Власов поднимает бровь.
— Зачем?
— Не могу знать, товарищ подполковник. Но вызов срочный.
— Что ж, Беркутов, иди. Потом продолжим.
— Есть, товарищ подполковник, — отвечаю, вставая. — Продолжим.
Его голос догоняет меня у самого выхода.
— Беркут, помни — здесь каждый за себя. Ошибка — и ты останешься один.
Может это ты один. А может за тобой целая система. Ну, или спрут. Смотря на кого ты работаешь.
А я со спецназовцами, и у нас братство.
Ну, да, в семье не без урода.
Затесалась какая –то крыса, всё равно достанем — вычислим, кто такой.
Я ухожу, чувствуя, как взгляд Власова прожигает мне затылок.
За спиной раздается звук двери, закрывающейся слишком резко, чтобы быть случайностью.
Что это было?
С чего вдруг такая напористая атака? Раз за разом. Ему прямо неймётся!
Кто –то натравливает особиста на меня, как бойцовскую собаку.
Или он сам игрок?
Мать твою!
Сегодня же надо нарисовать схему — «генеалогическое древо» — всех, кто собирает на меня компромат.
Больше нет случайностей и мелочей. Всё зашло слишком далеко.
Кто-то явно под меня роет, хочет убрать с дороги.
Я ему мешаю. Так сказал афганец в Кабуле.
И этот Хищник ближе, чем я думаю.
Здесь прямо в лагере — его осведомители. Они знают про меня всё. Поэтому он всегда опережают на шаг.
Особист подполковник Власов… Уж не он ли главный кукловод?
Может, он тоже попаданец? Откуда такая осведомленность, что во время осеннего штурма Хайлана — Баха точно уйдет?
Озадаченный иду по территории базы.
У дверей штаба меня встречает заместитель командира — подполковник Яровой Игнат Иванович. Лицо строгое, без привычной мягкости. В руках у него планшет.
— Проходи, Беркутов.
Что-то случилось, это ясно.
Вхожу в кабинет командира. Заместитель заходит за мной и плотно закрывает дверь.
— Разрешите войти, товарищ полковник, — говорю я.
— Входи.
Полковник Грачев смотрит на меня в упор.
— Беркутов, у нас ЧП на туркмено — афганской границе, — начинает он, не тратя времени на вводные. — Моджахеды прорвались через границу, вошли на нашу землю, убили пятерых срочников из погранвойск. Еще несколько человек увели с собой.
Он делает паузу, чтобы я успел осознать каждое слово.
Полковник Грачев, привыкший выдавать приказы коротко и четко, в этот раз отклоняется от привычной манеры. Он останавливается у стола, и, словно взвешивая слова, начинает рассказывать.
— Полчаса назад пришел доклад с туркменского участка границы, — говорит он. — Несколько моджахедов пересекли границу. Пятеро предположительно, но может быть больше.
Грачев поднимает на меня взгляд.
— Нашли слабое место.
Резко выдыхает.
— Взорвали мины на тропе, которую, казалось, никто не должен был найти. Под прикрытием ночи. Духи всё просчитали, дождались смены караула, выбрали самый сложный участок — пустынные холмы у реки.
— Там же только песок, — добавляю я.
— Именно, — кивает он. — Песок и ветер.
Полковник на секунду умолкает, будто собирается с мыслями, а потом продолжает.
— На караульный пост напали с двух сторон. Автоматные очереди, гранаты. Пять срочников — пацаны, двое только месяц назад прибыли из учебки. Они не справились.
От этих слов я непроизвольно напрягаюсь.
— Все погибли?
— Да, — бросает Грачев. — Пятерых убили на месте. Оружие забрали, радиостанцию унесли. И что самое скверное — уходили уже на нашу территорию, в сторону кишлака. На другом посту солдаты сдались без боя. Они их увели с собой.
Я молчу, понимая, что ситуация хуже некуда.
— Погранцы их преследовали?
— Пробовали, — отвечает Грачев. — Но духи воспользовались темной ночью и знали местность. Всё по классике. Разделились, часть отошла вглубь ущелья, другую потеряли из виду. Опасаются, что они идут к кишлаку. Пограничники решили не рисковать, ждут нас.
Он делает паузу.
— Говорят, у духов с собой что-то ценное.
— Что?
Грачев пожимает плечами.
— Раздобыли важные документы. Не исключено, что это разведка.
— Передадут информацию своим.
— Вот именно. Поэтому ты и твои ребята должны их найти первыми.
Я киваю.
Грачев переходит к деталям.
— Взрыв произошел около двух часов ночи. Двое срочников дежурили на вышке, остальные — в караульном помещении. Духи точно знали, что делали, первая граната — в окно комнаты, где спали ребята. Те, кто успел схватить оружие, приняли бой, но силы неравны.
— Погранцы вычислили маршрут?
— Примерный. Но, старший лейтенант Беркутов, если вы их не найдёте быстро, они уйдут обратно в Афганистан. Свою задачу они выполнили.
— Тропа свободна?
— Нет. Пограничники доложили, что она заминирована с двух сторон, а кишлак, в который духи направляются, под контролем местных. Но это тебе не облегчение, а головная боль.
— Почему?
Грачев тяжело смотрит мне в глаза.
— В кишлаке могут быть свои. Или, что хуже, предатели, которые покажут духам обходные пути.
Я понимаю, что времени на раскачку нет.
— Сколько бойцов у нас?
— Двадцать человек.
Он замолкает, а потом добавляет.
— Твоё задание — не просто найти их. Ты должен убедиться, что они больше не пересекут границу ни в ту, ни в другую сторону. Ни сейчас, ни потом.
— Ясно, товарищ полковник, — говорю я, внутренне собираясь.
— Вот что, — Грачев вдруг смягчает голос. — Твоя задача не просто отомстить за наших. Ты должен найти их до того, как они передадут информацию своим.
— Понял, товарищ полковник, — отвечаю быстро.
— Берешь двадцать человек, прочесываете местность, — продолжает он, не снижая темпа. — Экипировку уже собирают. Рюкзаки с дополнительным боекомплектом, аптечки, гранаты. Из оружия — стандарт. АКС-74У, РПГ, снайперская винтовка для пары стрелков. Возьмите радиостанцию, автономное питание, провизию на трое суток. Вертушка доставит вас ближе к границе, дальше — пешком.
Он отходит к окну, оборачиваясь через плечо.
— Найти их и уничтожить. Вопросов нет?
— Никак нет! Есть отправляться, товарищ полковник, — отвечаю, щелкая каблуками.
Делаю шаг к двери, но голос Грачева тормозит меня.
— Стой, Беркутов! Зачем тебя вызывал Власов?
Я резко разворачиваюсь.
— Говорил, что кто-то копает под меня. Придумали, будто я хотел бросить группу с американцем и вернуться в Хайлан.
Полковник с минуту молчит, будто примеряет мои слова на свой внутренний устав.
— А хотел?
Вопрос застаёт врасплох. Грачев, он всегда такой — прямолинейный, даже слишком.
— Нет, товарищ полковник. Я отвечал за жизнь группы, за этого американца. Вернуться и бросить — это просто бред.
— Ну-ну, — он кивает, но по глазам видно — сомневается. — Постараюсь узнать, кто на тебя пишет.
В воздухе зависает неловкая тишина. Грачев будто хочет что-то добавить, но вместо этого выдыхает.
— За Джеймса спасибо. Прямо кладезь информации он для нас. Уже сообщили, что слил нам точные маршруты караванов моджахедов через горы, информацию о схронах оружия. И еще пару фамилий, на которые давно не могли выйти.
Он смотрит на меня пристально, как будто оценивает, насколько я понимаю значимость добытых данных.
— Говорит он, конечно, неохотно, но мы его оперативно раскалываем. А вот ты, Беркутов…
Я замер.
— Ты бы лучше держал себя в руках. Ты хорош, как боец. Но чуть оступишься, и следующий бой для тебя будет последним.
— Есть, товарищ полковник, — коротко отвечаю.
Выходя из штаба, пересчитываю в голове задачи. Экипировка, сбор отряда, маршрут, связи с погранвойсками. Голова гудит, как винт у «Ми-8», но всё складывается по полочкам.
Я пересекаю плац, на ходу поправляя ремень. В голове уже план операции, но тут замечаю Машу Озерову. Она стоит возле склада, вроде как дожидается кого-то.
Увидев меня, улыбается, но взгляд — странный, отстраненный какой-то.
Ну, может, она просто уставшая. Много работает.
— Беркут, ты куда так спешишь? — спрашивает она, подходя ближе.
— По делам, — коротко бросаю. — А ты чего тут?
Маша чуть наклоняет голову, как будто обдумывает, стоит ли что-то сказать. Потом, будто решившись, произносит.
— Слушай, я тут Горелого видела.
— Ну и что? — Я хмурюсь, чувствуя, как что-то в её тоне заставляет напрячься.
— Он о тебе говорил, — продолжает она, понижая голос.
— Конкретнее, Маша. Что именно он говорил?
Она оглядывается, словно боится, что нас подслушают.
— Сказал, что у тебя снова неприятности. Что Власов тебя «разрабатывает».
Я резко выдыхаю и смотрю на неё пристально.
— Стоп. Горелый? Откуда ему это известно?
Маша пожимает плечами, но глаза её всё ещё бегают.
— Я не знаю. Он просто сказал, что тебя прижали и что ты будто бы что-то скрываешь.
— Что именно он сказал, Маша? Дословно.
— Он сказал, что тебя подозревают, будто ты что-то сделал не так в операции с американцем.
Меня охватывает злость. Горелый? Откуда ему знать такие подробности? В голове сразу всплывает мысль — из штаба пошла утечка.
А может, Горелый просто льёт грязь?
— Маша, — я наклоняюсь ближе, — и зачем он это тебе рассказал?
Она немного отступает назад, но в её взгляде появляется что-то вроде беспокойства.
— Не знаю. Может, хотел предупредить.
— Предупредить? Или наоборот, посмотреть, как я среагирую?
Она молчит. Вид у неё теперь такой, будто она только что осознала, что встряла в серьёзный замес.
— Ладно, — говорю, выпрямляясь. — Если он ещё что-то скажет, сразу мне.
— Хорошо, — кивает она.
Я разворачиваюсь, чтобы идти дальше, но её голос останавливает меня.
— Беркут…
— Что?
Она смотрит на меня с явной тревогой.
— Ты сейчас уходишь?
— Да, — киваю.
— Ты… будь осторожен, ладно?
— Маша, не до этого сейчас, — отвечаю жестче, чем хотелось бы.