«Дверь не откроется. Черт».
А на ее собственной руке надпись: «Ты не в Кубе. НЕ в Кубе».
Очередная уловка.
Рэй, тем временем, мычал все громче. И, кажется, злее. Ожесточенно шевелил руками за спиной – как будто пытался перерезать обо что-то веревки. А в глазах странное выражение – как будто нежность, а как будто ненависть…
В этот момент Тами подняла руку, прицелилась и выстрелила.
Потому что ее Рэй никогда так не смотрел. Никогда – она в это свято верила.
И, значит, связанным сидел не он, а кто-то другой.
– Задание выполнено, – сообщила Тамарис наушнику ровно. – Открой дверь.
Спустя несколько секунд сзади щелкнул замок.
Она вышла под хмурое небо и только после этого процедила:
– И снова ты меня не взял…
– Мы это сделали, родная! Мы сделали!
Рэй смеялся – он был счастлив. Таким взбудораженным, даже немного агрессивным она его еще не видела.
– Ты, правда, больше не «виснешь»?
– Нет! Я здоров, слышишь, я полностью здоров!
Она, кажется, радовалась. Вот только не помнила, как именно они встретились, как отыскали квантовое поле, как оказались здесь, на большом лугу. Трава низкая, ветра нет; потрескивает костерок. У нее под задом стульчик, рядом рюкзак с палаткой.
Тами больше ничему не удивлялась – здесь все зыбко, все меняется ежесекундно, раньше, чем подумаешь. Это нормально.
Они нашли, надо же…
– Теперь я выйду на работу, я снова полноценный человек, представляешь?
Хантер заваривал чай и недоверчиво и счастливо качал головой.
– Сколько шли…
Да, шли долго. Тами казалась себе странной – заторможенной и почему-то слишком равнодушной. Может, устала.
– Ты столько для меня сделала… Спасибо тебе. Спасибище!
И ее чмокнули в щеку. Крепко, по-дружески.
– Теперь наружу? Ты попросил поле открыть дверь?
– Конечно. Вон там выход… – рука Хантера указала в противоположную от леса сторону. – Слушай, я чай заварил, попей. А я, наверное, пойду – пора.
– Тебе? Пора?
Она только сейчас очнулась – нехорошо екнуло сердце.
– Ну, да… Столько еще всего предстоит. Меня же друзья ждут, начальник, работа. Да и отдохнуть надо.
– А…я? – только и смогла выдавить Тамарис. – Разве… мы…
«…больше не вместе?»
И произошло то, чего она боялась больше всего, – Рэй нехотя опустился рядом с ней на колени, посмотрел с нежностью, но уже виновато.
– Моя хорошая…
Плохое начало. Слишком ласковое и ненастоящее.
– … я хотел тебе сказать – из нас не выйдет пары. Мы не идеальны друг для друга, понимаешь? Да, нам было неплохо рядом, но…
А на руке нет надписи. Они вышли наружу, и она ее стерла?
– Если мы позволим этому случиться, то для нас найдутся настоящие вторые половины.
«А не суррогат».
Тами больше не смотрела на Хантера – она смотрела на покрытые белым пеплом, как снегом, дрова.
– Я тебе благодарен. Очень. И… прости меня, слышишь? Если сможешь.
«Я немного тебя… использовал».
Он поднялся, поправил рюкзак, несмело махнул на прощание и зашагал прочь.
Ее Рэй.
Не ее.
Значит, в лодке было… так. Показалось. Ей ведь вечно кажется, верно? Что она идеальная для Вальдара, для Хантера, для кого-то еще. А выясняется, что так – на поиграться. Хорошая, ласковая, доверчивая, но с такими почему-то не идут до конца.
Поле, лес, туман, костерок.
Печально до черноты.
«Прости…»
Она простит. Наверное. Если сможет, будет вспоминать о нем светло, если не сможет – не будет вспоминать вовсе.
Тами еще никогда так остро, как в этот момент, не ощущала одиночества – настоящего, гулкого, на всю жизнь.
«Найдется кто-то еще… Мы не идеальные…»
Ей все виделось иначе – они выйдут отсюда вместе. И его пальцы никогда не разожмутся, не отпустят ее, будут держать до самого конца. Каждое утро его глаза, улыбка – они еще не раз посмеются над всеми трудностями. Что ж, Вальдар ей тоже уже много лет виделся тем, кем не являлся. Мудрено ли, что она ошиблась вновь?
Она талантлива как пара-логик.
Но беспросветно слепа как женщина.
«Чем тебе это выгодно? Чем? Подумай…»
Чем?
Тот же день, другой?
Тамарис сидела рядом с погасшим костром; чехол от палатки покрылся росой.
«Чем тебе это выгодно?»
Что выгодно?
Внутри ее головы вопрошал собственный голос – тот, который не поддался вере в то, что все плохо.
«Вечная брошенка. Зачем? Почему ты хочешь ей быть?»
– Я не хочу…
«Хочешь. Иначе бы не сидела здесь…»
Она впервые осознанно удивилась – неужели, правда, желает быть брошенкой? Боится этого? Что, впрочем, одно и то же.
«Брошенка всегда может сказать: не разглядел, сам дурак. И пожалеть себя».
Да, жалость казалась ей уютной и спокойной. Очень комфортной, знакомой – в ней уже все случилось, в ней можно не бояться.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
Пока она дышит, не все потеряно.
Спустя череду вдохов и выдохов Тами вдруг поняла, что попалась. Как простачка, как полная дурочка, как…Очередная иллюзия! Она поддалась очередной идиотской иллюзии.
И дело совсем не в том, ушел Рэй на самом деле или не ушел, – она просто никогда не одна. Потому что она есть у себя, потому что жизнь продолжается, потому что сама жизнь, сон, смерть – все иллюзии. Какие-то из них приятные, какие-то не очень, но все есть один большой Куб – куда выберешь смотреть? Жизнь – череда кадров. В одних ты с кем-то, в других сам с собой, дальше тебя вовсе как будто нет…
Ясность – вот зачем она все это время сидела здесь, возле костра. Ради этой самой пресловутой ясности.
– Ты все-таки меня подловил, – накатило вдруг облегчение – очередной дурман отступал, снимал с плеч свои цепи. Тами двинулась, ойкнула от боли в затекшей шее и посмотрела на небо. – Подловил. Слушай, а ведь я тебе поверила…
И вдруг ощутила, что по непонятной ей самой причине больше никогда в жизни не испугается одиночества. Или того, что кто-то уйдет, – уйдет, значит, так нужно, все суета сует.
– Долго же я здесь сидела… А впереди еще столько приключений.
Она поднялась, стряхнула с куртки дождевые капли, зачем-то сложила стул. Подумала, куда его деть, положила на землю.
– Ну, давай, что ли, показывай дорогу…
Как будто это нужно. Тут везде одна дорога – она по-своему привыкла.
А Куб словно улыбался. Как друг, как боевой товарищ – наверное, ей в своей странной и краткосрочной эйфории так просто чудилось.
– Куда идем-то?
И вдруг увидела уходящую из-под собственных ног примятую полосу травы – широкую, как раскатанный до самого леса ковер.
Кивнула удовлетворенно, как местный завсегдатай, – туда, значит, туда.
– Скажи, как ты додумался затащить девчонку в Куб? Это тебя оттуда выкинуло сразу, потому что ты проходил его дважды. А хочешь, покажу, что случилось с ней? Давай, включу для тебя снятую с граней информацию…
Хантер не хотел. Он сидел на стуле, ссутулившись – во рту липко и сухо, внутри паника. Дрейк еще никогда на его памяти так не бесновался – не просто сотрясал словами воздух, но совершенно определенно желал, чтобы Рэй каждой клеткой прочувствовал всю глубину собственного проступка.
– Смотри. Смотри внимательно!
Засветился экран.
Она бежала через лес сломя голову. Спотыкалась, падала, поднималась, ревела на ходу. За ней четверо.
Четверо…
Он УЖЕ не мог смотреть. Знал ведь, что нельзя, но поддался мелочной жадности – решил стать здоровым. За ее счет.
Треск сучьев, крик: «Отпустите!», – возня, борьба… Мелькали чужие наглые пальцы, рвалась одежда; текли по щекам слезы. Отсюда она казалась ему маленькой и беззащитной, очень-очень бледной. И все звала: «Рэй, помоги… помоги, Рэй!» Он знал, что будет слышать этот крик не только во сне, но и наяву до конца жизни.
Они издевались над ней по очереди. Один раз, второй, третий – Хантер умирал изнутри столько раз подряд, сколько секунд во время «фильма» отсчитывали висящие на стене часы.
– Смотри, что было дальше…
Рэй уже не смотрел. И даже не размышлял о том, что поступил, как подонок, что каким-то образом должен искупить свою вину, – он впервые размышлял о том, что навести пистолет на собственный висок – не такая уж плохая идея. Но Дрейк не даст уйти, пока фильм не закончится.
– Видишь, что ты наделал?
Они сбросили Тами с обрыва. Не сразу. Издевались, смеялись, глядя на то, как соскальзывают с камней ее ослабевшие ободранные пальцы, – она уже не звала на помощь. И даже не кричала, когда ей наступили на руку – летела в бездну молча…
– Увидел?
Хантер больше ничего не видел. Знал только, что ему нужно добраться до дома – в подвале оружейный арсенал.
– Ты понимаешь, что я не могу тебя больше держать на службе, Рэй?
Глаза Дрейка печальные, но больше разочарованные – взгляд покрывался изморозью, как осенняя лужа льдом.
Да.
Хантер не смог выдавить даже такого просто слова, как «да».
– Ты уволен. Сдай значок.
«Ты же сам сказал мне искать маркеры? Ты же сам отправил меня в это путешествие?»
Кричать, выяснять, оправдываться и перекладывать ответственность на другого, можно было до бесконечности – Рэй знал, что не будет этого делать.
Он просто смотрел, как Начальник уходит, как немо смотрит на «подонка, убившего невинную девчонку» серебристая ткань куртки, как бесшумно закрывается дверь. Все, он в Реакторе в последний раз. Он везде в последний раз – пожил.
– Слушай, ты что, правда, свою девчонку завел в Куб? Вот я бы никогда. Ани-Ра, конечно, прошла Войну, но даже после этого я не стал бы ей рисковать. Ты что, не помнишь, как мы там плутали сами? Но то – мы, а то – она…
Он не видел, когда в кабинет вошел Эльконто. И даже не увидел, как он вышел – все смотрел на обрубок рукава и надпись под ним: «Не верь, ты в Кубе…»