– Кто там? – крикнула Таисия.
– Мама, открывай быстрее!
– Настя, дочка, это ты?!
Знакомый хлопок воротами, и новые голоса послышались ближе.
– Соскучилась Настя по мамке, – это Малхаз.
– Я ненадолго. У бабушки так здорово! Друзья, дискотеки и все такое. Просто дядя Малхаз сказал, что ему скоро опять в город, вот и поехала.
– Смотри у меня, дискотеки! Не слишком рано стала самостоятельной? По ночам хоть там не шляйся!
– Да, пошляешься… У бабушки не забалуешь!
У Насти был приятный голос и звучал он так звонко, что, казалось, будто девочка находится рядом – стоит повернуть голову. Мне не терпелось посмотреть на нее, но оставалось только разглядывать надоевший потолок, пытаясь по голосу представить лицо девочки.
Наверху тем временем начинался ужин. Я определил это по звону посуды. Похоже, Таисия напекла пирожков и угощала ими Малхаза и Настю. Павла не было, наверное, он избегал встреч с Малхазом. На какой-то миг явственно почудился запах пищи, и снова напомнил о себе мой старый приятель – голод. Чтобы не думать о еде, я попытался заснуть. Вскоре это удалось, но ненадолго.
Когда проснулся, снова услышал голос Павла.
– Бездельница! – грозно прикрикнул он. – Козу лучше подои!
– В Жмеринке своей командуй! Это ты, когда Малхаз ушел, выступаешь, а при нем, как мышь в сарае сидел. Думаешь, его нет, так тебе можно и руки распускать?
– Принесла нелегкая непутевую! – сокрушался Таисин любовник. – Сидела бы у своей бабушки, а то приперлась, двух дней не прошло.
– Не ори на меня, уеду завтра, больно охота смотреть на твою рожу бандитскую!
– Как тебе не стыдно, Настя! – встряла в разговор Таисия. – Ведь перед тобой взрослый человек. Совсем от рук отбилась! Будешь так говорить, не пущу больше в город.
– А я все равно уеду, дядя Малхаз отвезет!
Внезапно все стихло, видно, наверху легли спать.
Утром мое внимание снова привлекли голоса, доносящиеся со двора. Я понял, что пришел Малхаз. И тут же услышал, как сухо поздоровался с ним Павло.
– Все по горам лазишь? – спросил Малхаз, который, очевидно, был в хорошем расположении духа.
– Лазают обезьяны по деревьям, а мы ходим, – миролюбиво отшутился Павло.
– Ну, ну, ходите, ходите, – как-то непонятно протянул его собеседник и вдруг громко сказал: – Готова, племянница?!
– Да, – ответила та.
– Ну, пока, Настена, – в голосе Павла слышались нагловатые нотки.
– Пока, хохол пузатый! – ответ девочки прозвучал неожиданно звонко.
– Что ты сказала?
– Что слышал!
– Ты чего так дерзко разговариваешь, Настя?! – Раздался звук легкого подзатыльника.
Потом Малхаз и Настя ушли, а Таисия тут же начала укорять Павла:
– Это из-за тебя. Ну что ты к ней пристаешь? Сходи туда, подай это. Уйди, не лезь. Что она тебе, кукла? Разве можно так с девочкой!
– А что я, – оправдывался Павло, – она как шило в заднице. Сама должна понимать, что и у матери личная жизнь должна быть. Не в лес же нам с тобой опять идти. Надоело!
– Но и не при ней, в конце концов!..
– Так объясни ей, что надо уходить, когда взрослые…
– Что же мне ее, выгнать прикажешь?!
– Все вы бабы такие! – взорвался Павло. – Я к тебе со всей душой, только о тебе и думаю, а ты все о ней. Если я тебе не нужен, так и скажи! У меня, может, чувства, а она: «Мам, дай то, дай это». Сиську еще ей дай – скоро пятнадцать лет девке. Эх, был бы я ее отцом, быстро бы выдрессировал!
– Да что она тебе собака или медведь! – возмутилась Таисия.
– Между прочим, и медведя на велосипеде учат, а ты так ее распустила!..
Подумалось: все – это надолго. Но я снова с любопытством и какой-то злой радостью прислушивался.
Таисия не выдержала, сорвалась на крик:
– Вот и шел бы ты со своими подачками!
– Дура, для вас же стараюсь! Все тебе, тебе, а ты… Думаешь, мне легко? Вот будут деньги – уедем. Вместе уедем…
– Это ты сейчас так говоришь, а как деньги появятся, найдешь себе в городе кралю. Нужна я тебе с ребенком!..
– Ну и дура же ты, Таиська, тьфу, дура, – Павло плюнул, брякнул оружием и забормотал что-то невнятное.
– Ну и уходи, – снова закричала Таисия, – без тебя спокойней!
– А вот это мы еще посмотрим! – отрезал Павло.
Послышался грохот задвижки, хлопнула дверь.
«Неужели ушел?! – подумал я с облегчением. – Если это так, то мне можно наверх, на свободу. Лишь бы он не вернулся. Милые бранятся – только тешатся, – вспомнилась старая пословица, и вновь стало тревожно. – Ведь он может вернуться в самый неподходящий момент. Ревнивый же, гад, наверняка. Подумает еще чего… Ладно я, а Таисию подставлю…» Пока я так размышлял, мысленно раскладывая ситуацию так и эдак, неожиданно появилась Таисия.
– Артем, живой?! – позвала она. – Не бойся, его нет.
Я вышел, отряхнулся от пыли, посмотрел на Таисию. Почувствовал ее плохое настроение и постарался хоть в чем-то угодить.
– Пойду натаскаю воды козам, – предложил я, схватил ведра и побежал к колодцу. Но, пробегая мимо собачьей будки, задел миску с какой-то баландой, которую только что поставила Таисия и к которой уже трусила Малышка. Баланда разлилась. Виновато поглядывая на Таисию, стал складывать вареный картофель и какие-то ошметки в миску.
– Ты еще на мою голову свалился! – всхлипнула Таисия и, скомкав сорванный с плеч платок, уткнулась в него.
Когда вечером пили чай, она уже совершенно успокоилась, даже посмеивалась, дуя на блюдечко:
– Павло ушел, одеколон свой забрал – это значит надолго. Гордый! Хочет показать этим, что уходит навсегда. Ну и скатертью дорога! – а все-таки в словах ее чувствовалась обида, и взгляд был какой-то рассеянный. Все говорило о том, что она любит этого хохла-наемника. Помолчала, потом добавила: – Минимум месяц его не будет.
На следующий день Таисия ушла в поселок, а я, пользуясь ее отсутствием, решил оглядеть округу. Покинув пределы крепости, спустился к пересекающему склон распадку. Поселок сразу скрылся за отдаленным холмом. Дальше идти не решился, боясь попасться на глаза людям. На дне распадка в тени склонившихся акаций бежал ручей. Здесь было очень прохладно, пели птицы, журчала вода. Я прилег, завороженный звуками природы. И до того размечтался о возможной хорошей жизни, что не заметил подошедшую Таисию.
– Ну что глаза вытаращил, сумку возьми!
Она поставила передо мной свою поклажу, но не остановилась, а стала подниматься к крепости. Не шелохнувшись, я провожал ее взглядом. «Эх, вот бы когда-нибудь… Но это невозможно. Я для нее совсем мальчишка»… Уже отойдя достаточно далеко, Таисия оглянулась.
Я тут же вскочил, сбрасывая оцепенение, схватил сумку, пустился вдогонку. Сбивчиво заговорил:
– Тут так хорошо, что я… Со мной что-то такое… Когда шел, ничего этого не видел… вернее, видел, но совсем не так на все это смотрел. Что вы так долго? Я уже начал волноваться.
– Хорошо, что не пошел искать. Давай, заходи, – пропустив меня вперед, она закрыла ворота. – Устала, моталась целый день. Да еще родственники сказали, что свекровь разболелась, а у нее хозяйство… Скоро и к ней идти придется, а это там, за горой – она показала куда-то вверх. – Поднимайся в комнату, выкладывай из сумки на стол, тут гостинцы. Я сейчас приду.
В комнате я поставил сумку на стул и начал выкладывать домашние продукты, в том числе и темную, сильно поцарапанную бутылку с какой-то жидкостью.
– Это вино, – пояснила тихо подошедшая Таисия. – Подарок Сулико. Она каждый раз сует мне какую-нибудь бутылку. У меня в закромах их уже целый арсенал. Хоть свадьбу играй! Хочешь выпить?
– Конечно!
Я откупорил вино, и мы его тут же распили.
– Что-то на меня нашло. Обычно я пью мало, – оправдывалась захмелевшая, порозовевшая и оттого еще более похорошевшая Таисия.
– Ну, если у вас много… вина, то, может, еще одну бутылочку достанем? – обнаглев, спросил я.
Мне хотелось продлить это легкое головокружение, которое ощутил после выпивки.
– Хватит.
Наступило молчание. Я рассматривал лицо Таисии, подмечая каждую мелочь. Особенно мне нравилась крошечная родинка на подбородке.
– Что так смотришь? – спросила она насмешливо, так что сразу стало ясно, о чем идет речь.
– Просто вы такая красивая…
Таисия усмехнулась:
– Налить тебе еще стакан, так и Василисой Прекрасной покажусь.
Я обиженно опустил глаза и пролепетал:
– Была бы у меня такая жена, как вы, я бы вас… то есть ее на руках носил, а ваш этот…
Она резко остановила меня:
– Не твое это дело. Сами разберемся, понял? Много ты про него знаешь!..
– Да я про себя говорю! Что вы так разошлись?! Я же правду говорю, как думаю. Вот даже стишок какой-то ерундовый вспомнил:
Я бы дал свою душу взамен
На надежду держать эту руку,
Но увел ее пьяный нацмен,
Что на рынке торгует урюком.
Может стишок, а может, чувство, с каким я его прочел, подействовали на Таисию, и она, улыбнувшись, спросила с подначкой:
– Влюбился, что ли? – и тут же, чтобы не вгонять меня в краску, прикрикнула: – Долго ты будешь копаться, нацмен? Ставь чайник, печку разожги, сидишь, как в гостях… – Помедлив немного, добавила: – Сегодня будешь спать на дочкиной кровати, – и вышла.
Я немного сник: из ее слов выходило, что она считала меня практически ребенком… Сделав все, что она велела, сел на стул. А когда Таисия вошла, с отчаянием утопающего спросил:
– Таисья Андреевна, а почему вы не допускаете, что я мог бы в вас влюбиться? Ведь я все же мужчина…
– Точно, влюбился!.. – засмеялась она. – Мужчина… Мужичок с ноготок! Слушай, а ты, часом, не бабник? А может, и вовсе маньяк? – она разговаривала со мной так, словно я вообще был ребенком.
И все-таки чувствовалось, что мои комплементы ей нравятся. Поэтому я продолжил в том же духе, а поскольку говорил после вина откровенно, то мои слова, видимо, ложились ей на душу, и она вскоре совсем перестала шутить, оттаяла. Рассказывала все больше о родителях, о муже, о своем житье-бытье.