— …Среди нумизматов нескольких областей России, с осени ходят легенды об неком долговязом человеке, который заявляется к ним и предлагает купить по не очень дорогой цене монеты — которые очень дорогие и, которых не должно быть много… Это не ты, случайно?
— Не исключено…
— Хм… А, ты в курсе, что таким образом сбиваются цены и кое-кому это может не понравиться?
— Что-то, не подумал…, — и, вправду не подумал я…
А думать то, надо было!
— А, думать то, надо было! — как будто прочитал мои мысли Крёстный.
— Ну, что сделано, то сделано! Вы же, тоже — не давали объявление в газетах, что крышуете этот бизнес и, ваши нумизматы меня об том не оповестили… Так, что накосячили мы оба. Давайте лучше поговорим об дальнейшем нашем с Вами сотрудничестве. Так сказать, на благо обоих сторон… Что это мы с Вами всё об грустном, да об грустном?!
— Хм… Резонно… Давай, поговорим! А, если я спрошу, где ты взял эти монеты, ты мне расскажешь?
— А Вы бы, на моём месте рассказали бы?
— Кто? Я? Я — нет…
— А, чего тогда спрашиваете у меня? А может, я их украл?!
Крёстный несколько минут беззвучно смеялся… Как акула. Видел я как-то такое видео. Акула на нём, конечно, не смеялась — но, очень было похоже…
— Да, кто бы сомневался, что ты их украл! А, если мы все, тебя очень убедительно попросим рассказать нам, где ты их украл?
Голос Крёстного из свистяще-шипящего, спокойно-ироничного — с оттенком издёвки, вдруг стал хриплым и угрожающим…
— Давайте, я лучше Вам одну сказочку расскажу?!
Если честно, то я уже почти обделался… Но, надо идти до конца!
— Сказочку? — по ходу, Крёстный был в ещё большом афуе, чем я! — рассказывай, только коротко. За длинные «сказочки» мы обычно язычок укорачиваем…
— Жил-был один старик и, была у него курочка Ряба…, — начал я.
Крёстный изумлённо смотрел на меня, как фельдфебель, увидевший вошь. Сидящие на диване, как-то неуловимо заёрзали — а, Сильная Рука, у дверей зала негромко кашлянул — как будто, чем-то поперхнувшись… Чё за фуйня, интересно?
— Ну-ну… Интересная сказочка получается, — прошипел Крёстный, — давай, что там дальше…
— …Ряба исправно приносил каждый вечер по золотому яичку и, Старику — на водочку с закусью хватало. И, даже на опехмелку по утрам оставалось! Но, как-то раз, Старик — в один не совсем прекрасный момент, с вечера несколько увлёкся и слишком перебрал… Встал он с утра, а на опохмелку нет! Наехал он тогда с больной головы на Рябу: мол, давай золотое яичко прямо сейчас и, всё тут! Даже, прикинь, за грудки его брал! Ряба с перепугу, конечно, поднатужился, снес яичко… Но, к вечера от стресса и обиды помер. Сидит с той поры Старик в курятнике на насесте — как петух и, чешет яйца… Причём, прикинь — свои собственные! Да, только поздно уже — никто ему золотое яичко не принесёт!
Кто-нибудь, когда-нибудь видел, как ржёт стая волков? А, я видел! Причём, только что…
Первым проржался Хорь:
— Старик! — обратился он к Крёстному. Неужели, «Старик» — погоняло Крёстного? Ё-моё…, — нет, ну очень жалко будет — если придётся зарезать такого весёлого и находчивого!
— …И, не говори! — опять зашипел тот. Обращаясь ко мне, — вот только, дошли вот до меня слухи, что ты, Ряба, не только Старику золотые яички носишь — но ещё и, к Бене нестись бегаешь… Что на это скажешь?
Ого! Не только, оказывается, я люблю прозвища давать! В принципе, «Ряба» не так уж плохо… Главное, не «петух», какой!
— Я ж, говорю: ваших объявлений в газетах я не читал… Приспичило — мне люди обратиться к Бене посоветовали…
— А тебе «люди» не поведали, какое у Бени ещё одно погоняло[29] имеется? — почему-то наклонившись ко мне вплотную — чуть ли не на ухо, прошипел Крёстный.
— …Да вроде, нет, — не помню, чтоб Немец мне сообщал ещё какую-либо бенину кличку…
— Ещё, Беня откликается на прозвище «Сто Кусков»… Знаешь, почему?
— Да, откуда бы я знал…
Возникло смутное подозрение и засосало под ложечкой, от какого-то непонятного страха…
— А кличут его так, — продолжил шипеть Крёстный, — знающие люди, конечно, за то — что, он никому более ста кусков не платит!
— Как это, «не платит»? А если вещь, которую он покупает, — включил тупого я, — стоит больше ста кусков? Делит на части, что ли?
Крёстный опять беззвучно рассмеялся… Его подручные только криво ухмылялись — как бывшие в курсях:
— Беня — «Сто Кусков» делит на части продавца этого товара и сжигает их в своём собственном частном крематории. Так, что за тобой должок — мы тебя от смерти спасли, купив твой товар!
Мне поплохело… К счастью ненадолго:
— Конечно, с тобой мне проще дела было бы иметь — не надо через кордон туда-сюда гонять…, — как будто и, не услышав ужастики про Беню, ибо не люблю быть кому-нибудь в чём-нибудь обязанном, разъяснил я, — да и, не люблю я их… Евреев. Обманывают они! Мы же, русские, друг друга не обманываем. Ведь верно, Крёстный?!
— «Крёстный»? — изумился Старик, аж шипеть перестал, — …понятно: кина американского насмотрелся… Ну, раз ты сам назвал меня Крёстным — то принимай присягу, как у «них»!
И, он сунул мне под нос руку с огромнейшим золотым «болтом» на среднем пальце… Для поцелуя, как я понял. Ага, час!
— Крёстный, мы все же не в Америке… И, не на Сицилии. Мы в России! У нас несколько другие обычаи.
— У нас, в России принято на …идора клясться, — проинформировал Хорь.
— Да, нет…, — не глядя на того, прошипел Крёстный, — у нас, в России, принято слову верить… И, за «базар» отвечать. Ты за «базар» отвечаешь, Ряба?
— Отвечаю, Крёстный!
— Ну, тогда…, — Крёстный обвёл глазами своих людей, — Ряба — наш, понятно? Такой же вор — только ещё не «коронованный». Причём, вор мазёвый — «красный фартовщик» по «красному товару[30]»… Или, вы всё ещё в лажу про клад верите?
Крёстный в упор посмотрел на Шныря:
— Не бывает таких кладов, понятно?
Все согласно молчали, а Шнырь ещё и, кивнул согласно головой.
— Ну, а где Ряба ворует — то его дело, никому из нас он дорогу не переступает… Ведь верно?
— Верно, верно…, — подтвердил Шнырь.
Хорь и Сильная Рука тоже согласно закивали… Ничего себе… Они, чё? Меня в воры приняли?!
— Крёстный! Быть вором — очень высокая честь! Я её не достоин…, — я умоляюще сложил руки на груди, — хочу признаться: я был в пионерах, потом в комсомольцах, служил в армии и, ни разу не сидел!
— Сейчас несколько другие законы. Не так строго, как раньше… Нынче, «зарубку класть»[31] не надо!
Поучительно, но с явным сожалением прошипел Крёстный. По ходу, погоняло «Крёстный» ему больше нравилось, чем «Старик»… По-моему, он от него просто тащился — у каждого человека можно найти слабое место!
— …К тому же, тебя в воры никто не коронует! Походишь в козырных фраерах. Пока. А, что не сидел ни разу — так, сесть ещё успеешь! Поможем, если что…
Воры опять заржали…
— Пошутил я, не напрягайся! Кстати, насчёт отсидки… Ты в общак вкладываться будешь? Это не простая обираловка — это страховка на случай той самой отсидки. Вложишься в общак — будешь сидеть, как человек. Нет… Ну, тут по всякому бывает.
Я замялся… Сказать, что подумаю, а в следующий раз придти со Спецом, что ли? А куда я потом свой хабар девать буду? Опять по ювелиркам бегать? И снова, рано или поздно — до такого вот «крёстного», добегаешься. Свято место долго пусто не бывает — а, с этими, вроде уже установлен контакт.
Видя, что я мнусь, Крёстный проинформировал:
— Это не в падлу, ты не думай! И, не развод на бабки. Твой брат на общак скидывался…
— Даже, так! — изумлён, если не сказать больше!
Они всё уже про меня знают — хотя, я не называл им ни своё имя, ни фамилию…
— Умный человек был Герман, твой брат! Жаль, ушёл от нас так рано… Понимал: сегодня он олигарх в Москве, а завтра — лесоруб на Колыме… Страна у нас такая!
— Хорошо! Я буду отстёгивать в общак! — выпалил я, — …а, ты найдёшь мне, Крёстный, того кто убил моего брата?
Тот долго молчал, уставившись куда-то мимо меня… Потом медленно заговорил, обдумывая каждое своё слово
— …Уже давно бы нашли, если б, могли. Хотя бы для того, чтоб возместить… Герман то, не мало нам в общак башлял! Но… Чего не можем, того не можем! Единственное, в чём я могу своё воровское слово дать: не из наших он — этот мокродел. Вот, это — точно!
Что-то он темнит, вот только по какой теме… Ясное дело, Германа убивать блатным бы в голову не пришло — в этом Крёстный мне не соврал. А в чём соврал? Значит, всё же что-то знает! Ладно, ещё свидимся…
— Если что, я хорошо заплачу за наводку… Проверенную наводку!
— Хорошо, я передам по своим…
— …Слух прошёл, — чуть попозже, помолчав, переменил тему Крёстный, бросив малоуловимый взгляд на Шныря, — что, у тебя ещё кое-что с собой имеется для своего Крёстного, Ряба?
Слово «Крёстного» он проговорил, как ребёнок проговаривает слово «мороженное», например…
— С собой нет, я же не дурак!
— Мы знаем…
Вот и, пойми его: то ли знают, что я не дурак, то ли уже успели прошманать эту квартиру!
— Есть фото на флешке. Показать?
Получив положительный ответ, я включил комп и вставил флешку в системный блок.
Экспертом по драгоценным безделушкам у них был, по ходу, только Шнырь… Он только причмокивал, разглядывая в упор на мониторе золотые и серебряные монеты, царские ордена, женские драгоценные украшения. Остальные тоже, дружно сопели в три свистка…
— В рот мента! — вдруг воскликнул Шнырь, — да, это же шестнадцатый век! Этому кресту цены нет!
Это он дошёл до того самого небольшого крестика с «камешками» и, «булыжником» в центре…
— Ничего, так… «Булыга[32]»! — Хорю тоже понравился бриллиант в центре крестика.