Несколько удачнее получалось возить воду на тракторах «Харитон» — тонну в кузове, две тонны на прицепе. Медленно, конечно… В гору — так, пешком быстрей! Но, верно! Бензина, конечно, вылетает… Жуть! Ещё, вот одна проблема: емкостей под воду не хватает. А, ведь через три года здесь столько народу будет… И, чё тогда будем делать?! Надо озадачить Громосеку с его «левшами» — пусть наварит сколько надо. А уже раскроенные железные листы, с «Железоделательного завода» привести надо — не из будущего же их тащить!
Напишу записку Выдвиженцу и перешлю ему с первой же оказией…
…Развести здесь огороды ни хрена не получилось:
— Первый урожай, ещё успели до жары — кое-как с грехом пополам сняли, а второй засох — даже ежедневное рыхление и мульчирование грядок торфом не помогло…, — объяснял «ненароком» прибывший Боня. По ходу, они все, попаданцы — то есть, туда где я сбегались со своими проблемами…, — короче, пока не будет воды, здесь с огородами ловить нечего!
— А что с животноводством?
— Тоже, получилось… Нечто не то, что планировалось! Привозимой воды только-только хватает на технужды да для людей. А стадо и табун приходится каждый день по два раза на Болота гонять…
Стараниями Бони, что стадо коров, что табун лошадей, точнее — кобылиц, уже насчитывало, за малым, по сто голов каждое!
— А прямо там — на Болотах, они пастись и, заодно — воду пить, не могут?
— Шутить изволишь, Ваше Благородие? Там же, гнуса… Забыл, что ли?
Точно, мля…
— Так, что — бегом прибежали, бегом попили и, так же — бегом обратно! От этого удойность у коров где-то вообще в …опе и, что у них, что у кобыл постоянные выкидыши… Несколько животных — вообще, взбесились и убежали куда-то.
Главный агроном двух эпох был в глубокой депрессии:
— Придумай что-нибудь, а?! Ты же — умный, Ваше Сиятельство!
— А на кой ты поторопился — столько скота развёл?! Что я, вот тебе сейчас придумаю?
А придумать что-то надо…
— Может, на Приреченские земли отогнать — пусть там пасутся?
— Шутить изволите, Ваше Попаданчевство?! Какие там пастбища — сплошные пески! Местным еле-еле пастбищ хватает… Ты, что? Хочешь бунт спровоцировать, Ваше Самозваное Величество?! Тесть-губернатор по головке не погладит!
Хреново… Я же обещал приреченским мужикам, что не буду трогать их сельхозугодия.
— Я тут, недавно купца нанимал — насосную станцию строить… Что, он? Строит?
— Да, что он в таких условиях настроит? Вон, привёз насос да паровик… Видишь: на Холме стоят?
— …Вижу. А это что? Трубы, что ли?
— Да, это — чугунные, флянцевые трубы…
— А, где этот грёбанный купец?
— А, хрен его знает — нарезал куда-то… Здесь его механик, да несколько работяг из тех, кто ещё не разбежался.
Где-то с час ушло на то, чтобы найти чуть трезвого механика…
— Что за дела? Откуда здесь пойло среди рабочей недели? — я начинал немного вскипать…
— Эти люди вольные… — начал выкручиваться Неберия.
— А вы, кто? Крепостные? — мне уже попала шлея под мантию, — ещё раз увижу здесь в рабочее время бухого или услышу — сниму с тебя синие штаны и, пойдёшь с голой …опой, крапиву косить на Болотах!
— С собой водку привозят — каждого же не обыщешь! — заступился за Неберию, буквально только что сменивший Шатуна Автопром.
— А может, твои шофера привозят? Ты наведи порядок в хозяйстве, Петрович! А то я его наведу — мало не покажется!
— Ладно, ладно… Разошёлся, блин!
Нет, ну что за хрень! Стоит только на пару месяцев отвернуться…
— Послушайте, любезнейший…, — как можно вежливее обратился я к бухому механику.
— Му, му, му! — не менее вежливо ответил тот и, попытался меня пнуть.
Ах, вот ты как!? Ладно… Знаю я — тут неподалёку, одно местечко, где трезвеют очень быстро:
— Хочу провести инспекцию состояния дел на Болотах… Все со мной!
Боня засуетился:
— Сейчас там косят крапиву на сено и работает бензиновая помпа, закачивающая воду в ёмкости… Человек двадцать пять всего…
— Вот и, отлично! Посмотрим, как они работают. Может, посоветуем что!
— Сейчас пошлю за антимоскитными средствами…
— Этого тоже с нами, — показал я на пьяного механика.
— Может, попозже? — засомневался Автопром, — когда протрезвеет?
— Да, как тут протрезвеешь — при такой духотищи?! Срочно необходима перемена климата!
И — Неберии:
— Не забудь снять с него верхнюю одежду — ишь, как вспотел болезный!
— Ты не перебарщиваешь? — забеспокоился Боня.
Автопром, тоже посмотрел как-то обеспокоенно.
— Ничего, ничего! Отсосут комары дурную кровь вместе с сивушными маслами — ещё и, спасибо скажет!
…На двух машинах — на моей «Хренни», где со мной ехали Автопром и Боня и, на перехваченном ради такого дела «Хандрозе», с Неберией рядом с водителем и механиком в одном исподнем в кузове, мы выехали их посёлка и, вскоре поднялись на Холм… Над Болотами висела низкая облачность — казалось, до края облака можно было достать рукой!
— Ну, облачайтесь! — скомандовал Боня, вытащив несколько свёртков.
— Это что ещё?
— «АЗК[58]»… В армии не служил, что ли?
— Да, сразу и не узнал! Чё, без него никак?
— Как… Вот только потом три дня чесаться будешь…, — и, Боня покосился на полуголого механика, — связать бы! А то убежит куда — ищи его потом на этих Болотах, как тех коров с кобылами…
По моему взгляду Неберия шустро привязал механика верёвкой к борту «Хандроза».
Вспомнив боевую молодость я по быстрому одел защитный костюм, на голову шляпу с противомоскитной сеткой и, подождав других, сказал:
— Ну, что? Поехали?!
Ну, посмотрим на Болота в разгар лета…
…Ну, смотреть особо было не на что. На Болотах шёл мелкий, нудный обложняк… Одно хорошо — стало ощутимо прохладней! Первое время это только радовало… Но, потом! Только спустились с Холма, как нас облепило облако кровососущих насекомых — кроме хорошо мне известных комаров, в этот раз ещё присутствовал какой-то вид мелкой, но злое…учей мошки. Несмотря на все ухищрения, нет-нет, да какая-нибудь сволочь приникала под сетку и приходилось бить себя то по шее, то по щеке… Очень скоро со стороны «Хандроза» стали слышны сначала дикие маты, затем — не менее дикие крики, перешедшие в такой же дикий визг. Кто наблюдал, как режут свинью — тот, в курсе!
— Отходит, болезный…, — прокомментировал я, — в смысле, от состояния опьянения отходит.
— Я начинаю тебя бояться, Вова! — как-то по-особенному, посмотрел на меня Боня.
Я пожал плечами:
— А я, что? Ради собственного удовольствия? Может, я от его визга тащусь?! Это, даже не для этого механика… Это, для других наука! Да закрой я сейчас на этот факт глаза — через месяц здесь бардак с Содомом и Гоморрой будут! Все перепьются, перетрахаются, а потом разбегутся!
Попаданцы угрюмо молчали…
— А вы, что хотели? Прогрессорствовать и чистенькими остаться?! В беленьких перчаточках? Как в книжках?! Не выйдет! И это — только начало. Ещё придётся и, кровушки пролить! Никуда не денемся…
— Так то, оно так…, — согласился со мной Автопром, — человеческая натура такова: дашь послабуху — на шею сядут, а потом на голову переберутся и, гадить там начнут!
— Так, ради кого мы всё это мутим?! — у Бони явно был когниктевидный диссонанс… Или, как там его? — ради людей, которых сейчас мучаем, а завтра ещё и, убивать собираемся?!
— Так, вот ради этих самых людей и мутим! Ради людей — которые порой ведут себя, как дети неразумные, которых иногда приходится по попе хлопнуть, чтоб вразумить…
— Кто тебе право дал «по попке» хлопать?!
— А все те, кому за первую половину следующего века, ни за что, ни про что сгинуть придётся!
— Так, мы что? Фашизм здесь собираемся строить?! — не унимался главный агроном.
— Это Вы бросьте, Василий Григорьевич, идеологическими терминами здесь разбрасываться! Вы не папа Ксении Собчак и, здесь Вам не подиум Европарламента! Это — Россия, девятнадцатый век! Здесь, каждый второй ребёнок умирает не дожив до года, а тебе этого алкаша жалко?!
— Что-то ты, Вася и, вправду лишка загнул! — Автопром Петрович более реалистично смотрел на подобные вещи… Может потому, что в «той жизни» ему и, самому — в «лихие девяностые», чтобы выжить пришлось стать, практически, полубандитом. Зуб даю — и, долги вышибал с помощью недемократических методов…, — можно подумать, этот канал в тридцатые годы строили только лишь «толерантными» методами! До сих пор бы… Тьфу, ты блин! До «тех» — до «наших» пор, бы строили…
— Заставить людей заработать себе и детям на кусок хлеба, по твоему «фашизм», а позволить им подохнуть с голоду — это «демократия»… Так, что ли, по-твоему? — не унимался я.
— «Arbeit macht frei![59]» — ты это хочешь сказать? — не унимался Боня.
— В отличии от концлагеря, я здесь никого насильно не держу! Я сразу всем сказал сам и велел говорить всем вновь прибывающим: «У меня вы будете пахать как лошади, чтоб у ваших детей был шанс жить и работать по-человечески»! Понятно? Кому не нравится — может паковать своё убогое шмутьё и газовать отсюда с пробуксовкой!
…Приехали на место покоса крапивы, не разговаривая больше и, даже не глядя друг на друга. Первая крупная размолвка между попаданцами и, по ходу — не последняя… Печально, да!
Механик, уже не просто визжал, он хрипел, как будто вот-вот кончится.
— Эй, малой! — крикнул я водителю «Хандроза»… Чёртов Боня! — вези эту визжащую свинью обратно на Холм. С него хватит! Там, на вершине Холма, подождёшь нас…
Когда грузовик уже тронулся, я крикнул вдогонку:
— Стой! …Накинь на скотину кукую ни будь дерюжку — а, то не довезёшь неровен час!
…Десять конных косилок рядами косили крапиву. Лошади были в каких-то накидках и, напоминали боевых коней средневековых рыцарей — тем не менее, постоянно дёргались и мотали во все стороны мордами, с надетыми на них сетками…