он расскажет, если он немой? То-то, Му-му так в затылке чесал… Ха, ха, ха! Чё то, я вообще запарился! Ну, да ладно. Подождав немного, я открыл фургон…
— Ну, что цуцики? Все живы?
Первым выпрыгнул Женька, держа в одной руке помойное ведро, а в другой — пустой пузырь из-под водки.
— Эээ… Да я вижу, вы не скучали!
— Ну и, особо не веселились…, — сказал Мозгаклюй, выливая содержимое ведра в ближайшие кусты, — прикинь — первый раз в жизни бухал молча!
— Ну и, как?
— Прикинь, никакого удовольствия!
Хотел было, закинуть пустую бутылку туда же, но я его остановил:
— Ты, что творишь, лишенец?! Ты бы знал, сколько она здесь стоит! Соскоблишь этикетку и загонишь какому-нибудь не слишком бедному крестьянину за рубль — а то и, за два… Привыкайте к здешним реальностям.
— Ах, да! А я и, забыл…, — Женька делом подбежал у машине, заныкал там стеклотару, потом достал из бардачка пачку сигарет и, одну за другой выкурил три штуки, — блин! Думал, уши опухнут, как у Чебуратора станут… И, таблетки, ни фига не помогают — только, деньги зря на ветер выкинул!
— Дааа… Жаль, что не опухли — как у Чебуратора! Мы бы тебя в цирке за деньги показывали. Ну, давайте бегом до вон тех кустов, что за вон тем холмиком! Постоите там, подождёте, а я где-то через полчаса, подъеду.
Подождав, когда Му-му нарисовался на горизонте, возвращаясь с Волги, я помахал ему рукой в направлении Солнечногорска — мол, выезжаю и, поехал за попаданцами…
— Ну, а теперь поедем быстро!
Доехав и, вправду довольно быстро до Солнечногорска, (пассажиры, правда, несколько замёрзли) я начал экскурсию:
— Вот видишь, Василий Григорьевич — это поле наших трудов праведных! — остановился я возле озимого поля, — видишь, как рожь дружно взошла!
— Вижу, вижу…, — пробурчал главный агроном Солнечной Пустоши двух времён. Он вылез из машины и, какой-то палочкой начал тыкать вспаханную землю… Глубину вспашки проверяет что ли?
— Что-то не так, товарищ агроном?
— Да, всё не так.
— А, что так? — а мы то, старались…
Ну ладно, поехали дальше… Покатались по селу. Я всё вновь прибывшим попаданцам показал, про всё им рассказывал, почти со всеми их перезнакомил. Посетили столовую и кузню… Посидели у Лузеров, знакомясь. Пообедали с ними — Евдокия Фроловна очень вкусно готовит, попили у них чай… Заодно, Боня сходил посмотрел коровник и крольчатник. Тоже, что-то морду надул… Особенно задержались у нижегородских строителей, реставрирующих Храм и в «цехе» по плетению мебели из камыша.
Плетением мебели из камыша у меня занимались все подростки от двенадцати до пятнадцати лет, которым канал копать ещё рано, а учиться в школе — по моим установленным здесь порядкам, уже поздно. Это начинание неожиданно дало «экономический» эффект: уже из окрестных сёл, с подачи Ферапонта, мужики приезжали покупать эту мебель… Правда, продавали мы её очень недорого, но на усиленный доппаёк и одежду для работающих в «цехе» двум десятков подростков вполне хватало…
— Ты эксплуатируешь детский труд…, — укорил меня Боня.
— Ни фига! Я делаю из крестьянских детей, удел которых — сдохнуть при первом же неурожае с голоду, промышленных рабочих — которые, прокормятся сами и прокормят свои семьи. Если кто знает, как это же сделать одними только разговорами, то пусть попробует — флаг в руки. Но, где-нибудь в другом месте — я это, уже зачикал!
Особенно долго мы задержались у «канала»… Вернее, у его «зародыша», длиной не более ста метров и глубиной — самое большее, около шести. Члены бригады «ГУЛАГ» копали самый верх его уступами — перекидывая землю с нижних уступов на верхние. Самая южная — тупиковая часть канала, была выкопана очень полого и, через неё члены бригады «БАМ» на телегах вывозили с самого дна канала глину и камни. Бросалась в глаза неплохая организация труда: дёрн, чернозём, суглинок и глина лежали поодаль отдельными кучами… Отдельно лежали и, кучи камней — извлеченные из котлована.
Порадовала и, реакция людей на наше появление: вместо прежнего угрюмого, покорного молчания — как при вскопке озимого поля, сейчас присутствовали зачатки некого энтузиазма… Одноглазый Неберия, увидев начальство, мигом подбежал и лихо мне отрапортовал, а народ приветствовал, с улыбками махая мне руками или лопатами… Налицо перелом в сознании — люди поверили мне и, в своё будущее!
— Ты, Василий Григорьевич, плохо в своём романе осветил сам процесс копки этого грандиозного сооружения… У тебя выкопали мужики канал и, всё! Так, что мне самому пришлось по крохам собирать информацию — а что-то и, самому придумывать.
— Это не мой профиль — вот я и, не написал.
— Понимаю. Мой принцип — чтоб ничего не пропало. Дёрн, чернозём… Всё пойдёт в дело. Но, особенно — глина. Видите, сколько уже наворочали!
— Да… Глина в этих краях знатная, — одобрил Боня.
— После чернозёма здесь идёт суглинок, потом сама — очень нужная нам глина… Где-то на глубине трёх-четырёх метров начинаются камни. Сначала мелкие, потом всё крупнее и крупнее. На глубине дна канала встречаются «камешки» размером с колесо телеги, а то и, с саму телегу…
— То же, мне — открытие сделал! А, из чего, по-твоему, твой Замок построили? Копали те два пруда да колодец — да и, нарыли камней на целый Замок и Храм, в придачу…
Вот же, разбурчался, как старый дед… Хотя, почему «как»? Он и, есть — старый дед.
— Я это к тому, что стройматериалом мы наполовину обеспечены. Эти камни при ударе раскалываются на слои. Очень удобно из таких складывать фундаменты. Ну, а стены домов будут из самана, снаружи обложенные кирпичом — который тоже сами будем делать… Ладно, поехали в Замок — а, то Женька на ходу засыпает.
— А, ты что скажешь? — спросил я у Мозгаклюя.
Мозгаклюю, по ходу, всё было по барабану… Ан, нет!
— Узнаю мою школу! — одобрительно закивал Женька, — Пашут, как комсомольцы-добровольцы на Днепрогэсе! Какой энтузиазм… Чем идеологически мотивировал? Какие мои методы применил?
— «Наркомовскими», после трудового рабочего дня и доппайком! Ну, а наиболее «идеологически энтузизированные» получат в пятницу — после окончания трудовой недели, дополнительно бутылку водки и целый пакет хаванины в довесок. В конце же месяца, «передовики производства» и «ударники коммунистического труда», материально поощряются чем-нибудь из одёжи. Вот и, стараются!
Женька, несколько сник…
— Кстати, кому-то из вас надо на раздачу водки встать… Кажется, бригадиры начали …уеть!
— А, ты поставь на водку какую-нибудь бабу погорластее, да побойчее! — подсказал Боня, — бабы к водке очень ответственно относятся!
— …Ну, а что?! Идея! Только, не просто бабу, а вдову… И, не простую вдову — а, сильно потерпевшую от покойного мужа-бухарика… Женька! Займись и, найди мне такую!
— Найдём! В таких бабах, на Руси никогда дефицита не было.
— Но, всё равно, первое время водкой будем банковать мы…
Хотя, должен заметить: кроме «энтузизизма», основанного на жидком «стимуляторе», наличествует и определённый, действительно — энтузиазм и, даже «идеология» какая-то! Всё-таки, мои слова об «Корпорации», то есть — об такой артели со справедливыми порядками в ней, запали кое-кому в душу! И, мои слова об, том, что их дети и внуки будут инженерами, тоже запали — я это по моим разговорам с ними знаю! И, по их глазам — во время этих разговоров, знаю!
Правда, таких мало… Но, они есть! А это вселяет определённую надежду на организацию крепкого, сколоченного, идеологически мотивированного ядра. А будет «ядро» — всех заверну в нужную мне сторону! Ведь, даже в Америке, активной политической жизнью живёт всего несколько процентов населения. Которые и, определяют всю политическую кухню этой сверхдержавы! Почему же, у меня должно быть как-то иначе?!
На площади перед Храмом попаданцы заценили и, мою «скульптуру»: на левой стороне площади, на деревянном высоком постаменте стояла древняя крестьянская телега, сделанная без единого кусочка железа и, точно такие же, соха и борона. Надпись на постаменте гласили: «От этого мы ушли!»
— А, к чему «мы» пришли?
— Ещё, никуда мы не пришли… Но, по моей задумке, на точно таком же постаменте справа, будет стоять техника, которая в данный момент наиболее широко используется.
— Церетели, бля…, — польстил моему творчеству Мозгаклюй.
Провёл по Замку…
— Видите, восстановить всё сразу, целиком в этом году не получится. Только самое необходимое. Сами пока жить будете в моей комнате — на месте бывшей кухни. Восстановим пресс-конференц-зал — под школу… Как раз четыре класса получится! Ну и, три-четыре комнаты для прислуги — намериваюсь из Нижнего учителей привезти, фельдшера и батюшку…
— «Батюшку»?! — спросил Мозгаклюй.
Он был ярым атеистом и, на дух не переносил попов…