.
Порой финансово-экономические скандалы, связанные с деятелями, в той или иной мере имевшими отношение к Рейгану, приобретали просто анекдотический характер. Пожалуй, наиболее показательным был случай с предпринимателем средней руки, собственником фабрики детских колясок в нью-йоркском районе Южный Бронкс Джоном Мариоттой, который претенциозно назвал свое предприятие корпорацией «Ведтех», что можно перевести как «техника (или технология) для супругов». По происхождению пуэрториканец, хваставший тем, что добился успеха в самом Нью-Йорке, Мариотта осмелился написать о своих заслугах в области бизнеса Рейгану и получил ответ, в котором президент назвал предпринимателя «героем 80-х годов». Находясь в Нью-Йорке в марте 1984 года, куда он приехал в основном в связи со сбором средств на предвыборную кампанию, Рейган даже посетил предприятие Мариотты, а затем, выступая в отеле «Уолдорф-Астория», поставил его в пример другим бизнесменам за то, что тот создал рабочие места для многих безработных, в первую очередь для иммигрантов[563].
Вооружившись поддержкой президента, нечистый на руку предприниматель вступил в переговоры с министерством обороны, ссылаясь на преимущества, которые по закону полагались малому бизнесу, да еще принадлежащему представителю национального меньшинства. Мариотта представил свое предприятие как высокотехнологичное, использовав свидетельства нескольких правовых фирм, собственникам которых он дал взятки. В результате его колясочная фабрика «превратилась» в завод по производству небольших маневренных автомобилей, в которых оказался «заинтересован» Пентагон. Вначале был заключен контракт на 32 миллиона долларов по производству таковых машин для министерства обороны, а затем дополнительно новый контракт — теперь уже на 250 миллионов долларов.
Долго скрывать преступления владельца фиктивного завода, продукцию которого ждали, но так и не дождались в вооруженных силах, оказалось невозможно. В 1988 году в следственные органы поступил ряд доносов, и по делу Мариотты было начато расследование Конгресса, которое признало его виновным в обмане государственных органов, уклонении от уплаты налогов и других преступлениях. Мариотта и прочие виновные были арестованы и осуждены на длительные сроки.
Попутно Конгресс вынес порицание члену «кухонного кабинета» Э. Мизу, который в это время занимал пост министра юстиции, за халатность в расследовании этого дела. Вначале не исключалось даже, что Миз также будет привлечен к суду, однако достаточных оснований для этого не нашлось. Близкий друг Рейгана вынужден был, однако, уйти в отставку.
Вся эта история была настолько нелепой, с такими бюрократическими злоупотреблениями, которые администрация Рейгана оказалась не в состоянии преодолеть, что вызвала большой общественный резонанс. Ей даже были посвящены несколько книг, которые вышли одна за другой[564].
В связи с делом «Ведтеха» за уголовные преступления были осуждены около двух десятков лиц, так или иначе связанных с политикой. Как и другие судебные скандалы, возникшие в связи со злоупотреблением властью, дело «Ведтеха» свидетельствовало, что существенно преодолеть бюрократический произвол администрация Рейгана, несмотря на все усилия, оказалась не в состоянии.
Вторая инаугурация и кадровые изменения
Как мы видели, итоги первого президентства Рейгана были в целом успешными, но далеко не во всех областях. Внести принципиальные изменения в характер государственного управления страной он не смог. Второй президентский срок был полон торжественных заявлений по поводу величия страны, ее достижений, патриотических клятв, но значительно скромнее по реальному содержанию обещаний и тем более по их выполнению.
Об этом свидетельствовала уже инаугурационная речь, произнесенная, вопреки существовавшей традиции, 21-го, а не 20 января 1985 года. Связано это было с тем, что 20 января было воскресным, выходным днем, и Рейган объявил, что не вправе лишать отдыха своих сограждан. В этот день была произнесена своеобразная «домашняя» инаугурационная речь в фойе Белого дома, которая, правда, транслировалась по телевидению и радио.
Процедура следующего дня также была необычной. В Вашингтоне в этот день была необычайно холодная и ветреная погода, и торжественные мероприятия на открытом воздухе оказались невозможными. В результате все происходило в закрытой ротонде Капитолия, где председатель Верховного суда Уоррен Бергер привел Рейгана к присяге, после чего тот повторил, дополнив и изменив, свою речь, произнесенную накануне[565].
Рейган обращался к гражданам Соединенных Штатов как к «особой породе» людей, отличающихся от всех остальных наций. Он клялся сделать все, что в его силах, чтобы сохранить этот последний (именно так и было сказано: «последний»! — Г. Ч., Л. Д.) и величайший бастион свободы.
Обещаний внести серьезные изменения в государственно-законодательную систему страны на этот раз не прозвучало. Речь шла о тех делах, которые были запланированы и начаты во время первого срока, но по тем или иным причинам не доведены до конца. Особое внимание Рейган обращал на завершение работы по реорганизации налоговой системы и экономии государственных средств. Он обещал объявить антиконституционной практику, когда федеральное правительство тратит средств больше, чем получает их. Но на вопрос, каким путем он собирается это осуществить — путем проведения соответствующего закона или как-то иначе, — ответ дан не был.
Связывая внутреннюю и внешнюю политику, Рейган стремился разъяснить, что сокращение расходов на обеспечение национальной безопасности возможно лишь путем переговоров с СССР не только о прекращении гонки ядерных вооружений, но и о их сокращении, а в перспективе — и полной ликвидации ядерного оружия. «Теперь уже в течение десятилетий мы и Советы живем под угрозой гарантированного взаимного уничтожения; если одна из сторон решится прибегнуть к использованию ядерного оружия, вторая сможет ответить тем же и уничтожить ту, которая это начала. Существует ли логика и мораль во мнении, что если одна сторона угрожает убить десять миллионов наших людей, то нашим единственным ответом должна быть угроза убить десять миллионов их людей?»
Именно в связи с этим Рейган говорил об «исследовательской программе» создания оборонительного щита, способного уничтожать ядерные ракеты, прежде чем они достигнут своих целей. Он возвращался, таким образом, к все той же программе СОИ, которая была им выдвинута за два года до этого: «Она не сможет убивать людей, она будет разрушать оружие. Она не милитаризирует Космос, она поможет демилитаризировать арсеналы на Земле». Выражалась надежда, что Советский Союз согласится на переговоры, которые позволили бы избавить мир от угрозы ядерного уничтожения.
Рейган вступал в свой второй президентский срок умудренный опытом первого президентства, уверенный, что сможет выдержать все трудности предстоявших четырех лет.
Никаких особо значительных изменений ни в аппарате Белого дома, ни в правительстве проведено не было. Рональд стремился теперь к более спокойному, стабильному правлению. Он, однако, считал крайне необходимым продолжать непосредственное общение с населением, главным образом не в поездках по стране, а посредством выступлений по телевидению. Радио постепенно отходило на второй план. Появления же на телевизионных экранах становились более частыми: зрители должны были видеть, что имеют дело с прежним Рейганом — энергичным, красноречивым, полным эмоций и юмора, замечательным рассказчиком трогательных патриотических историй и в то же время ответственным и строгим государственным деятелем, своего рода добрым, но и требовательным отцом нации. Его популярность по-прежнему оставалась высокой, политические просчеты население ему то ли прощало, то ли списывало на объективные, порой чрезвычайные обстоятельства или на нерадивых помощников.
В условиях, когда Рейган поддерживал свой авторитет и сохранял прочную исполнительную власть, исключительно важным было для него иметь такого спичрайтера, который был бы его «вторым я». Если во время первого президентства сотрудники, готовившие для него тексты выступлений, часто менялись, а нередко Рональд почти полностью переписывал текст выступления и затем, уже находясь перед микрофоном, вставлял в него неожиданные, в общем удачные пассажи, то теперь делать это ему становилось все труднее.
Как и во многих других делах, больших и малых, Рейгану и на этот раз повезло.
Во время избирательной кампании 1984 года в штаб Рейгана была привлечена 34-летняя журналистка Маргарет Нунэн (более известная по прозвищу Пегги).
Ранее она работала на Си-би-эс и других телевизионных каналах, преподавала журналистику в Нью-Йоркском университете. Рейган поручил ей подготовить проект выступления на встрече с ветеранами, участвовавшими в высадке в Нормандии в 1944 году. Встреча проводилась в июне 1984 года в честь сорокалетия этой крупнейшей операции Второй мировой войны.
Текст Нунэн Рейгану показался настолько близким его образу мыслей, что он почти не внес в него поправок. Высокий стиль в совокупности с простотой изложения, народные словечки и разговорный жаргон — все эти особенности рейгановской лексики Пегги уловила настолько точно, что Рейгану даже показалось, будто он сам продиктовал этот текст, а затем об этом забыл. Главное, что ему понравилось, это такое возвышение патриотического чувства, что оно, по словам социолога Хью Текло, превращалось в «гражданскую религию»[566].
В исключительно высокой оценке этой речи Рейган не был одинок. Считая ее автором самого президента, слушатели по всей стране утирали слезы, гордясь за своих сыновей, которые проявили чудеса храбрости на далеком французском берегу в районе местечка Поэнт-дю-Ок (речь была названа «Парни в Поэнт-дю-Ок»). Позже университеты штатов Медисон и Техас провели совместное исследование, которое показало, что эта речь оказалась на 58-м месте в числе нескольких тысяч президентских речей, произнесенных в XX столетии. Правда, некоторые другие речи Рейгана заняли более высокие места, но и это место было весьма почетным