…Как, не заснять такое! На носу баржи, ну не дать, не взять — Стенька Разин, гордо стоял весьма колоритного вида купец. Ну, может приказчик… Я снимал его, а в мозгу моём проходил неторопливый мыслительный процесс: Ну и, кто вообще, мог спрятать тот клад — если, не имеется поблизости крупных селений? Только, вот такой же ухарь-купец — проплывающий мимо… А, как он мог спрятать — если, он на барже плывёт, а не по берегу идёт? Да если бы и, решил ноги поразмять и по здешним лесам пёхом пройтись, он что? С собой такую тяжесть взял бы? Значит, что? Значит, тот купец — в семнадцатом веке, которым датируется клад, спрятал клад во время стоянки на берегу. Бурлаки то, не пароход — требуют регулярного отдыха. И, на ходу жрать не умеют — не лошади… Да и, лошади не умеют. И лошадям нужен отдых!
А, где может быть стоянка бурлаков? Ну, только в удобном для причаливания месте — а, ни где попало. А, их — удобных мест, не так уж и, много… А, ну-ка, проследим за бурлаками!
И, я пошёл за ними против течения. Далеко уйти не должны — уже вечер. Пора им на отдых устраиваться…
…Точно! Пройдя ещё версты три, бурлаки подтянули баржу к берегу, заякорили её, развели костры и, давай вечерять. По обрывкам разговоров, им даже по чарке водки налили… Я тоже — доев то, что у меня ещё оставалось, не разводя костра улёгся спать.
Проснулся, когда бурлаки уже готовы были отчалить. Слегка светало… Однако, шустро они!
Ещё, два часа прождал, когда бурлаки утянут баржу за пределы прямой видимости. Да, прикидываю скорость транспортировки грузов — когда пароходов ещё не было! Осторожно, держа «Осу» наготове, приблизился к лагерю… Ну, слава Богу, никого! До обеда ищу клад, после обеда, не смотря на результат — сваливаю. Даже, ночного холодка ждать не буду…
Лагерь бурлаков состоял из нескольких десятков землянок и шалашей различных эпох изготовления и, по большей части разрушенных. Сразу видно — лагерь редко посещаем. Бурлаки, по ходу, вымирающий вид тяги…
До обеда я безрезультативно искал клад на территории лагеря и в землянках. Находил всякую всячину: гвозди, обломки ножей, медные монеты и свинцовые круглые пули. Даже, наконечники стрел… Клёвый кистень нашёл, заныканый в углу одной из землянок. Боне в музей подарю.
Долго я, короче, искал… Пока, наконец, не дошло — не будет купец в лагере, на виду у всех закапывать своё серебро! Может, так дело было: при нападении на лагерь купец побежал в лес и успел спрятать там свои деньги…
Ладно, поищу ещё и, в лесу, пока батарейки на металлоискателе окончательно не сядут. Через полчаса: о, чудо! Свершилось! Я нашёл клад, под одним из деревьев!
…Что то, определённо не то! Шести килограмм серебряных монет, здесь — стопудово, нет. Килограмма два — не более в горшке, называемом в древности «кубышкой». …О! Зато, есть в нём шесть золотых монет! Берём, берём!!! Опять, золотая лихорадка, чёрт бы её побрал…
Ищем дальше… Отошёл, постепенно, дальше в лес. Металлоискатель уже на последнем издыхании. Вот толстое, поваленное, полусгнившее дерево, обыщу под ним и всё… Металлоискатель, что-то там — подыхая, еле-еле пропищал в последний раз. Ладно, покопаю… Ура! Есть! Вот, они — шесть килограммов серебряных монет! И, среди них — уникальные экземпляры, если сведения Джостика не брещут!
Быстренько собрался и, в обратный путь. Пилить пришлось по послеобеденной жаре… Да и, ещё груза — просто прорва, поэтому скорость была — не что, бы того…
Пока до Солнечногорска добрался, было уже около девяти вечера. Громосека, зуб даю — уже поужинал, принял на грудь стакан и выпал из этой реальности…
Ещё издали, подъезжая к дому Лузеров, услышал истошный женский визг. Должно быть, Степан свою Дуню уму разуму учит… Тут, у них так принято — не стоит вмешиваться. Типа, народного обычая…
Я замедлил ход. Бывало уже такое пару раз при мне, один раз — даже, из-за меня. Заметив, что грядки на огороде не совсем добросовестно прополоты, я сделал замечание Лузеру:
— Я, что ли, твоих баб учить должен?
После чего, с полчаса мог любоваться, как Степан Поликарпович с помощью какого-то дрына гоняет Евдокию Батьковну по огороду. Впрочем, выглядело это скорее — как ролевая игра, а не как избиение. Так, пара синяков. А, в остальном у них — совет да любовь и, никакого эмансиписьма…
Однако, что-то он через чур уж, увлёкся! Дуня орёт, как будто её убивают… Перепил, что ли, скотина? И, детские голоса слышны… Тоже кричат. Как-то, ненормально дети кричат! Детей то Лузер, почти не бил… Так, слегка отвешивал подзатыльник, воспитывая. Да и, не кричат так дети, когда их родители воспитывают…
Что-то, тут не то! Кто-то ржёт, по ходу — лошадь… Аренда, что ли? А, это кто ревёт, как рассвирепевший бычара? Я поднажал на педали…
Влетаю через открытые настежь ворота во двор к Лузерам… И, что я вижу? Картина Шишкина «Последний день Помпеи» …Или, скорее — «Утро стрелецкой казни»… Так сразу — без пузыря и, не разберёшься!
Во дворе, почему-то, стояли две добротные, красиво разукрашенные крестьянские телеги — с железными осями, с ошинованными железными ободьями колёсами. Кроме того, тут же находилась бричка или тарантас — я ещё не научился отличать. Во все три единицы гужевых транспортных средств были запряжены сытые, лоснящиеся лошади.
Но, это всё — фуйня: два каких-то дурня, которых я с ходу прозвал — «Двое из ларца», были заняты тем, что увлечёно — с азартом, грузили на телегу имущество из дома Лузера. Мотоблок и циркулярка были уже погружены. Клетка, битком набитая кроликами, явно не понимающих, что за кипеж… К одной из телег была привязана испуганно ржущая Аренда… Сам Степан Поликарпович валялся поодаль, весь в кровищи… Причём, чуть ли не нагишом! Громосека, тоже пристроился неподалёку носом в землю — тоже в одних трусах и майке…
Но, всё это — вообще, фуйня! Какой-то жирный хмырь, в котором я — влёт, по описаниям признал Ферапонта, намотав на руку руссу косу, бил по голове кулачищем полураздетую Дуню Лузер… Но, чаще мазал, потому-то ему приходилось ещё и, отмахиваться от налетающих на него со всех сторон орущих детей.
— Да, уймите ж, кто-нибудь этих бл…ких выродков, успеете с барахлом! — опять заревел он.
— Э нет, Ферапонт! — отозвался один из «Двоих из ларца», — Мы в твои…
Тут, эти двое увидели меня.
— Да, подсобите ж, говорю! Вам тоже достанется! — и, Ферапонт похотливо, с одышкой, загоготал, — Дунька сегодня добрая, всем даёт!
Тут и, Ферапонт прочухал что — что-то пошло не так и, обернулся… На пару минут нарисовалась немая сцена.
Было время прислонить велосипед к забору и скинуть рюкзак. Нужно немножко времени, чтобы отдышаться…
…В детстве я, из-за образа жизни моих родителей, не занимался, практически, спортом. Какие, на фиг, спортивные секции в тайге на новостройках? Только походил с полгода да вольную борьбу в одном посёлке под Благовещенском, да с год на бокс — когда родители некоторое время в Хабаровске работали…
Зато, драться приходилось постоянно! При переезде родителей, я каждый раз попадал в новый коллектив. В школе и во дворе. А, новичкам всегда и везде достаётся. Тут, ещё мой упёртый характер — не могу без сопротивления, чьё-нибудь верховодство признать… Поэтому, везде и всюду моё вхождение в коллектив начиналось с драк. И, чем старше я становился, тем ожесточеннее были драки.
Особенно сильно мне доставалось по переезду в Молдавию. Мне тогда чуть больше тринадцати было… В первый же день — после уроков, у мостика через небольшую речушку-ручей, меня встретили местные «шишкари» и что-то спросили по-молдавски. В ответ я спросил что-то по-английски, тут же схлопотав трендулей — хотя, бился изо всех сил. Отмудохали меня, значит, от души, выгребли из карманов мелочь… На следующий день всё повторилось. И, так почти каждый день.
Надо отдать им должное: избиение редко начиналось с группового, чаше меня вызывал на «поединок» кто-нибудь один. Затем, без всякой связи с результатом «рыцарского» поединка, уже подключались другие.
Особенно, угнетал тот факт, что начинали бить ребята старше меня, потом они отходили и избиение продолжала всякая мелюзга…
Конечно, били всё равно, по-детски — так что, особенных повреждений не случалось! Так, ерунда — синяки и ссадины… На все вопросы матери я упрямо отвечал, что по дороге споткнулся и упал. Отец, при виде синяков только усмехался и говорил:
— Когда-нибудь тебе надоест и, ты сам начнёшь бить!
Мой брат — Герман, в ту пору уже учился в Москве, друзей у меня в тот период, вообще не было… Те, русские подростки, что в той школе в незначительном количестве были, почему-то от меня шарахались. Да я и, сам: особенно, никому в друзья не набивался… Распорядок дня у меня, со временем, стал такой: утром я вставал очень рано и бежал три километра… Позже, даже шесть. После утреней пробежки — комплекс упражнений… Ничего особенного — отжимания на руках, приседания да стояние на «мостике». Просто, но очень эффективно — рекомендую всем!
После школы и звездюлей… Конечно, если себя хорошо чувствовал, я отрабатывал удары по старому футбольному мячу, набитому всякими тряпками и подвешенному на резиновых амортизаторах. Всякими мудреными приёмами не заморачивался — только удары всеми частями тела и обманные движения. На собственном горьком опыте — на собственной шкуре, буквально, понял: самые эффективные удары, это те — которые наносятся неожиданно, без замаха. Вот их, то я и отрабатывал… Остальное время я делал уроки и читал. Отец выписывал уйму всяких журналов — да и, в библиотеке я бывал, чуть ли не через день.
Где-то, через год выяснилось, что в одиночных поединках, я побивал — даже, более старших и сильных ребят, чем я. Тогда, они поменяли тактику — меня сразу начинали метелить толпой. Я тоже поменял тактику: нападая первым, я старался вырубить самого «борзого» и убежать. Очень часто это мне удавалось…
…«Коренной перелом» в этой затянувшийся и, обоим сторонам надоевшей войне, произошёл после одного моего коварного хода: убегая от толпы по разным маршрутам, я как-то заприметил на одной из улиц двор без забора, на котором находился плохенький домик, зато большой крепкий сарай. Я этим делом заинтересовался! Оказалось, в том доме живёт одинокая глухая бабка, которая очень редко выходит из дома… План созрел. После предварительной подготовки, я приступил к его выполнению.