Беспомощный, как котенок. Беспомощный…
Тами не знала, почему ее сознание зацепилось за это слово, но безошибочно вспыхнула интуиция: это оно – слово-ключ.
Беспомощный… Она что, всегда этого боялась? Собственной беспомощности? Изнасилования? Да, боялась. Но еще больше она боялась того, что тот, кто рядом, не сумеет ее спасти, что ему придется на это смотреть. Худший кошмар из кошмаров – и вот он, получите.
Наверное, это было странно, но она начала смеяться, и пространство пошло волнами. Ее оглушила абсолютная ясность происходящего. Кристально-чистое понимание того, почему все сложилась именно так, а не иначе – ну, просто «пиршество по запросу». Из подсознания.
А, собственно, что такого, когда твой защитник слаб? Когда их четверо, а он один, когда у них ружья? Хантер – человек, а человеку полагается быть всяким.
– Не возьмешь меня, Куб, – хохотала Тами, как умалишенная, даже не пытаясь подняться со стола – уже понимала, что все это, если не сон наяву, то некая очень правдоподобная бутафория. – Не так просто… Рэй! Рэй, не верь, это всего лишь…
Она не договорила.
Поняла, что лежит в чистом поле, а вокруг никого.
От соскальзывания в безумие ее удерживало умение ходить по грани – туда-сюда, туда-сюда… Главное, оставаться бдительной. Это как со зрением: расслабил глаза – видишь одно, напряг – видишь другое. Почему-то именно здесь и именно теперь способности пара-логика сыграли ей на руку – Тамарис не верила ничему. Это миражи – она видела такие, когда расфокусировала зрение. Одна картинка, другая, одна, другая…
Сейчас она в поле. А секунду назад лежала на деревянном столе. Это как сон – то нырнул, то вынырнул. Вперед она двинулась, качая головой, как проснувшийся раньше времени медведь. Морщилась от отвращения и от того, насколько правдоподобно-противным все выглядело, решила, что впредь будет думать только о хорошем. Да, о хорошем.
Осталось решить, о чем именно.
Они снова лежали с Хантером на дне деревянной посудины. Сверху темно-серое небо; воздух теплый. Лодку качало – она плыла по течению к Порталу.
«Вот об этом она и будет думать».
В глазах Рэя любовь и нежность, его губы очень близко, так близко, что уже невмоготу – Тами подалась вперед. Ее целовали и гладили, ее желали, ее прижимали к себе все теснее, ближе, горячее.
И воспоминание повторилось бы один в один, если бы… не плеск чужой лодки.
– А вот и наши голубки…
Чужаки.
Знакомый голос, очень знакомый… Нет, его здесь не может быть!
Тамарис подскочила, прикрыв грудь – Рэй следом.
Одно озеро – две лодки. В одной они с Хантером, во второй Вальдар с очкариком – все обнаженные – Уровень одежду не пропускал.
«Что они здесь делают? Боже, он все видел…»
Ее парализовал страх – тот самый, который случается, когда слишком рано возвращается домой муж.
Вальдар на изменщицу смотрел странно – зло, разочарованно, печально. И уже отдалялся от нее с каждой минутой все больше (дальше). Они и раньше были в разных вселенных, теперь и вовсе в параллельных галактиках.
– А мы раньше вернулись, Тамичка, – наигранно весело вещал, тем временем, Учитель. – Вернулись, а тебя нет… Принялись искать, представляешь? И нашли. Вот только где. И с кем…
Ей стало тошно и дурно – сошлись в одном моменте элементы из разных мозаик. Быть такого не может.
– Я…
– Что?
Оказывается, у очкарика была мохнатая, как полысевший ковер, грудь и покатые, как у барышни, бледные плечи.
– Вальдар…
Ее бывший не отвечал. Он стал именно таким, каким она боялась его увидеть, – порушенным, ушедшим в себя и в то же время железобетонным, более неприступным. Поздно.
– Вальдар, я все объясню… Все равно собиралась с тобой поговорить.
– Уже поговорила. Я все увидел.
– Я не собиралась, но так вышло…
– Отлично вышло, я понял.
И иглы, как у дикобраза, в глаза. Почему с ним она всегда виновата? Каждый чертов день, каждую секунду? Надоело!
– Знаете, а не хочу я оправдываться, – огрызнулась Тами. Достали. Их вообще здесь быть не должно. Это их с Рэем лодка, она здесь единственная, доплывет до Портала, а там осенний Заповедник. – Вас сюда не звали.
– Да?
Взгляд блеклых глаз за стеклами очков вдруг стал зловещим и очень недобрым. Очкарик прищурился:
– А ты знаешь, что из Школы никто и никогда не уходит? Возвращайся или…
– Или что?
– Или вот что.
«Учитель» поднял ладонь, и из нее метнулась светящаяся паутина – оплела Хантера, начала сжиматься, зашипела, обжигая кожу. Рэй закричал от боли – Тами взвизгнула.
– Думала, ты боишься того, что мы шарлатаны? Ой, нет, деточка. Знаешь, чего ты на самом деле боишься? Того, что мы – настоящие колдуны. И ты права. Не хочешь, чтобы твой благоверный сдох в этой лодке? Тогда будь не с ним, а с нами…
– Будешь ходить сюда всегда, всю оставшуюся жизнь. Трижды в неделю. Шар никого от себя не отпускает.
Исчезло озеро, лодки и Рэй. Она опять там, где ненавидит бывать – в «Шаре Благополучия». Накрыт стол, налит горячий чай; напротив рядом с Учителем равнодушный и уже чужой Вальдар. Оба в трико и майках; на полу трубки с табаком, подоконник уставлен статуэтками. Горят свечи.
Болото. Ее снова засасывает в болото. Опять разговоры ни о чем, непонятные занятия, деньги в задницу. «Избранный» круг общения, возможность ходить только туда, куда указал перст Учителя; ненавистные и приторные улыбки Ванессы…
«Она же бежала отсюда, как от огня?»
Тамарис сидела на подушках и более всего на свете желала встать, обуться и выйти за дверь, расположенную за ширмой. Навсегда.
– Я ухожу из Шара.
Очкарик, кажется, был готов к подобной фразе.
– Никто не уходит, деточка. Думаешь, так просто все? Хочешь уйти – откупись. Принеси полмиллиона долларов за все свои занятия или же отдай всю жизненную энергию. На благо других учеников, так сказать. Для того чтобы прорастали «желуди», нужен навоз, сама понимаешь…
Это ее собрались сделать «навозом»?
– Полмиллиона? Или вся моя энергия? Не жирно?
– Конечно, нет… Ведь мы тебя «воспитывали», поворачивали твою судьбу в нужное русло – разве ты не развила благодаря нам сверхспособности пара-логика? Не отыскала себе «принца» по душе? Это все наши заслуги.
– Ваши?!
Ей стало так противно, будто подложили в рот дохлую мышь.
– Да вы тут вообще…
Она хотела орать – долго, громко и с брызгами слюны. До красной рожи, до выдранных волос – чужих, разумеется, – кидаться фарфоровыми богами и зажженными свечами, чтобы эта халупа сгорела к чертям вместе с расшитыми мандалами шторами. И уже выпалила:
– Да пошли вы!
А после вдруг подумала – зачем? Зачем тратить энергию и силы на того, кто тебе просто больше не интересен? Ей нужен очкарик? Или Вальдар? Нет. Ей нужен Рэй…
«Не верь тому, что видишь…»
Надпись так и осталась на руке, напоминая о главном. Нет школы, нет лодки, вообще никого нет.
– Подловил ты меня, – вздохнула Тами тихо и спокойно, обращаясь к Кубу.
Стены «Шара Благополучия», лица очкарика и Вальдара тут же подернулись рябью – будто переключили телевизионный канал.
Потом творилось странное – она соскальзывала из одного «сна» в другой, скользила по граням, как по смазанным маслом поверхностям. В чужих мирах с незнакомыми людьми бегала марафоны – проигрывала их один за другим, пока не поняла, что проигрывать не страшно. Предавала знакомых, крала у незнакомых, голодала, жировала за счет чужого труда. Кажется, один или два раза умерла от неизлечимой болезни – не могла точно вспомнить; все, что творилось, укладывалось не то в целую жизнь, не то в пару минут – определить невозможно.
Неизменными оставались лишь возвращения в туманное поле с сухой травой – Тамарис выпадала туда с завидным постоянством и каждый раз испытывала удивление и облегчение.
– Не выходит? – весело и зло обращалась к Кубу. – Ну, не пронимает меня. Найди что-нибудь поинтереснее. Давай уже, прояви себя.
И впервые после этих слов не занырнула в очередной «сон», а увидела, как метрах в ста от нее возникла отдельно стоящая от всего дверь. Без стен, без косяков – просто дверь.
«Точно не наружу».
– А-а-а, я знаю, что это, – протянула она, шагая по полю. – Это дверь в ту комнату, где Рэй меня снова убьет? Знаешь, а я ожидала подобного. Только не боюсь, один раз умирала – могу еще раз.
В этот момент она больше не была Тами – она была набором ячеек сознания без определенной структуры. Эхом собственным воспоминаний.
– Хочешь посмотреть, как он в меня выстрелит? Дерзай.
И потянулась к ручке.
Те же стены, потолок; маленькое квадратное помещение без окон в здании Комиссии.
Она была уверена, что знает, куда шагает и что именно там ждет.
Но не ожидала, что Хантер окажется валяющимся на полу, связанным, с кляпом во рту. А у нее пистолет…
– Агент «двадцать ноль один», ваша цель: убить объект. Действуйте, – приказал наушник.
Рэй… Обездвиженный, избитый, с заклеенным ртом. А глаза те же – глядящие на нее, как на родную.
– Я не могу…
Она даже не поднимала пистолет. Выстрелить в любимого? Это в тысячу раз хуже, чем в незнакомого.
– Если Вы не исполните приказ, Вы никогда не покинете эту комнату.
Куб не шутил. Почему-то в этом случае он напрочь утратил чувство юмора – Тами знала, что может провести здесь годы. И сразу представилось, как они умирают в обнимку – от голода и жажды, высыхают от обезвоживания, мочатся в дальний угол. Наверное, через пару недель они начнут слизывать с пола собственную мочу, если, конечно, им еще будет чем мочиться…
Какие ужасные картинки.
«Надо просто выстрелить».
Пленник мычал; подошвы его ботинок с шорохом проскальзывали по полу – Хантер пытался подняться и не мог.
«Может, развязать ему рот? Мы вместе подумаем, как быть…»
– Приближаться к объекту запрещено. Вступать во взаимодействие тоже. Тест не зачтется, – огрызнулся наушник новым приказом.