Рейган предлагал провести своего рода «инвентаризацию». Он не давал определенного ответа на вопрос, в чем конкретно она должна состоять, но некоторые исходные положения в речи все же были. Он говорил: «Наше правительство не должно иметь больше власти, чем та, которая предоставлена ему народом. Настало время проверить и пересмотреть рост правительства, которое проявляет признаки, что оно выросло за пределы, которые предоставлены ему народом». И продолжал: «Мое намерение состоит в том, чтобы сократить размеры и влияние федеральных властей и потребовать признания различия между властью, предоставленной федеральному правительству, и властью, зарезервированной для штатов, для народа. Все мы нуждаемся в напоминании: не федеральное правительство создает штаты, штаты создают федеральное правительство».
Чтобы его все же не поняли превратно, Рейган оговаривал, что у него нет намерения вообще ликвидировать федеральные власти, что он собирается заставить их работать — вместе с народом, не «над народом»: «Правительство может и должно предоставлять возможности, а не душить их, поощрять производство, а не подавлять его».
Новый президент торжественно заявил: «Мы — слишком великая нация, чтобы ограничивать себя мелкими мечтаниями. Мы не обречены на неизбежный закат, как мечтают некоторые. Я не верю в судьбу, которая нас ожидает, независимо от того, как мы поступаем. Я верю в судьбу только в том случае, если мы действительно ничего не будем делать. Так что со всей созидательной энергией, которой мы располагаем, давайте начнем эру национального обновления. Давайте обновим нашу решимость, наше мужество, нашу силу. Давайте обновим нашу веру и наши надежды. Мы имеем право на героическую мечту».
Эти положения являлись главным содержанием инаугурационной речи, в которой, в отличие от всех предыдущих выступлений такого рода, ничего не говорилось о внешней политике США, о холодной войне, о договорах и соглашениях с СССР и месте страны в НАТО и мировом сообществе.
Это отнюдь не означало, что Рейган пренебрегал внешнеполитической проблематикой. Вскоре мы убедимся, что это было отнюдь не так.
Глава 8ПЕРВЫЕ ШАГИ У ВЛАСТИ
Разрешение «посольского кризиса»
Крайняя осторожность Рейгана в освещении внешнеполитических проблем в инаугурационной речи объяснялась особенностями текущего момента.
Как раз в дни, предшествовавшие инаугурации, шли к успешному завершению переговоры об освобождении американских заложников в Тегеране, которые проводились в режиме секретности. Если бы в своей инаугурационной речи Рейган заговорил о международных делах, то непременно должен был затронуть тему о судьбе американцев, все еще томившихся в плену мусульманских экстремистов. Но ничего по этому вопросу Рональд сказать просто не мог: любое упоминание «посольского кризиса» могло внести серьезную путаницу в переговоры или даже сорвать их.
Рейган надеялся, что заложники будут освобождены до инаугурации, возможно — в ее ходе. Ему немедленно доложили бы об этом, и в таком случае инаугурационные торжества наполнились бы новым смыслом. Этого, однако, не произошло.
И все же давно ожидаемое событие свершилось. Заложники были освобождены именно в день инаугурации, примерно через час после речи Рейгана.
В связи с важностью этого события, ставшего своего рода символом возрождения национальной гордости, расскажем о нем чуть подробнее, в основном используя документы, собранные французскими кинодокументалистами, по которым в 2014 году Аудиовизуальным институтом Франции был снят документальный фильм «Архивы раскрывают тайны. 1981 год. Освобождение американских заложников в Иране»[314].
Как мы уже знаем, переговоры об освобождении заложников в течение длительного времени велись при посредстве правительственных органов и спецслужб Великобритании и Алжира. После неоднократных отказов диктатора Ирана аятоллы Хомейни вступать в какие бы то ни было сделки (эти отказы, как оказалось, носили характер торга) его представители в конце концов согласились на разбойничий выкуп. Картер был вынужден дать согласие на выплату Ирану 2,9 миллиарда долларов из государственного резерва США. Естественно, сделка, являвшаяся фактической капитуляцией властей США во имя спасения жизней сограждан и наносившая удар по престижу Америки, держалась в тайне в течение трех десятилетий и была раскрыта только несколько лет назад — по истечении срока секретного хранения соответствующей документации.
Деньги поступили в Иран через британских и алжирских посредников 19 января 1981 года. Картер надеялся, что заложники будут освобождены еще в часы его президентства, однако освобождение произошло только 20 января, когда уже была завершена процедура инаугурации. Рейгана информировали об этом, когда он направлялся к своей машине.
Для Рейгана это было действительно торжеством. Сын Майкл рассказывает, что, собираясь на череду инаугурационных балов, облачившись в смокинг с белым галстуком-бабочкой и проверив, как он выглядит перед зеркалом, отец обернулся к членам семьи, подпрыгнул, щелкнув каблуками, словно был юношей, а не пожилым джентльменом, и воскликнул: «Я — президент Соединенных Штатов!»[315]
Через два часа на первом торжественном обеде новый президент прежде всего подошел к микрофону и заявил: «Мне сообщили новость: самолеты с заложниками на борту покинули воздушное пространство Ирана и теперь свободны от этой страны». Краткое заявление было встречено бурей аплодисментов. Журналисты бросились к телефонам, чтобы сообщить сенсацию в газеты и на телевизионные каналы.
С промежуточными техническими посадками на территории Греции и Алжира два самолета, на которых находились 52 освобожденных заложника, завершили свой полёт на американском военном аэродроме в районе Франкфурта-на-Майне. Их встречало огромное количество журналистов. На самолетах виднелись надписи «Добро пожаловать на свободу!».
Бывшие заложники были помещены на несколько дней в военный госпиталь, где прошли курс реабилитации и были допрошены сотрудниками ЦРУ и ФБР. Было зафиксировано, что иранские экстремисты при покровительстве властей этой страны обращались с заложниками жестоко: избивали их, связывали, отвратительно кормили.
21 января Рейган на один день прилетел во Франкфурт для встречи с освобожденными согражданами, но основную встречу приберег для приема в Вашингтоне, куда бывшие заложники, теперь уже одетые в торжественные военные и гражданские мундиры ведомства государственного департамента, прибыли через неделю.
27 января состоялся прием освобожденных заложников и их родных в Белом доме. Рейган, выступивший с торжественной речью, заявил: «Пусть террористы знают, что при повторении их злодеяний нашим ответом будет быстрое и полновесное возмездие». Этим он подчеркивал, что внешнюю политику будет проводить жестко и энергично. Речь на приеме практически стала внешнеполитическим завершением инаугурационного выступления. Так даже то достижение, которое было осуществлено фактически при администрации Картера, легло в копилку нового американского президента.
Новый президент торжественно праздновал свое вступление в высшую должность. Ему было необходимо продемонстрировать не только радость по поводу освобождения заложников, но и свою тесную связь с деловой Америкой, крупнейшими предпринимателями и банкирами, наиболее популярными представителями художественного мира. Важно было показать, что несмотря на свой солидный возраст он здоров, бодр, полон сил, способен достойно выдержать нелегкую нагрузку не только инаугурации, но и полутора десятков балов, проходивших вечером 20 января.
Один из них даже состоялся в Музее авиации и космонавтики, который был создан в 1966 году за несколько лет до рассматриваемых событий переехал в новое огромное помещение в самом центре столицы, непосредственно под Капитолийским холмом. Инаугурационный бал в этом музее стал свидетельством того, что Рейган не собирается пренебрегать внешнеполитическими делами, намерен бросить «космический вызов» Советскому Союзу.
Четыре года назад торжества по поводу вступления на президентский пост Картера обошлись в 3,4 миллиона долларов, а нынешние балы стоили 19,4 миллиона[316]. Надо, правда, отметить, что разница не была столь уж огромной, так как инфляция за эти четыре года сильно подскочила. Во всяком случае, данные Гливса Витни, директора Центра президентских исследований университета в Гранд-Вэлли, свидетельствуют, что стоимость торжеств Рейгана значительно превышала все предыдущие инаугурации[317].
Разумеется, средства на них поступали не из государственного бюджета. Ни одного доллара ни прямым, ни косвенным способом Рейган не мог взять и по политическим, и по личным, принципиальным соображениям. Деньги на пышные балы поступали в виде пожертвований и, главное, от продажи билетов, каждый из которых стоил тысячи долларов.
Новые кадры
Однако от торжеств пора было переходить к реальным политическим шагам, направленным на достаточно четко определенные изменения во внутренней жизни и менее определенные — во внешней политике.
Вместе с тем на первый план выходила качественно новая задача борьбы против международного терроризма, который все больше ассоциировался с исламским фундаментализмом. Не случайно первое заседание с участием представителей Госдепартамента, ЦРУ, ФБР, министерства обороны, которое Рейган провел 21 января, было посвящено именно этому вопросу. В этот же день Рейган встретился с руководителями Конгресса для обсуждения наиболее важных экономических проблем. Он был действительно твердо намерен начать восстановление пошатнувшегося положения США в современном мире.
Для этого было необходимо укомплектовать штат Белого дома надежными людьми. В качестве руководителя аппарата первоначально намечался Эдвин Миз, известный уже нам юрист и политолог, член «кухонного кабинета», который был одним из главных советников во время предвыборной кампании. Но, поразмыслив, президент решил назначить на весьма ответственный пост другого человека, сочтя, что Миз — слишком самостоятелен, не очень дисциплинирован и стремится толковать волю Рейгана в собственном духе, так что его конкретные действия приходилось «исправлять».