Шубин уже всё понял, но помалкивал.
– Виновные наказаны, – помедлив сообщил начальник дивизионной разведки. – Но что случилось, то случилось. Отберите толковых людей, лейтенант. Вам необходимо проникнуть в указанный квадрат и уничтожить склад боеприпасов. Вопросы?
– Я допускаю, товарищ полковник, что арсенал, при подходе немцев, не успели эвакуировать, это объясняется той же внезапностью прорыва. Но почему его не ликвидировали? Требуется много времени, чтобы устроить подрыв?
– Я уже сказал, что виновные наказаны! – полковник повысил голос. – А те, кто избежал заслуженной участи – будут наказаны в самое ближайшее время. Вы просто исправляете чужие ошибки. Ваше дело маленькое. Людей подберёте самостоятельно, большой толпы не нужно – человек семь-восемь. Пойдёте с рацией, будете докладывать по мере выполнения задания. Брать с собой взрывчатку не рекомендую. На складе найдёте динамит, взрыватели и провода для подрыва. Ещё вопросы?
Командир полка деликатно помалкивал, не вмешиваюсь в беседу – в данном вопросе, свалившимся как снег на голову, он право голоса не имел.
– Что на складе, товарищ полковник? Поймите правильно, мы должны это знать.
– Как обычно, лейтенант, – делать недовольное лицо собеседнику удавалось лучше всего. – Патроны, гранаты, противопехотные и противотанковые мины, артиллерийские боеприпасы, взрывчатка. Доступ в хранилище беспрепятственный. Вам незачем спускаться до нижнего уровня. Подорвёте то, что расположено наверху, будет детонация. Это ясно?
– Так точно, товарищ полковник! Мы рассчитываем, что немцев деревне нет, а если всё же есть – стоит им обнаружить объект и вокруг него немедленно выставят оцепление. Как нам поступать в этом случае?
– Не знаю лейтенант… – полковник сверлил его глазами как буром. – Ты специалист в этих делах – не я. Приказ ты получил и должен его выполнить! Вернёшься ни с чем – пойдёшь под трибунал. Думай, принимай решение. Погибнет вся группа – всё равно ответите, но уже не вы, а ваше непосредственное руководство… – Гуртовой выразительно покосился на комполка. Рехтин не поменялся в лице, только скулы напряглись. Начштаба Лисовский погрузился в глубокую задумчивость. – Задача снимается лишь в одном случае – немцы распотрошили склад и всё вывезли, но в этом я сильно сомневаюсь.
Глеб решился:
– Разрешите откровенно, товарищ полковник!
– Ну рискни, лейтенант…
– В чём значение данного объекта?.. Почему такая категоричность?.. Это всего лишь один из складов, которых немцы захватили уже предостаточно. Они не испытывают недостатка в собственных боекомплектах трофейной артиллерии у них немного, чтобы использовать наши снаряды, тоже касается патронов. Гранат, противотанковых и противопехотных мины – да, но настолько ли это важно? Наши войска готовятся перейти в наступление и, при благоприятном развитии событий, данное хранилище снова вернётся к нам. Мы готовы выполнить задание при любом раскладе, но… осведомлен – значит вооружен.
Вопреки ожиданиям, Гуртовой не взорвался, он придирчиво разглядывал вытянувшегося по струнке лейтенанта:
– Въедливый ты, Шубин… Не знаю хорошо это или плохо… Ну ладно, ты должен знать на что идёшь… Слышал о гвардейских миномётах БМ-13?
– Конечно, товарищ полковник. Даже видел их в действии. Потрясающее оружие мощной силы, их ещё прозвали Катюшами.
– Да, ласковое прозвище… Эта штука называется реактивная артиллерия. Рельсовые направляющие устройство для наведения, запуска. И всё это монтируется на шоссе четырёхтонного «ЗИС-6». Оружие новое – только в июне поступило в войска и уже зарекомендовало себя с самой лучшей стороны. Один залп реактивными снарядами накрывает приличный участок местности, на нём не остаётся ничего живого. Повышенная огневая мощь, массированость, внезапность. Установки используются по дивизионам и незаменимы в обороне. Командованию дивизий и корпусов это артиллерия не подчиняется, она находится в ведение Верховного Главнокомандования. На одной установке шестнадцать реактивных снарядов, которые выпускаются попеременно. Разработка секретная, немцы в лепёшку разобьются, чтобы заполучить хоть одну такую установку. Поэтому дивизионы тщательно охраняются и работают из глубокого тыла, при этом постоянно меняют места дислокации. Допущена преступная халатность – на складе под Баталово, осталось партия реактивных снарядов М-13, партия небольшая, но дело не в количестве… Представь, если эта штука хотя бы в единственном экземпляре попадет к немецким инженерам… Мы этого не можем позволить, подобных казусов ещё не случалось. Артиллерийские снаряды попадая к месту доставки, бывают и не взрываются, со снарядами М-13 такого не происходит. Вся документация засекречена, но представь, если немцы разберут по деталям ракету… Всех тайн может не постигнут, но кое-что на ус себе намотают, согласись?
– Согласен, товарищ полковник. Сколько снарядов в арсенале?
– Это неважно… Достаточно, чтобы сделать два-три залпа.
– Какие они, эти снаряды?
– Не ошибёшься… Это сварные цилиндры, удлиненной формы, длина около полутора метров, диаметр тринадцать сантиметров, вес чуть больше сорока килограммов – с другими не спутаешь. Цилиндр разделён на три отсека: боевая часть; камера сгорания с топливом и реактивное сопло. У каждого снаряда хвостовик с оперением, масса взрывчатого вещества в боевой части почти пять килограмм, как у шести противотанковых гранат. Будьте осторожны, рванёт – мало не покажется. Снаряды М-13 хранятся в нижней части подвального помещения, под всем прочим добром. Имеются механические подъемники типа лифта. В хранилище с улицы ведет пандус, далее лестницы, подъёмные устройства и так далее… Сооружали на скорую руку, но эти сведения тебе, надеюсь, не пригодятся. Кирпичная часть хранилища возвышается над землёй. Повторяю – достаточно подорвать то, что находится сверху. Выполняй, лейтенант! Выступать лучше в тёмное время суток – немцы по ночам предпочитают спать.
– Товарищ полковник, – Шубин сглотнул. – Это будет серьёзный взрыв… В деревне, наверняка, остались люди, они могут пострадать.
Полковник посмотрел с не пониманием: «О чём это он?.. Разве можно сравнивать несравнимые вещи? Впрочем, если учесть, что колхозное хранилище расположено на отшибе…».
– Всё, лейтенант… Иди!.. – отмахнулся Гуртовой. – Готовь людей!
От общения с начальником дивизионной разведки остался неприятный осадок. Про чью интересно преступную халатность говорил товарищ полковник, слишком уж раздражался, когда о ней заходила речь.
Взвод построился на краю леса, красноармейцы угрюмо смотрели как по просёлочной дороге полуторка тащит полевую кухню с жестяной трубой – солдатский рацион разнообразием не отличался, но, в принципе, народ не голодал, все понимали, что отправлять голодного бойца в атаку – верх безумства.
Шубин ходил вдоль строя, всматривался в лица, пока помалкивал, задание предстояло деликатное, не для общего обсуждения.
– Новый приказ, товарищ лейтенант? – не выдержав молчания спросил сержант Завьялов.
– В разведку боем не пойдём, можете расслабиться.
От красноармейцев Бурмина исходила тоскливая аура, с ним было что-то не так. Боец каменел, не шевелился, смотрел в одну точку, подбородок, поросший серой щетиной, непроизвольно подёргивался. Шубин невольно замедлил шаг, Бурмин никого не замечал, взгляд, наполненный скорбью, был устремлён в пространство, он даже не покосился на командира, слезинка заблестела в неподвижных глазах.
– Что случилось? – нахмурился Глеб.
Бурмин не отвечал, казалось он даже не слышит.
– Хреново все у парня, товарищ лейтенант, – смущенно пробормотал стоящий рядом Герасимов. – Уж отнеситесь к нему снисходительно, что ли… Десять минут назад письмо получил от сестры из Киева – родители погибли. Черно поле жили, это в Киевской области, туда немцы пришли, власти гражданское население эвакуировали, колонна под бомбежку попала, почти никто не выжил, а вместе с родителями еще брат Бурмина был – инвалид по зрению, с ним дочка маленькая – всех накрыло.
Слезы текли по неподвижному лицу солдата, оно превращалось в камень. Шеренга удручённо молчала, сердце Шубина сжалось – каждое чужое горе на этой войне воспринималось как свое и уходило в копилку, которая начинала распухать.
– Держись… – пробормотал Глеб – что ещё скажешь.
Он двинулся дальше вдоль строя, остановился рядом с Мостовым, тот был спокоен, только в глазах, когда-то шустрых и игривых стояла печаль.
– Ты здоров? – тихо спросил Глеб.
– Так точно, товарищ лейтенант! – голос красноармейца не дрогнул. – Не сомневайтесь, я правда в норме.
– Ладно, вижу… Ну хорошо, товарищи красноармейцы… – Глеб обвёл глазами строй: – Мне нужно семеро добровольцев для выполнения приказа начальника дивизионной разведки полковника Гуртового.
Он называл фамилии, красноармейцы выходили из строя. Шлыков, Мостовой, Герасимов – с этими людьми он уже сработался, знал на что они способны. Немного помедлил, продолжал. Вышел, блеснув скорострельной улыбкой, Максим Друбич – жилистый, немалого роста, до войны учился сельскохозяйственном институте на Ставрополье, а до этого был комбайнёром, отслужил срочную службу у неспокойных сопок Маньчжурии. Вышел сдержанный, степенный Никита Брянцев – из Пскова, бывший артиллерист, единственный выживший из всей батареи на безымянной высоте под Смоленском, принявший бой против тридцати танков, в этом бою не получил ни царапины – до последнего стрелял из орудия, схлопотал контузию и был захвачен в тыл проезжавший мимо полуторкой. Вышел коля Савенко – в принципе, кудрявый, но сегодня стриженный под ноль, простоватый, но смекалистый, откуда-то из уральской глубинки. Шагнул замкнутый, себя на уме, Владимир Глинский – парень из Подмосковья, ранее работавший на заводе точного машиностроения, Шубин зауважал его после последнего боя, когда тот выхватил пулемёт из рук погибшего Вожакова и продолжал вести огонь, отгоняя фрицев.
– Сержант Завьялов, остаётесь за старшего. Исполняете все приказы и распоряжения капита