– Эй…
Спустя какое-то время ее осторожно потрогали за плечо.
– Успокойся.
– Я тебя боюсь, разве ты не понимаешь? – всхлипывала она сквозь прижатые ко рту пальцы. Ей протягивали стакан с водой, но пить не хотелось.
– Я боюсь… всего…
Она еще никогда в жизни не боялась всего подряд: остаться в номере и выйти за его пределы, лететь домой и не лететь домой, просто прогуляться по холлу этой гостиницы. Боялась что-то делать и не делать ничего, находиться рядом с тем, кто когда-то ее застрелил, и остаться одной. Полный швах. Сидеть не может, лежать не может, идти не может и совершенно ничего не хочет.
– Не бойся. Я больше не причиню тебе вреда.
– Как? – она неожиданно взвилась. – Как я могу тебе теперь верить? Ты выстрелил в меня однажды без колебаний – в женщину, которая тебе ничего не сделала! Ты… меня…
Тами рыдала, как истеричная пьяная баба, – громко, с напором, с визгами и сжатыми кулаками. Когда сумела чуть успокоиться, посмотрела на него со злым цинизмом.
– Что ты можешь теперь сделать, чтобы я тебе поверила? На колени встать? На святой книге поклясться? Но ведь это же все бред. Так ЧТО?!
– Я могу дать тебе свое слово.
– Слово наемника?! А много оно значит?
И вдруг, глядя в серьезные глаза, подумала – много. Как раз слово наемника может значить очень много, в отличие от всего остального. Да и, в конце концов, другого ей все равно не предоставят.
– Хорошо! – с азартом и все еще мокрыми щеками хлопнула себя по колену. – Давай его – свое слово!
Мужик напротив нее, кажется, даже начал чуть-чуть забавляться.
– Хорошо. Даю тебе слово, что не причиню тебе больше физического вреда.
– Никогда?
– Никогда.
– Ни при каких условиях?
– Ни при каких.
– Даже если я сама кинусь на тебя с кулаками?
– У меня всегда остается право на защиту.
Умен. Она не стала давить туда, куда не следовало. Но кое-что еще собиралась прояснить.
– И еще: как только все закончится, ты навсегда-навсегда исчезнешь из моей жизни и больше в ней не появишься.
– Мы можем случайно пересечься на улице.
– Значит, не подойдешь ко мне и не заговоришь.
Вдох-выдох, секунда на раздумья.
– Обещаю.
Отлично. Кажется, ее дерьмовая жизнь чуть-чуть налаживается, по крайней мере, на словах. Все-таки с ним чуть менее страшно, чем без него.
– И еще…
Темная густая бровь вопросительно уползла вверх. Тами зачем-то подумала: «Интересно, давно он брился? Ходит, как кайтский террорист…»
– Ты можешь меня защитить от тех, кто меня преследует.
– Могу.
Ответил без паузы, и Тами разозлилась, спросила едко, с цинизмом:
– Как быстро ответил, а? Значит, все-таки они твои друзья, раз все так легко?
– Не легко. Но я – наемник Комиссии, – у меня есть связи.
Связи…
Он так говорил, так смотрел, что она ему верила.
– Значит, сделаешь так, чтобы меня больше не доставали?
– Обещаю.
Душка, а не мужик.
Она впервые за последние сутки немного успокоилась. Даже взяла с раковины стакан с водой, который ей до этого предлагали.
– Все… выйди, пожалуйста. Мне нужно… умыться. И переодеться.
Дура. Она все-таки на это согласилась – работать с тем, кого ненавидела. Идиотка. Но велик ли выбор?
– Умеешь добиваться своего, да? – поинтересовалась желчно.
– Умею, – не стали врать ей. – Так мы заключили сделку: ты помогаешь мне, я тебе?
– Заключили, – она больше не хотела на него смотреть – была сама себе противна. Приехала, называется, на пляж… – Но знай, что у меня только тринадцать дней. И если твое дело займет больше, меня это касаться не будет – уеду домой.
– Устраивает.
«Террорист» все-таки покинул ванную комнату.
Тамарис заперла за ним дверь на замок, стянула с себя заляпанную кровью блузку, какое-то время на нее смотрела – попытаться отстирать? – и швырнула в урну.
К черту. Нужно отмыться самой, успокоиться еще, а потом поесть. Приключений она на свою задницу получила, и кого заботит, что не тех?
Ударила в дно эмалированной ванны теплая вода.
Он с кем-то говорил по телефону – она вытирала волосы полотенцем. В этом захолустье не нашлось даже банного халата – пришлось сразу после душа натягивать на влажное тело собственный чистый, но изрядно помятый сарафан.
– …мне нужно знать имя того, что идет по следу Тамарис Олтон, а заодно ищет маркер, – полагаю, это один и тот же человек…
«Как просто… Один звонок – и ответ у тебя в руках». Интересно, чем бы он ей помог? Ни к очкарику же бежать за помощью, чтобы тот заменил нежелательную ей реальность другой – желательной. Шарлатан чертов.
– Да, сумма устраивает.
«Сумма? И большая?»
Бородатый мужик, сидящий на краю кровати, быстро что-то записал. И не успел сбросить звонок, как уже набирал следующий номер:
– Мак? У меня важно: убери с моей дороги Томаса Чертайна. Да, нейтрализуй. Полностью.
Ей вдруг вспомнились слова о том, что у него есть «связи», – вот они, эти самые связи. Стыло было даже слышать подобные слова – нейтрализуй. Где-то вскоре будет валяться еще один труп.
Может быть.
Незнакомец положил трубку. Тами прочистила горло, обозначая свое присутствие. Затем спросила язвительно:
– Все, можно надеяться, что спектакли закончились, и твои дружки больше не появятся?
Она не стала слушать о том, что это «не его дружки».
– Знаешь, понять только не могу, почему нельзя было цивилизованно – прийти, представиться, поговорить, просто попросить о помощи? Зачем все эти… похищения, привязывания, ножи, обещания отрезать фаланги?
Тот, чье имя она собиралась вскоре выяснить, смотрел на нее взглядом, значение которого она не могла расшифровать.
– Без понятия. Показная жестокость – не мой стиль.
– Да? Интересно. А какой твой – сразу расшибать башку выстрелом?
– Именно.
Она пока не умела удерживаться от язвительности – слишком боялась его, слишком недолюбливала. А потому спросила:
– Ты вообще, кроме этого, умеешь что-нибудь делать?
Мужик легко пожал плечами.
– Видимо, нет.
Она попросила три вещи: еду, уединение и комфорт. Ее условия выполнили идеально – сняли в той же гостинице, но на другом этаже, двухкомнатный номер, накормили обедом и оставили в покое.
Тами лежала на кровати и смотрела в бумажку, тщетно силясь расслабиться. Ей просто нужно не думать, расфокусировать внимание, «разнежиться». Но как тут «разнежишься», когда в другой комнате сидит мужик, который то говорит по телефону, то шуршит пожитками, то скрипит половицами? Не выйдешь ведь, не прикажешь: «Заглохни!», – она и так грубит ему постоянно.
Поделом.
Наверное, можно спокойно попросить. Однако ее не столько отвлекал сосед, сколько собственные мысли, которые то и дело возвращались к событиям вчерашним, но еще чаще к событиям сегодняшним. Как и когда она успела так встрять?
Теперь еще более отдаленным казался Вальдар, очкарик и их вселенная. Да, с ними было скучно и занудно, но все-таки спокойно. Не то, что теперь.
Часом позже она выбралась из комнаты, чтобы прошмыгнуть к холодильнику за вином – устав от собственной непрекращающейся нервозности, решила испробовать «аварийный» (и, кажется, уже привычный) метод расслабления с помощью алкоголя. Авось поможет, как говорится… И тут же наткнулась на своего соседа, вышедшего из ванной голым, если не считать полотенца на бедрах. Здоровый, почти голый, да еще вдобавок татуированный мужик окончательно испортил Тамарис настроение.
Их несостоявшийся диалог, переданный во взглядах, мог бы выглядеть так:
«Блин, я тут расслабиться пытаюсь, а ты…»
«А я что?»
«Ходишь».
На гладкой, распаренной еще после душа коже плеча красовалось стилизованное солнце с изогнутыми лучами – Тами кое-как отлепила от него взгляд.
«Хорошо, что не волк или череп». Бывает, люди выбирают совершенно идиотские рисунки. Вальдар – тот вообще говорил о змее – мол, проводник в какой-то там мир, будет помогать соединять потоки.
Потоки…
Ее взгляд непроизвольно уперся в четко прорисованные кубики мышц на торсе – она никогда руками таких не касалась, да и в этом конкретном случае не желала тоже. Так, за вином и сбежать.
Мужик, между тем, завис – стоял с серьезным видом, вроде как вытирал волосы, но при этом выглядел совершенно стеклянным.
– Эй, – полюбопытствовала Тами, – как тебя там? У тебя все в порядке?
Мужик отмер. Буркнул:
– Я не «эй». Я Рэй.
«Почти одно и то же». Ну, Рэй, так Рэй.
– Тебе что-то нужно? Еще еды?
– Вина. Не могу расслабиться.
– Послушай, – вдруг предложили ей, – я могу тебе помочь.
– Ты?! – она едва не поперхнулась от удивления, чужой наглости и собственной злости. – Да пошел ты!
Хантер оскорбился, как девственница, которой в подарок принесли анальные бусы, – он ей ничего такого не предлагал. Конечно, он не Дрейк и даже не Лагерфельд, но знает несколько точек, которые нейтрализуют напряжение в нервной системе. И всего-то! А она…
Он все еще размышлял, то ли пойти и объяснить ей, что он «не козел», то ли оставить все, как есть – пусть думает, что хочет, – когда Тамарис прошагала мимо него, дошла до двери и принялась обуваться.
– Я на пляж. Там мне… лучше думается.
«Там нет тебя», – мелькнуло в воздухе.
Рэй мысленно махнул рукой – пусть чешет. А он ляжет и поспит – самое время. Тем более, что Мак минуту назад сигнализировал о том, что «объект нейтрализован».
Вот и отлично.
Тамарис он об этом скажет, но чуть позже, а то и вправду удостоверится, что у них все «слишком легко».
Он хмыкнул – на то они и профессионалы.
– Иди.
На него даже не взглянули на прощание.
(Steve Jablonsky – The Fight Will Be Your Own)
Пляж был безлюдным. Несколько присыпанных песком белых лежаков тут и там; небо затянуло. Почти шесть вечера.