— Так, надо! Положено здесь иметь в каждом селе священника и, всё тут! Не отбояришься… Лучше самому подсуетиться, чем пришлют нам Бог знает кого.
— Вот, это точно!
— И, ещё нам надо подсуетиться на счёт сотского…
— А, это что за зверь?!
— Низший полицейский чин. Кто-то должен за порядком следить — положено здесь так.
На ужин «попаданцы» с Громосекой, естественно, собрались в моей комнате. Я показал Борису Михайловичу видео, где Автопром передавал ему горячий привет. Кроме «горячего привета», Виталий Петрович передал ему внушительный баул с зимней одеждой… Борис Михалыч, аж прослезился! И поделился некоторыми тёплыми вещами с Дамой…
Так, как за ужином планировалось устроить нечто вроде производственного совещания, у дверей выставил «часового», в виде Му-му. Дело в том, что Дама, ожив, стала проявлять излишнее любознательность… Пару раз ловил её за подслушиванием. Нет, никакого злого умысла, просто врождённое женское любопытство. И, глядеть она на меня стала… Ну, как-то по-особенному! Как бы, это выразить… Ну, как бы я сам глазел на живых марсиан? По такому поводу, как-то раз наехал на Громосеку:
— Что-то твоя «морковка» стала нос сувать туда, куда ей совать не положено… Ты ей «случайно» по ноутбуку наши фильмы не показывал?
— Да, нет, что ты, Вова…, — а у самого глазёнки так и забегали.
— Ты что, Михалыч? Совсем сбрендил? — я сунул свой кулак под нос Громосеки, — хочешь под монастырь, в буквальном смысле слова, подвести?!
— Что, ты своими заготовками размахался? — ощетинился тот, — ну, смотрим мы с ней фильмы… Ну и, что?! А что ещё с ней делать? Не трахаться же всю ночь напролёт — не в том я возрасте!
Ну, это полный отпад! Ничего себе, нашёл откоряку…
— …Да ты не боись, Вова, — примирительно добавил Громосека, после нескольких минут тягостного обоюдного молчания, — никому она ничего не расскажет. Она тебя обожествляет — чес слово, не вру! Ну и, у нас с ней не простое трахалово, а любовь… Внушил ей, что если кому сболтнёт, то заберут меня далеко-далеко отсюда…
Ну, надо же! «Любовь» у них… Охренеть. Вот же старый, лысый пенёк! Надо будет поговорить наедине с Мозгаклюем — пусть «поработает» с Дамой, «запрограммирует» её язык за зубами держать.
Ещё доставляли некоторое неудобство вездесущие дети… Где бы я не появлялся, весь-де меня окружала стайка детишек. Особенно доставали своей непосредственной назойливостью «скелетики» во главе с Воробушком и, дети — как мы «теперь» говорим, из «неполных семей». Раньше говорили просто — «сироты»… И, поневоле приходилось с ними общаться: кому-то что-то посоветовать, кому-то что-то рассказать… Отвечать на детские «почему»… Кому конфетку дать, а кого отругать… Приходилось и подзатыльники отвешивать — куда же, без них! И, всюду эти детишки свои любопытные носы совали. Кроме конюшни-гаража, конечно и полуэтажа под холлом. Те всегда заперты на замок были. А так, весь Замок был как проходной двор… Ну, правильно, в нём же «школа» расположена и «учебная мастерская» — где Громосека готовит для меня «Левшей».
…За ужином-планёркой я сказал:
— Через три дня я, месяца на два, уезжаю в Нижний… Знаете, да? Ваша задача — все силы на «школу». Кадры — вот наше слабое место! Если, мы не подготовим за пять-десять лет квалифицированных рабочих, то нам амба. Короче, что хотите делайте, но большинство… Подавляющее большинство этих ребятишек — до двенадцати лет, особенно, должны к весне бегло читать, писать, знать четыре действия математики и таблицу умножения, как свои пять пальцев. На геометрию налегайте — это основа чертёжного дела. Никаких, там, каникул… Не хрен ребёнку отдыхать — он свой отдых ещё не заработал!
— Ты говорил, что из Нижнего учителей пришлёшь…, — Боне, по ходу, быть учителем, особенно не улыбалось.
— Пришлю, но не более одного-двух. С учителями в это время не очень. К тому же, наши жилищно-бытовые условия пока не позволяют. Не к вам же, в эту комнату их подселять! Послушают ещё, ваши разговоры и, настучат кому следует…
— Конечно, конечно…
— Я тут внедряю игру в бирюльки…, — народ захихикал, — к весне надо отобрать самых лучших бирюльщиц из девочек. Это будут будущие работницы часовой промышленности.
— Это ты здорово придумал! — подал голос Мозгаклюй.
— Кроме бирюлек есть ещё целая куча развивающих игр, Женька… Вот ты и, возьми это дело под свой личный контроль. Катя, пассия Бориса Михайловича, будет преподавать грамматику, Василий Григорьевич — математику… А ты, Женька, плотно возьмись за развивающие игры. Если тебе самому это в лом, то найди среди местных того, кому это будет в кайф, напиши ему подробные методички, научи и психологически подготовь… Впрочем, не мне тебя учить. Ну и, усовершенствуй мотивации учеников. Придумай сделать так, чтоб они сами на учёбу ломились!
— Я тебе, что? Макаренко?
— Я тебе ещё когда, сказал найти «Макаренко»? Где он? Так, что извини… Пока ты им будешь.
— Ладно. Спецназовцев психологически готовил, пролетариев — тем более, как-нибудь подготовлю…
— Давай, не «как-нибудь» — а, как надо! От тех «спецназовцев» твоя личная жизнь напрямую не зависела, а от этих «пролетариев» зависит.
Боня рассеяно ковырялся ложкой в тарелке…
— У кого, какие вопросы ещё будут? …Вот ты, господин районный агроном, что кисляк смандячил, увидев озимое поле?
— А то, что угробили вы тот участок земли…
Мне вспомнилось, с каким трудом людям — только что чуть не умершим от голода далось то поле и, я суть не подавился овсянкой приготовленной на ужин Громосекой…
— Неправильно вы вспахали, — похлопав меня по спине, продолжил Боня, — а, мотоблоком — вообще нельзя было…
— Почему это, объясни?
— Да, потому, что мотоблок разбивает землю в пыль.
— Ну, вот те раз! Что, вообще нельзя им пахать?
— Почему, нельзя? Можно. Только не здесь… У нас здесь почва особенная! Ну, или же другое навесное оборудование надо было применить…
— Ну, извини! Пахали тем, что было. А, конным плугом и лопатами, тоже неправильно пахали?
— Тоже, тоже…
— А, как правильно?
— Ты, что? Мой «роман» не читал?
— Читал. Только я как-то это место прое… Недопонял, короче.
— Понятно… Ничего, ничего! — непонятно отчего повеселел Боня, — в нашей истории — реальной, тоже половину земель в Пустоши запороли — пока методом научного тыка не научились. Свою методику сельскохозяйственной обработки земли разработали, взяв за основу метод Овсинского.
— Метод Овсинского? Извини, но мне это ни о чём не говорит. Ты бы просветил меня… На всякий случай.
— На случай, если со мной что-нибудь случится? — посмотрел поверх очков Боня.
— Все мы под Ним, — я перстом указал вверх, — ходим… Обидно будет, если такой опыт пропадёт!
— Да, пожалуйста… Метод Овсинского позволяет в засушливых местах увеличить урожай раза в два. А в Солнечной Пустоши, даже в два с половиной, три раза…
— Короче, Склифосовский! Видишь, Жека опять засыпает. Подробности потом на бумаге изложишь…
— Изволь! Отказываемся от глубокой вспашки отвальным плугом и, заменяем её на безотвальное рыхление — на глубину не более пяти-шести сантиметров. Суть вот в чём: не нарушается капиллярный слой на глубине — значит, улучшается водоснабжение семян грунтовыми водами… Семена ложатся на плотный ровный слой почвы — всходы появляются дружно, минимизируются потери урожая от неравномерного созревания.
— Здорово! И, пахать легче по затратам! Вот только, где взять оборудование…
— На первое время много не надо, так что от «нас» перекинем. Я уже всё приготовил. Ну, а потом надо наладить его производства здесь. Ничего мудрёного, кстати… Посев производится полосами: полоска — засеяна, полоска — нет. В полосе размещается шесть рядов, с расстоянием между ними по пять сантиметров. Норма высева остаётся неизменной, просто, посевы в полосах — по сравнению с другими системами, загущены в два раза. Смысл заключается вот в чём: появляется возможность проводить безотвальное рыхление междурядий… А, это увеличивает содержание влаги в почве, сглаживает температурные пики. Ну и, сорняков меньше будет — густые посевы в полосках их просто заглушат, а в междурядьях мы их просто выпалываем при рыхлении.
Я слегка загрустил:
— «Полоски», говоришь? «Рядки», «междурядья»… Ты местный контингент видел? Ему, кроме «бери больше, кидай дальше», ничего доверить нельзя…
— Ну, ничего… Следующий год полностью будет учебным. Потом, рванём… Что у нас намечается с тягой? Нормальных лошадей, пригодных к земледелию я видел очень мало…
— К весне будет не менее трёх-четырёх небольших трактора и столько же однотонных грузовиков… Вон, Женька видел, каких.
— Да лучше б, мне их вовек не видеть! — отозвался тот.
— Других то, пока нам не видать… Вот только, такой вопрос: кто будет работать на этих — пусть даже и, убоищных, но всё же тракторах и грузовиках? Может, пока всё же, перебросим побольше мотоблоков? На них, вроде, полегче научиться работать…
Боня призадумался…
— Давайте так: к весне надо приобрести хотя бы, ещё с десяток рабочих лошадей. И ещё желательно… Нет, даже обязательно, также с десяток кобыл помоложе. Надо самим поголовье тяглового скота увеличивать… Мотоблоков надо будет перебросить ещё штук… Пять. Пахать на них не будем — только рыхлить междурядья. Ну и, человек пять трактористов-шофёров, я думаю, подготовить получится. Эх, жалко нет хотя бы одного этого трактора! Не на чём учить пока…
— Мы перебросили сюда две «Хрени», в разобранном виде… Одна вам двоим для личного пользования, а на второй можно пока учить… Научатся ездить на легковой — быстрее научатся на тракторе и грузовике. Разница между ними небольшая. Предлагаю курсантов набирать среди подростков не старше шестнадцати лет и только тех, кто хорошо учится и играет в бирюльки.
По себе знаю, как подростков тянет к технике, особенно, покататься на чём-нибудь — на машине или мотоцикле… Так, что это будет дополнительный стимул для них хорошо учиться.