Шаг. Еще шаг. Один, плюс один, плюс один – шагов не бывает много, он всегда один – самый главный.
«Как приятно это понимать».
Она могла бы ступать до бесконечности.
Но вдруг кончилась рельса.
(Boral Kibil – You amp; Me)
Место, в котором они очутились, она могла бы описать, как «все синее». Синеватая, утопающая в густых сумерках трава, древесные стволы, невидимые на фоне темного неба кроны. Даже подвижный воздух, который, скорее, напоминал прозрачный туман, Тами могла бы наградить только эпитетом «синий».
– Где мы?
– Стой на месте!
– Я стою. Это Уровень ниже? Мы на Двенадцатом? В лесу?
– Мы не на Двенадцатом. И мы не в лесу – так только кажется.
– Как так?
Рэй вдруг обнял ее, притянул к собственной груди плотно, пробрался руками под майку и… до хруста надавил на позвоночник.
– А-а-а-ай!
– Терпи, сейчас все пройдет.
Тами содрогалась от боли. Ломило спину, виски, едва не подкосились ноги. И дурман, в котором она счастливо шагала по рельсе, кажется, испарился – печально.
– Слушай, я что, тебе игрушка-робот? Когда хочешь, тогда и можешь нажимать на «кнопки»? – прошипела зло.
– Послушай меня внимательно…
– Отпусти!
Ей дали отступить на шаг, но тут же схватили за запястье.
– Здесь нельзя шагать, куда вздумается. Будешь меня слушать? Спрашиваю, будешь? Или еще раз нажать, чтобы побольнее?
– Вообще рехнулся?
Она только теперь разглядела взгляд Хантера – очень серьезный и очень напряженный, «стальной». Такими его глаза еще не бывали – «даже в той комнате».
– Осмотрись вокруг. Только внимательно.
Он продолжал сжимать ее запястье.
– Ослабь хватку, больно.
Пальцы чуть разжались. Тамарис впервые «трезво» огляделась: почти темно, прохладно, лес. Птиц не слышно, ветра нет. Где-то далеко поют сверчки, но не тут, не рядом.
– Лес. Так где мы?
– Смотри еще.
Она, вероятно, провела бы еще полчаса, мозоля глазами попусту, но дурман, оставшийся после перехода по рельсе, оказывается, схлынул не весь, только часть. И именно эта часть заставила Тами обратить внимание на землю. Точнее… на то, что ей казалось.
Травяной покров шевелился. В том месте, где они пока стояли, он был «целым», но метром дальше… Земля шевелилась, будто размокала, делалась нетвердой и зыбкой.
– Что… тут происходит?
– Увидела?
– Я не хочу туда наступать.
– Туда наступать и нельзя. А теперь слушай меня внимательно: это место нужно пройти от начала и до конца – отдыхать будет негде, а идти придется очень осторожно. Сейчас я возьму тебя за руку, и ты станешь частью меня. Близнецом, копией – называй, как угодно. Если я говорю: «Один вправо», – ты делаешь шаг вправо. С места. Если «два влево», то два шага влево. Точно так же «вперед» или «назад». Ничего не спрашивать, не обсуждать, руку не вырывать. Поняла?
Тами дрожала. Почему-то в этой странной тихой и неподвижной на вид, но зловещей обстановке нахлынула настоящая паника.
– Я… боюсь…
– Все будет хорошо. Будешь идти рядом, чуть позади. И мою руку ни при каких обстоятельствах не выпускай.
– Один влево. Стоим. Три вперед… Стоим. Один вправо, один вперед… Быстрее! Стоим!
Они передвигались по некоей карте, которую из них двоих непостижимым образом видел только Рэй. И шел он с закрытыми глазами – Тами это пугало больше всего. Обходил кусты и стволы, трижды в минуту заставлял их останавливаться, дальше бросал жесткое: «Один вперед!».
«Как пешки… в шахматах».
Только «шахматную» доску видел лишь Хантер – Тами же видела другое: они шли там, где почва «твердела», и обходили места, где она «растворялась». По невидимому и очень недолговечному мосту, который то выстраивался, то изменял положение.
Все это напоминало жуткую компьютерную игру.
«Что будет, если наступить не туда? Сколько еще идти?»
– Два вперед. Стоим.
Она училась слышать его кожей. Его ладонь была горячей, как грелка, – ее ледяной.
– Два влево…
Что за сканер в его голове? КАК он это видит?
– Рэй… далеко еще?
– Не отвлекай.
Она знала, что отвлекать опасно, но страх просил «поговорить», иначе невмоготу.
– Божечки, где же мы находимся? Когда же это кончится?
Трава лишь казалась травой – Тами откуда-то знала, что, наступи в «жидкое» место, и будешь лететь очень и очень далеко. Возможно, бесконечно.
– Застрелить надо того, кто поместил маркер в такое место…
– Два вправо… Стоим.
Слепой проводник, который видит закрытыми глазами, и бесконечный лес, который, оказывается, вовсе не лес. Чудно.
Они шли так долго, что навалилась апатия: «влево, вправо, вперед, вправо, влево…» – ей стало все равно. В какой-то момент ей хотелось есть, потом пить, после спать, но они все шли.
– Два вперед…
Тамарис была уверена, что прошло суток двое, если не трое – наверняка не позволяли определить непроглядные сумерки.
– Я… больше не могу.
– Мы скоро выйдем.
– Скоро?
– Да, скоро.
Ей снова хотелось пить. И спать. Кажется, она тоже шла с закрытыми глазами – так было почти не страшно.
– Если я засну… ты все равно выведешь?
– Не спи.
– Я… не сплю. Просто устала.
– Осталось чуть-чуть.
Еще никогда в жизни ей так сильно не хотелось просто остановиться, сесть на землю и сидеть без страха, что почва под пятой точкой растворится. А еще лучше – лечь. Какого черта они выдвинулись на ночь глядя?
В какой-то момент Тами поняла, что не в состоянии больше держать глаза открытыми.
– Рэй… я…
Она не была уверена, но, кажется, дальше он нес ее на руках.
– Очнись, очнись!
Кто-то хлопал ее по щекам.
– Что…
Она уперлась локтями в землю и приподнялась, напугалась того, что лежит – вдруг земля опять?
– Пока безопасно.
– Пришли?
– Еще нет. Но можем передохнуть перед очередным рывком.
Черт, очередной рывок, а сил совсем нет.
– Хлебни, – ей протянули блеснувшую плоским боком фляжку. – Это даст тебе энергии на ближайшие пару часов.
Тами хлебнула, хоть и не хотела, нечто пряное, крепкое, обжигающее. Закашлялась. После пересилила себя и отхлебнула еще раз. Вернула флягу владельцу.
Они все еще были здесь, в «синеве». Лес остался в стороне; почва под ними не двигалась. Чуть поодаль зиял черной пастью вход в пещеру.
– Нам туда?
– Да.
Она почти не удивилась – они всегда шли туда, куда ей хотелось меньше всего.
– Я посижу еще несколько минут, ладно?
– Посиди.
Рэй расстегнул рюкзак, принялся в нем шарить рукой – что-то искал.
– Скажи мне, где мы, а?
Хантер долго молчал – Тами сомневалась, что он вообще ответит. Да и черт с ним, главное – когда-нибудь выбраться отсюда. И да, эту «экскурсию» она запомнит на всю оставшуюся жизнь. Ответ прозвучал тогда, когда она раздумывала, не попросить ли флягу еще раз – напиток помог отогнать страх и вернул часть самообладания.
– Это место между уровнями. Ловушка, чтобы в эту пещеру случайно не попал какой-нибудь странник.
– Странник? Как сюда можно попасть, если мы… по рельсе?
– В состояние алкогольного или наркотического опьянения.
– Ах, вон оно что…
– Да, в измененном сознании. Вот тогда это «зыбкое» место встретит его во всей красе.
Зыбкое, точно.
Ей не хотелось знать правду, но вопрос все-таки прорвался:
– А что было бы, наступи мы… не туда?
– Не знаю точно, – Рэй с неприязнью смотрел на лес. – Но проверять не хотелось.
«Мы бы умерли, – думала Тами. Просто знала это. – Но не обычной смертью, а… как-то еще…»
– Ну, что, пойдем? Чем быстрее войдем, как говорится, тем быстрее выйдем, – Хантер поднялся с травы, закинул на плечи рюкзак.
– А что там?
Вход в пещеру вовсе не выглядел доброжелательным.
– Там… Комиссия ставит эксперименты над органическими формами жизни.
– Что?!
– Лучше тебе об этом не думать.
Ей в пещеру не хотелось – хотелось назад. Нет, не в «зыбкий» лес-лабиринт, но хоть в тот же Лонстон, отсюда кажущийся раем.
– А… фонарик у нас есть?
– Есть, но пользоваться мы им не будем. Нельзя, чтобы нас заметили.
И он зашуршал тем, что достал из рюкзака – фольгизированным одеялом.
– Зачем… это?
– Оно отражает частоты и звуки.
– Чьи?
– Летучих мышей. Пауков. Всех остальных…
(MISSIO – Animal)
Двигались медленно и очень осторожно. А со всех сторон шуршало, скреблось, клокотало, стрекотало… Здесь совсем не ощущалось близких стен, но ощущалось бесконечное огромное, как стадион, пространство.
– Кого… здесь… разводят?
– Тс-с-с-с.
Они ступали по хрусткому и хрупкому, как печенье, насту – Тамарис всерьез опасалась, что по насекомым. Ее подташнивало от страха.
Вблизи явно обитал кто-то крупный – изредка всхрапывал, фыркал, рычал; ей то и дело виделись светящиеся в темноте глаза.
Когда они выйдут на воздух, она обязательно закурит – хорошо, что сложила початую пачку сигарет в карман рюкзака.
Кажется, она опять начинала злиться на то, что позволила втянуть себя в эту авантюру – она ненавидела насекомых, странные места и опасные ситуации. С Вальдаром было скучно, но спокойно, а Рэй постоянно заводил ее в «дебри». Она бы спросила: «Далеко ли?», – но мешал узел от ужаса в животе, пересохший язык и боязнь того, что их услышат.
Несколько раз они через «кого-то» переступали – мягкого, теплого. Дважды прятались в тонкое отражающее одеяло, и тогда Хантер по минуте или две стоял неподвижно, прижимая ее к себе. Крепко. Она чувствовала его налитые грудные мышцы, пресс, крепкие руки.
«В домике» было спокойно; снаружи страшно. Иногда вокруг них кто-то ходил, принюхивался, чихал; дыхание Рэя шевелило волоски на ее висках; по позвоночнику тек холод от ужаса.
– Скоро.
Она, скорее, чувствовала это слово в воздухе, чем слышала шевеление губ.