Ей запомнился длинный переезд в сто семьдесят километров – для него они наняли междугороднее такси. Оба на заднем сиденье, ее голова у него на плече; Хантер держал ее руку двумя своими ладонями, как жемчужина раковину. Гладил пальцы, ласкал кожу ладоней. Иногда она поднимала лицо, и тогда их губы оказывались в миллиметре друг от друга – Тамарис балдела от чувства, что поцелуй вот-вот начнется… И от того, что он по сути не нужен – они уже знают все, что нужно, и целоваться – восхитительный бонус близости. Всякий раз, когда она проделывала этот трюк, Рэй не подавался вперед, а она ему навстречу, и оба тела (она чувствовала) охватывала невидимая дрожь.
В какой-то момент, когда поля за окном тянулись так долго, что утомили взор, Хантер спросил:
– Боишься?
– Почти нет.
Она боялась, но признаваться ему бы не стала. К тому же примешивалось к страху странное азартное возбуждение – чуть злое, жесткое. И только Тами знала, откуда оно – она засиделась с Вальдаром. Устала, умаялась от тоски, от унылого однообразия, от бесконечного скольжения вникуда. А теперь дышала. И пусть страх стал лишней приправой на ее лакомом пироге – эдаким перчиком, – она была готова жрать перчик ложками, лишь бы только не снова пресный хлеб и воду.
И потому лучше в Куб, чем домой.
– Все хорошо.
Ее ладонь легонько сжали.
Сверху снова моросило; они очень долго куда-то шли – куда именно мешал разглядывать натянутый на глаза капюшон. Поле, затем тропка в лесу, дальше полное бездорожье – она привыкла.
– Это здесь.
Тами очнулась, когда Рэй застыл. Откинула капюшон – увидела, как парит над землей неприятное на вид темное поле.
– Вход в Куб?
– Да.
Значит, пора… И дважды привлекательной показалась вдруг непогода с ее хмурым небом и мокрой травой под ногами. Пусть холодно, пусть неуютно, зато пока безопасно. Чтобы не поддаться панике, Тами указала Рэю на огрызок рукава, заканчивающийся точно на локте. Подумала, что здорово было бы купить ему часы – замену исчезнувшим. Черт, судьба у нее такая – часы мужикам дарить?
– Тут, случаем, не «только органика»? Не хотелось бы среди страхов голой…
– Нет.
Хантер улыбнулся. Растянулись, впрочем, только губы – в глазах так и осталась стена беспокойства.
– Ты помни про надпись, ладно?
– Хорошо. А ты знай: если станет совсем плохо – уходи в себя. Так глубоко, как сможешь, притворись, что внешний мир вообще не существует.
– Поняла.
– Ответ всегда внутри тебя, Тами. Самый верный. Смотри внутрь.
– Я услышала.
А после Рэй притянул ее. Долго держал лицо между своими ладонями, затем поцеловал – медленно, осторожно, но ее снова накрыло ощущением полного единения.
– Ты чувствуешь? – спросил хрипло. – Это… я. В остальное не верь, поняла?
– Да.
– Тогда пошли?
Как слезы, по лицу дождь.
В самую последнюю секунду Тамарис запаниковала – поняла, что ей ужасно хочется удрать. И пусть трусиха, пусть они ничего в конце не найдут, пусть она виновата…
Но виду не подала – храбро шагнула в неприятное серое марево, привычно держа Хантера за руку.
(Steve Rivera – Dark Tides)
То же поле, та же сухая трава под ногами; только дождь перестал. Уже минут десять, как вошли и все шли без направления – ни дорог, ни тропок, ни даже ощущения, что что-то изменилось. Разве на сердце неспокойно и муторно, как бывает, когда пытаешься не ждать беды, но все равно ждешь.
Хантер теперь шагал позади, сказал, так правильно, когда мужчина прикрывает тыл. Тами возражать не стала – ежесекундно напрягалась, слушала тишину, собственное дыхание, их шаги. Уже три раза задрала рукав, убедилась, что надпись на руке не исчезла, так и напоминала «не верь, ты в Кубе…», как ей и полагалось.
Когда же начнутся «страхи»?
Не моросит, но прохладно, пасмурно.
– Рэй, а долго ждать-то? Знаешь, хуже некуда, чем предвкушать дерьмо всякое…
И только сейчас ощутила, что не слышит шороха его подошв за спиной – только свои шаги. Тут же замерла, обернулась, выдохнула обеспокоенно:
– А-а-а, ты завис…
Она уже привыкла. Хантер стоял, как это часто случалось, сделав шаг – одна нога позади, другая впереди; кожа бледная, глаза нездорово блестят.
– Эй, ты чего? Все нормально?
Она подошла ближе, коснулась его руки – теплая. Все хорошо, сейчас он оживет, всего несколько секунд, все как всегда.
Но Рэй странно дышал – сипло – и будто пытался ей что-то сказать.
«Давай, оживай… Отвисай, блин…»
Ей было страшно, и потому Тами считала – три, четыре, пять, шесть… Может, она считала слишком быстро, не как секунды? Двенадцать, тринадцать,… двадцать,… тридцать… Но ведь уже точно пора!
– Эй, отвисай, ну, ты чего?
Шевелились только его губы. И то усилие, которое ему пришлось приложить, чтобы вытолкнуть наружу едва слышные слова, передалось даже ей:
– Иди… одна.
– Что?
Тамарис впервые сделалось не просто страшно – жутко; тело моментально пробрал озноб.
– Я… завис… насовсем. Куб… не хочет…
– Куб не хочет?!
Она почему-то поняла это моментально – Рэй не отвиснет. Она может прождать возле него час, два, три, до ночи. А после еще много суток подряд – ничего не изменится. Куб не хочет. Сраный Куб!
– Иди… – сипел Рэй, – найди маркер… Или поле… Попроси. За меня…
– Одна?
– Да.
И он замер окончательно. Даже губы. Не человек более – манекен, – очень похожая на Хантера восковая фигура, только теплая и дышащая – страшно. Ей захотелось разреветься.
«А что, если он умрет без еды и воды?»
Нужно торопиться.
Уходя, она оборачивалась трижды – он так и стоял там, ни мертвый, ни живой. Тами боялась, как школьница – стоять рядом, уходить, боялась шагать по полю в одиночестве, ведь тут сплошные страхи… Нет, о них думать нельзя. Кажется, она ускорилась. А после прошибло: «А вдруг это уже был не Хантер? Он ведь говорил, что сразу „разделимся“». И вот тогда подкралась паника – кто все это время шагал с ней рядом? Хорошо, что он не начал разлагаться, как зомби…
Все, капец. Не думать, ни о чем не думать, иначе притянет.
Сколько-то она бежала, пока не выдохлась. Трясся за спиной ранец, одиноко шуршала посреди бескрайнего поля куртка; трещали сухие стебли травы.
– Решил меня сразу напугать, значит? Не выйдет, не особенно-то я тебя боюсь…
Она разговаривала с Кубом, как с живой структурой, – собственно, он и ощущался ей живым. Один шаг – и ты непонятно где, но уже точно не там, где был секунду назад. Миллионы граней, не Куб – скорее, сумасшедший кристалл.
Разговор вслух отвлекал от страшных мыслей: Рэй там был или не Рэй?
– А что, если я совсем ничего не боюсь? Даже тебя? Съел?
Она врала – боялась. И так сильно, что едва держали ноги.
– Вот найду, что нам нужно, выйду и забуду тебя, как страшный сон…
Куб смеялся над ней неслышным, но недобрым голосом.
– Ты страхи из мыслей воплощаешь? А я тогда не буду думать вообще…
И она принялась представлять штормовое море – волна на утес, брызги-дребезги, шквалистый ветер, миллионы капель, грохот воды о камни.
«Так-то лучше».
В «морском» настроении ей удалось прошагать до ближайшего пролеска.
(Linkin Рark – Liying frоm yоu)
Она почти перестала бояться – вокруг тихо, спокойно, не страшно: стволы редкие, поляны ясные, даже птицы иногда поют. А вот если бы навстречу мужчины-насильники, тут кричи – не кричи – бесполезно. И распилить на части могут, никто не поможет – она не заметила, как съехала «с моря» на беспокойство.
– Дура чертова, – зло упрекнула себя, – не смей об этом…
– Тами, Тами, – вдруг послышалось сзади.
Она обернулась – к ней бежал Рэй. Отвис?!
– Рэй?
– Бежим! – орал он ей, бодро переставляя ноги. – Бежим!
А за ним четверо незнакомцев с ружьями.
Они неслись как сумасшедшие – мелькали перед глазами ветки, ломались кусты, пролетали во время прыжков под ногами мшистые пни. Горели легкие; сгущался туман. В какой-то момент подумалось, что удастся уйти, но вдруг выстрел, второй…
Она не помнила, как оказалась в том полутемном низком деревянном доме лежащей на длинном столе. На запястьях веревок нет, но тело тяжелое – не двинешься. Перед ней стояли двое из четырех, радовались легкой «добыче».
– Это нам за победу, – скалился один, с маленькими и темными, как у хорька, зубами. Второй, длинный и жилистый, кажется, собирался ее изнасиловать – расстегивал рубаху, следом ремень.
– Рэй… Рэй… – голос не слушался, вместо крика получался тонкий призрачный звук. – Р-э-э-эй…
– Твой дружок тебе не поможет, – осклабился «хорек», – у него большие проблемы – я его прострелил…
Ей удалось повернуть голову и увидеть, что Хантер привязан у стены – от побоев голова склонилась на бок, глаз заплыл, нос, кажется, сломан. Но хуже всего, что его до сих пор били – с расстановкой, наслаждением, двое по очереди – удар по ребрам, удар по лицу, снова в грудь. А из бедра кровь – все джинсы насквозь…
«Нет, Рэй…» Такого быть не может.
– Давай, курочка, ублажи меня…
С Тамарис начали стягивать спортивные штаны. Ей бы пинаться, орать, но тело ватное, дурное, – а враг уже вытащил из трусов бледный и небольшой стоячий член. Это всунут в нее?
Ну, помоги же мне…
А из угла только хрипы его бывшего защитника.
Нет, нет… Не-е-ет!
Ей уже раздвинули ноги – голую, лишенную плавок промежность обдало холодным воздухом, когда Тами окончательно поняла, что спятила. Это все бред, такого быть не может. Ничего этого быть не может!
И вдруг разозлилась.
Какой висящий в углу Хантер? Какие насильники?
Резким движением, преодолевая незнакомую гравитацию, она подняла левую руку, прочитала на запястье: «Не верь… Это Куб…».
Вот именно. Именно! Зря писала?
Время неожиданно зависло, будто предоставляя ей шанс подумать. Стоп-кадр из хоррор-триллера: довольная от скорого удовлетворения похоти рожа ужасного на вид мужика, рядом его друг-«хорек» с блестящими глазами. Хантер на крюках – беспомощный, как котенок…