На нее посмотрели весело и грустно.
Нордейл. Уровень 14.
(Ruelle – I Get To Love You)
– Вот и подошло к концу наше путешествие…
Она впервые за долгое время смотрела на Рэя, как когда-то, как в самом начале. Здоровый, крепкий, сильный, с темной щетиной, зелеными глазами – картограф, которого она так долго держала за руку. Родной, чужой, родной…
Все, время расходиться. Удивительно, но в Нордейл они попали точно в нужный день – не иначе, Куб пошутил – вытащил нужную информацию из головы и мурыжил их не дольше положенного. И на том спасибо.
Запруженная прохожими улица, а они, как остров, который обтекают со всех сторон. Половина четвертого; в десять вечера прилетает Вальдар.
– Мне пора, – Тами улыбалась. Оказывается, в расставаниях есть что-то забавное, если не воспринимать их тяжело.
– Тами…
Рэй тоже стал прежним. Собранным, серьезным, «твердым».
– Да?
– Ты знаешь, что сейчас вступает в силу обещание, которое я тебе дал. Начиная с этого момента, я более не имею возможности к тебе ни приблизиться, ни заговорить.
Она продолжала улыбаться – наверное, теперь с легкой грустинкой.
– Ну, если гора не идет к Ихаилу, тогда… сам знаешь.
Ей нужно дописать одну главу и начать другую с чистого листа. Встретить Вальдара, поговорить, забрать оставшиеся вещи.
– Тамарис…
Ее впервые назвали полным именем и, значит, хотели, чтобы она прислушалась. А глаза Хантера глубокие, бездонные; в голосе сталь.
– Я никогда этого не делал, но, если ты не придешь, я впервые в жизни нарушу собственное обещание. Хочу, чтобы ты об этом знала.
Ей стало тепло. Как будто из льдистых краев она моментально перенеслась на юг – туда, где снег растаял, где волны, песни и любовь. Вальдар всегда держал обещания, даже тогда, когда они «морально» устаревали, покрывались ржавчиной и переставали быть ему самому выгодными – дурная привычка, Тами она всегда бесила.
– Я пойду.
У нее из сердца светило солнышко.
Губ Рэя она коснулась лишь слегка. Втянула запах его кожи – потеряла на мгновение нужду в ориентировании и способность мыслить, затем усилием воли вернула себя на место. Развернулась, легко зашагала прочь. Только сейчас поняла, что отвыкла ездить на автобусе.
И не держать его за руку.
В их с Вальдаром квартиру она вернулась, как в музей, где можно посмотреть и потрогать экспонаты, вдохнуть историю. Но не более того. Удивительно чужими казались вещи в шкафу, флаконы духов на полке, старые журналы в столике, пыльный телевизор. Как часто они сидели перед ним, говорили ни о чем – потому что «о чем» всегда было запрещено.
На балконе так и лежала пахнущая прогоревшим табаком трубка – Тами усмехнулась.
«Не верь, ты в Кубе», – так и гласила надпись на руке. Точно, одна из граней Куба – на этот раз настоящего. Пора уже смыть эту надпись.
Нужно ли прибрать в квартире? Сварить ужин? Привычка по старинке орала, что надо, ведь это женский долг, но новая Тами осознавала – она не хочет. Ни варить, ни убирать, ни жить старыми привычками. А вот поставить телефон на зарядку надо – кажется, он разрядился еще неделю назад…
Она долго сидела на диване, глядя на фиолетовый рюкзак. На дешевых блестящих пантерок, приделанных к замкам, на их глаза-стразы. Знала – сохранит этот рюкзак навсегда. Нелюбимый, но непередаваемо ценный.
Хантер чувствовал себя счастливым и несчастным. Он больше не зависал – проверял в течение двух часов. Все ждал, что сейчас опять случится, но приступы, видимо, ушли навсегда. Кое-как расслабился. Теперь лежал в кровати, смотрел прямо перед собой и думал о том, что с ней он забыл о зависаниях до того, как они пропали. С ней он чувствовал себя полноценным – от начала и до конца.
А теперь только ждать.
Рэй прикрыл глаза.
Он ненавидел ждать.
Стрелка часов ползла слишком медленно – шесть вечера, семь, половина восьмого. Около девяти раздался звонок:
– Тами, наш самолет задержался – прости, не позвонил тебе сразу. Мы уже летим, я оплатил пару минут связи на борту. Но буду поздно, не раньше часа ночи, так что ложись спать.
– Хорошо.
– Люблю тебя.
Она в ответ промолчала.
Не хотелось проводить в этой квартире ночь, но ничего не попишешь. Решила, что нужно поговорить, значит, нужно.
Рэй потерпит до завтра.
Потерпит. Она скучала по нему до жжения, до страстного желания коснуться любимой руки, заглянуть в глаза.
Она даже не записала его номер… Ничего, знает, где живет.
Вещей собирать пришлось немного – все самое лучшее она брала с собой в Бухту, а после «забыла» в Лонстоне. Те тряпки, что висели дома, слишком сильно напоминали о прошлой жизни – лучше когда-нибудь купит новые. В рюкзак отправились только документы, «носки-плавки», джинсы, две блузки и майка, а также остатки косметики и деньги из заначки. Все. Надпись с руки смыта.
Даже жаль. В Кубе было жутко, но интересно.
Задремывая, Тами надеялась, что то были не последние приключения в ее жизни.
Проснулась она ужасно помятой. Пошевелилась, подвигала во рту сухим языком – за шторами слишком сильно грелись батареи; воздух слишком сильно высох. И только теперь поняла, почему не выспалась – потому что спала одетой. Не захотела посреди ночи снимать футболку и трико и лезть под «их» бывшие простыни.
Светило солнце. Утро.
Вальдар не нашелся ни рядом на постели, ни вообще в квартире.
Она набрала его сразу же, как дотянулась до телефона. И услышала следующее:
– Слушай, мы очень много сувениров привезли, некоторые тяжелые. Из аэропорта поехали сразу к Учителю, нужно было помочь с разгрузкой, а потом уже поздно домой – Ванесса предложила переночевать у них…
Ясно. Тами скрипнула зубами. Учитель, как всегда, оказался номером один – загрузить, погрузить, разгрузить. Вальдар, кажется, вообще не заметил, что последнюю неделю Тами сутками не выходила на связь. Да и с чего бы.
– Нам надо поговорить.
– Конечно. Приезжай…
Он дал ей адрес. Оказывается, очкарик расширял школу и для этих целей снял новое помещение. Ее пригласили отпраздновать встречу туда.
– …ты только посмотри на этот алтарь! Он же… он же… сумасшедший по энергетике!
Вальдар не находил слов от восторга, а Тами топталась рядом с ним в новой, пустой еще, но уже стремительно обставляемой рабочими большой пятикомнатной квартире. Здесь, как ей объяснили, будет место занятий для «избранных-избранных». Она успела подумать о том, что ее бы в этот список не включили, даже реши она подзадержаться в этом «болоте».
– Ой, какие люди! Смотри, любуйся, наслаждайся.
Низкорослый и загорелый «гуру» поздоровался с ней и теперь крутился рядом – раздавал ценные указания мужикам, крепившим на стены картины и новые ковры-мандалы.
«Интересно, у него правда грудь волосатая?»
– Знаешь, сколько мы всего привезли? Священные гравировки, удивительные иконы, бесценные реликвии. Уверен, ты даже не сможешь предположить, кому этот алтарь принадлежал раньше…
Тами и знать не хотела, кому этот золотой гроб, сплошь покрытый замысловатыми письменами, мог принадлежать.
– Послушай, а когда ты будешь дома? Нам надо поговорить.
– Как только все закончим.
Ее обняли и поцеловали в щеку при встрече – поцелуя в губы она успешно сумела избежать, а мелькнувшую в Вальдаровых глазах тень недовольства предпочла не заметить. А теперь злилась. Ей требовалось всего пять минут – пять чертовых минут! – а ей опять рассказывают про реликвии, их неописуемую мощь, про важность скорой расстановки новых предметов по своим местам – «ведь они должны начать взаимодействовать, работать!»
– Представляешь, сколько эта новая сила привнесет в нашу жизнь?
«С чего бы этой силе, если она вообще существовала, работать на очкарика с Вальдаром?» Тамарис как была отступником, так им и осталась.
– …нужно будет только молиться ей каждый день, делиться энергией, деньгами…
«Зачем гробу деньги?»
И, ага, уже бежит и теряет тапки, чтобы сунуть под гравированную крышку остатки сбережений, на которые очкарик после уедет кататься в очередное турне.
– Скажи, а ты не мог утром хоть на пять минут заехать? Мы долго не виделись.
Она уже не умела и не желала скрывать нахлынувшее раздражение – Создатель свидетель, как же она устала от этой бесконечной бутафории.
– А куда ты торопишься? У нас жизнь впереди.
«Угу. Которая никогда не начнется. Или начнется, когда заработает новый алтарь».
– А мы разве не… семья? – слово далось ей с трудом. – Вообще-то люди сначала приветствуют тех, с кем живут, а не несутся сломя голову на другой конец города, чтобы расставить кому-нибудь новые цацки…
– Не кому-нибудь… И не «цацки». Почему ты никогда не понимаешь важности?
Теперь Вальдар был Вальдаром – с потемневшими от упрека глазами, с поджатыми губами – в общем, собой. Тами даже полегчало. Она вдруг поняла, что бесполезно ему что-то объяснять, – с человеком, который не видит и не слышит, можно говорить часами, но все – сотрясать воздух.
– Слушай, я пойду.
– Конечно. Не стоит портить такой хороший день выяснением отношений.
Точно. Как не стоит этим портить и всю последующую жизнь.
– О, Тамарис! – в комнату вплыла благоухающая духами Ванесса. Те же мутные синие глаза, та же приторная улыбка и новое цветастое платье. – Держи, я уже посмотрела. Такие замечательные фотографии.
Ей в руки сунули альбом со снимками из чужого путешествия.
Не желая демонстративно выбрасывать его в стоящую у стены урну – пусть эти люди думают, что все хорошо, – Тами сунула его в рюкзак.
– Спасибо, посмотрю попозже. Давай, бывай.
Она даже не обернулась, чтобы взглянуть на бывшего возлюбленного. Сейчас в последний раз вернется в их квартиру, напишет записку, оставит ключи соседям и, наконец, захлопнет за собой ненавистную коричневую дверь навсегда.