– Рассказывай, – сухо произнес Ермоленко.
– Что? – прищурился Волк.
– Да все, епт! – беззлобно ругнулся хозяин кабинета. – Кто ты, откуда взялся… Почему ехал на машине Фанатиков Монумента… Откуда у тебя прибор Фартового…
– Где Маша?
– Женщина твоя жива и здорова, не беспокойся, – усмехнулся мужик. – Жаль только, что не увидит тебя больше… Ну да мы найдем ей применение – уж больно хороша!
– Почему не увидит?
– Да потому, что ты без вопросов – труп потенциальный. – Ермоленко начал загибать пальцы. – Путался с монументовцами – раз. Завалил нашего человека и забрал его добычу – два. Что еще? При попытке достать твой меч из ножен погиб мой друг – три. Вроде бы и не был он настолько полоротым, чтобы нечаянно себе сонную артерию перерезать… Так что – дорога у тебя одна… Вопрос лишь в том – как это произойдет…
– Ну, если ты и так все знаешь, какой мне смысл вдаваться в подробности? – Волк невесело усмехнулся.
– И тут ты прав, – уголки губ собеседника дрогнули в мимолетной улыбке. – Картина мне более-менее ясна. Куда больше меня интересует то, что ты разъезжаешь на тачке самого Перевозчика. Что у тебя за дела с ним? И самое главное: что ты знаешь о Монументе?
– Эта информация стоит гораздо больше, чем быстрая и безболезненная смерть…
– И что же ты хочешь за нее? Только не будь слишком наглым – я и без твоей доброй воли могу выбить из тебя нужные мне сведения. Вариантов много: боль, химия, целостность организма твоей ммм… Маши.
– Ты прекрасно знаешь, что существуют способы обойти все твои ухищрения. – Волк отчаянно блефовал, но ничего другого не оставалось. – На худой конец, я могу сейчас же сдохнуть прямо на этом месте. Чего в таком случае будут стоить все перечисленные тобой методики допроса? А важная информация уйдет в никуда…
По морщинкам, прорезавшим лоб Ермоленко, Волк понял, что не прогадал.
– Давай к делу! – после минутного раздумья произнес хмурый человек в форме. – Максимум, что могу предложить, – жизнь, твоя и твоей подружки. Артефакт в ножнах и прокачанная винтовка останутся здесь. Гарантирую – при условии, что информация действительно того стоит, – что Борг больше не тронет вас! Заметь, я иду на большую уступку по отношению к тебе!
– Который час? – спросил Волк.
– Восемнадцать тридцать, – Ермоленко взглянул на циферблат наручных часов. – Какое это имеет значение?
– Мне нужно подумать, – прищурился Волк. – Утром я дам тебе ответ.
– Цену себе набиваешь? – хищно ощерился собеседник. – Посмотрим, что ты запоешь утром… Эй, Дыбенко!
Дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась рябая физиономия «Переднего».
– В камеру его! Пусть повисит до утра… В семь ноль-ноль – ко мне! Кружку воды и никакой пищи!
Два исполнительных мордоворота вновь отконвоировали парня в камеру, сопровождая его передвижения беспрестанными пинками и ударами. Особенно старался Дыбенко, до глубины души уязвленный тем, что Волк всерьез поставил под сомнение его боеспособность. Этот же громила излишне резко вздернул пленника на крюке – так, что у парня хрустнули плечевые суставы. «Задний» неодобрительно покачал головой и снял с Волка ножные кандалы.
– Ты… Это… не очень-то! С утра он еще в адеквате должен быть…
– Что с ним сделается! – сквозь зубы процедил Дыбенко и вышел в коридор.
Его соратник поднес к губам Волка алюминиевую кружку с водой:
– Пей, бедолага!
Волк набрал в рот воды, прополоскал горло и, проглотив, отвернулся.
– Все, что ли? – изумился охранник.
– Не хочу с утра в подмоченных штанах к вашему командиру идти!
– А-а, – понятливо кивнул «Задний» и поставил кружку на маленькую лавку у стены. – Ну, как говорится, спокойной ночи!
– И тебе не сдохнуть, – вполголоса откликнулся пленник.
Едва шаги тюремщика стихли в глубине коридора, Волк тряхнул головой. «Пора!» Стиснув зубы и с трудом подавляя стоны, рвущиеся из груди, он принялся раскачиваться. С каждым новым движением боль в израненных суставах все сильней топила его сознание. Наконец амплитуда движений его тела возросла настолько, что он смог ступней правой ноги зацепиться за натянутую цепь. Коротко перевел дух и рывком попробовал сорвать звено с крюка в стене. Ничего не вышло! Натянутую под весом его тела цепь сдернуть с фиксатора не получилось. Как, впрочем, и вырвать крюк из стены… Тогда он закинул на цепь вторую ногу и начал медленно перебирать ими обеими, заводя все выше – к самому ролику. Вскоре парень висел практически вниз головой, скрючившись в позе эмбриона. Цепочка наручников уже не давила на крюк. Далеко не с первой попытки Волку удалось зацепить большим пальцем задвижку и опустить ее вниз. Он затаил дыхание и распухшими пальцами другой руки вывел цепочку браслетов из-под защелки. «Есть!» Волк мягко спрыгнул на пол и зажмурился, не давая боли овладеть сознанием. Браслеты все сильнее давили на опухающие запястья.
– Эй, охрана! – что было сил заорал пленник. Через несколько секунд он услышал неторопливые приближающиеся шаги.
Волк подпрыгнул и уже руками уцепился за крюк под потолком. Шаги замерли, открылось дверное окошко, в проеме показалось широкое лицо «Заднего».
– Чего тебе? – спросил он, убедившись, что пленник по-прежнему висит в том же положении, в каком его и оставили.
– Слушай, друг, – охрипшим голосом произнес Волк. – Я тут подумал: хрен с ними, со штанами! Раз уж Ермоленко позволил кружку – пусть будет кружка, а то сдохну до утра от жажды…
– … за ногу! – донеслось из-за двери ворчание.
А через секунду Волк возликовал – раздался звон ключей.
– Ну вот! – добродушно произнес охранник, проходя в камеру. – А блажил про штаны, чистюля!
Он взял со скамьи полупустую кружку и подошел к пленнику.
– Вот так-то, брат! Жить захочешь – не только штаны уделаешь!
Пока он подносил воду, Волк едва заметно подтянулся на руках… а потом стремительно обвил охранника ногами и обрушил сцепленные в замок руки на череп «Заднего». Тот рухнул как подкошенный…
Волк легко коснулся пальцем его шеи.
– Жив? Ну и хорошо. Жаль тебя убивать через твою же доброту…
Он сорвал с ремня тюремщика связку ключей и почти сразу отыскал в ней нужный – тот был гораздо меньше остальных. Превозмогая боль, парень расстегнул браслеты и положил их на пол. Потом Волк сноровисто снял с охранника одежду, оставив того в одних трусах, переоделся в его форму и, тихо матерясь, с трудом напялил свои ботинки, валявшиеся на полу. Достал из кобуры ПМ, проверил обойму, дослал патрон и вновь засунул пистолет в кобуру, оставив ее открытой. Потом Волк застегнул браслеты на руках «Заднего», не без труда повесил его тушу на крюк и поднял вверх, зацепив звено цепи за арматурину в стене. Затем оторвал большой кусок от своих камуфляжных брюк, скомкал его и затолкал в безвольно открытый рот нового пленника.
– Вот теперь порядок! – удовлетворенно кивнул парень и хлопнул по мясистой щеке. – Если насморка нет – выживешь!
Волк осторожной тенью выскользнул в коридор, прикрыв за собой дверь камеры. За поворотом стоял стол, за которым нес дежурство «Задний». Беглец сноровисто обшарил ящики, но не нашел ничего интересного: какой-то затасканный журнал с голой девкой на обложке и рулон туалетной бумаги. Секунду поразмыслив, Волк подхватил рулон и отправился дальше. Там, насколько он помнил, за поворотом направо был еще один пост – в том месте, где у выхода с лестницы коридоры расходились еще в двух направлениях. Там дежурил еще один боец Борга. «Только бы без шума миновать его… Дальше – несколько пролетов неохраняемой лестницы, потом – пост Дыбенко…»
Волк схватился за живот, согнулся, опустив вниз голову, и оттопырил в сторону руку с туалетной бумагой. Он ускорился, как будто спешил необычайно…
– Петруха, ты куда это? – с беспокойством спросил вояка, по-видимому, не успев заметить подмены.
Волк красноречиво вытянул вверх руку с рулоном бумаги.
– Опять пережрал дерьма какого-нибудь! – почти злорадно прокомментировал охранник. – Ты давай, не задерживайся – через двадцать минут смена.
– Угу, – глухо произнес Волк и, завернув за угол, перевел дух: он понятия не имел, где тут у них туалет.
Прислушался – на лестнице было тихо. Волк извлек из кобуры ПМ, бросил в угол уже ненужную бумагу и легко побежал вверх. «Так, через двадцать минут смена… Что делать с Дыбенко? Убить – не вариант, смена тут же поднимет тревогу… Умыкнуть с собой – практически то же самое…» Он уже почти поднялся на следующий уровень, когда его лихорадочные размышления прервал громкий храп… «Ясно: спит боец, устал после боевого дежурства – неудивительно, что такой кадр после стрельбы обойму не меняет…» Волк бесшумно прокрался мимо развалившегося на стуле разгильдяя и повернул в коридор, заканчивающийся дверью Ермоленко. Лампа в узком проходе перегорела, и темная дверь была едва заметна на фоне стены.
Крадучись Волк приблизился к входу в кабинет, взялся за ручку и осторожно потянул на себя. Дверь поддалась. Волк приоткрыл ее – в кабинете было темно. «Спит и этот бравый вояка! Наверное, у себя на диванчике, что стоит возле окна». Волк прикрыл за своей спиной дверь и на цыпочках медленно пошел к окну. Внезапно его остановили голоса, раздавшиеся совсем рядом. В одном из них, мужском, Волк сразу опознал Ермоленко. Правда, вместо жесткой командной интонации звучал этот голос негромко, ровно и, можно даже сказать, ласково. Волк прислушался.
– Вот смотри, – объяснял Ермоленко. – Буква «М» и буква «А». Вместе – «МА», понятно?
Секундная пауза. Потом слабый детский голосок, прерываясь, несмело произнес:
– М… а…
– Нет, – терпеливо поправил мужчина. – М-а. Вместе!
Тонкая полоска света на полу тянулась от неплотно прикрытой двери: смежная комната, которую Волк ранее не заметил. Едва дыша, он приблизился и заглянул в щелку…
Над поверхностью невысокого детского столика склонились двое: Ермоленко и… маленькое существо в серо-зеленом платье. Голова и руки девочки были полностью перемотаны бинтами, которые кое-где были испачканы оранжево-желтыми пятнами – по всей видимости, гноящиеся нарывы. Волк задержал дыхание и невольно сглотнул ком в горле – на девочку было больно смотреть. Потом он собрался с мыслями и, тихонько постучав в дверь, вошел.